– Клянусь, я провела отличную ночь… Иногда мудрый собеседник куда лучше, чем самый пылкий возлюбленный…

Улугбек улыбнулся. О да, улыбнулся – и Сафият ответила ему такой же коварной улыбкой. Вот только нос не наморщила.

– А с кем ты болтаешь в этот час, моя птичечка?

– Просто думаю вслух, уважаемый. – Сафият нашла в себе силы отвечать спокойно. Хотя больше всего ей хотелось пинками вытолкать болтливого гостя.

– Обо мне, сладенькая? Обо мне, чудесная? Не ругаешь, что я вчера столь постыдно уснул?..

Девушка отрицательно покачала головой. Это было как раз едва ли не самым лучшим, что Недис-четвертый (так она решила называть череду своих гостей) сделал за вчерашний вечер.

– Ах ты моя умничка… Ах ты моя пышечка…

«Осторожнее, дурачок! Еще слово – и она выцарапает тебе глаза куда усерднее, чем даже целая сотня кошек! Лучше уж молчи…»

Тем временем болтливый гость пробирался к калитке. Алим с удивлением заметил, что гость крадется на цыпочках.

– Какая неласковая сегодня моя цыпочка… И ни словечка не записала, бедненькая. А сказочка-то была какая хорошая, умная. Я принесу ее тебе вечером, клянусь Аллахом, принесу…

– Вечером? Ты придешь вечером? – переспросила Сафият.

Но гость уже не слышал – калитка тихо покачивалась, то ли не закрытая, то ли толком и не открытая.

Сафият аккуратно прикрыла ее.

– Кто-то из вас калитку захлопнул, кто-то закрыл неслышно, кто-то так торопился уйти…

К счастью, сегодняшнее утро не повторяло ни вчерашнее, ни позавчерашнее. Сафият подумала, что еще одного дня, похожего на предыдущие даже в мелочах, она бы просто не выдержала.

– Итак, мой пушистый, сегодня мы отправимся на прогулку?..

Кот солидно кивнул.

– Думаю, для начала неплохо было бы ненадолго заглянуть в Библиотеку, мудрая Сафият, – должны же были там остаться планы каменоломен…

Девушка пожала плечами.

– Думаю, они могут там найтись… Хотя я в этом не уверена.

– Нехорошо отправляться на разведку, не имея никаких планов на спасение… А если выработки едва держатся и тебя засыплет?

Сафият с улыбкой слушала Улугбека – Алима. О, если бы у нее был такой поклонник: мудрый, заботливый… Поклонник, который старается оградить ее от беды, пытается заранее предусмотреть все, что только можно предусмотреть…

Быть может, тогда жизнь ее стала бы совсем иной – не такой скучной, не такой размеренной, не такой… ненужной.

«Но у тебя же есть кот – более чем мудрый, более чем заботливый. Не следует гневить Аллаха великого, ведь могло бы не быть и этого!»

Кот, должно быть, подслушал мысли девушки. Или догадался о них по выражению ее лица, потому что вспрыгнул на колени и стал тереться мордой о румяные щеки и тихонько урчать.

«Наступит день, моя греза, когда я поглажу тебя по щеке ладонью. Поправлю прядь волос, наброшу на плечи шаль… Клянусь – этот день настанет. И настанет более чем скоро!»

Сафият погладила кота, зарылась носом в его шерсть.

– Ну что ж, мой лохматый мудрец… Нас ждет полуденная стена города… И Улица Весенних Гроз – так путь к воротам будет короче…

Улугбек укоризненно взглянул на Сафият, но не сказал ничего. Должно быть, не только ему, магу Алиму, не только ему, восьмилетнему коту, но и ей, милой и мудрой Сафият, кое-что было известно в этой жизни.

Вот позади осталась Улица Весенних Гроз – темная и не очень уютная, по-настоящему грозовая. Вот распахнулась площадь Цветов, светлая от сероватого мрамора и полосатых «маркизов» над окнами. Вот под ноги Сафият и лапы Улугбека легла Торговая Улица, которая, вполне понятно, вела к всегда шумному базару. Миновав никогда не спящее торжище, девушка вышла в полуденные ворота.

Пустыня цвела. О нет, то, что некогда было пустыней, теперь стараниями халифа Мераба превратилось в цветущие тучные луга.

– В этой суете я совсем забыла, какая же тут красота… Особенно в самом начале лета…

– О да, – подал голос Алим. – Здесь воистину очень красиво. Особенно теперь. Видела бы ты эти пески раньше…

– Котик, о чем ты? Разве холмы вокруг столь сильно изменились за последние восемь лет?

И тут Алим понял, что выдал себя. Девушка, он уже знал это, более чем мудра и наблюдательна. Она, можно отдать на отсечение не только кошачий хвост, но и собственную руку, наверняка запомнила эти слова. И непременно попытается выведать у Алима, что они значат на самом деле. И поспешит сделать это совсем скоро – пока вокруг них нет ни души. Алим еще пытался придумать достойный ответ, но по левую руку уже вставали подножия гор.

«Должно быть, мы еще полдня проплутаем в поисках цели…»

Но Алим додумать не успел.

– Смотри! Вон там!

Сафият показывала на ближайший холм, у основания которого чернел провал.

– Его просто невозможно не заметить! Это может быть только вход в выработки!

Сафият вела себя как девчонка, разве что не прыгала на одной ножке.

– Аллах великий, моя добрая госпожа, – пробурчал Улугбек, – отчего ты пришла в такое возбуждение? Ведь ты же знаешь, что рядом с городом некогда были каменоломни. Что именно здесь и добывался камень для всех храмов нашего прекрасного города… Да и большей части домов…

Увы, это была легенда – ибо некогда Медный город воцарился в песках лишь силой мысли халифа Мераба. Силой его пылкого воображения и обширных знаний встали дома и храмы, расцвели скверы и сады, распахнула свои двери самая обширная в подлунном мире Библиотека, заскользили по улицам экипажи, в которые не были запряжены ни лошади, ни ослы, ни быки… Однако достойный, переживший века город не может обойтись без каменоломен неподалеку – иначе самый глупый школьник начнет задавать недоуменные вопросы: откуда ваятели и зодчие брали камень для мостовых и храмов, отчего не строили из песка или глины?..

– Ах, мой мудрый пушистый друг… Одно дело знать, а другое дело – видеть своими глазами. Для меня это вход в настоящую тайну! Я чувствую себя почти так же, как рекомый мальчишка Аладдин…

«Не следовало бы тебе, моя прекрасная, вспоминать об этом… Хотя почему бы и нет? Инсар-Магрибинец уже никому не страшен… А глупый и надменный Недис-маг может даже разбить лагерь посреди выработок. Клянусь, ни хозяйку, ни меня он не увидит, даже если мы на него наступим!..»

Чем ближе подходила Сафият, тем страшнее ей становилось – громада скалы нависала, закрывая уже половину небосклона, холод пещеры пронзал девушку, хотя она еще даже не ступила под своды коридоров.

– Не трусь, прекраснейшая, – проговорил Алим, – я рядом.

– Откуда ты знаешь, что я трушу?

Сафият пыталась быть спокойной, но губы подрагивали, а глаза стали огромными, как у маленькой девочки. Однако Алим промолчал.

Шаг, еще, еще… Вот над головой замкнулись своды старой выработки. Коридор был более чем высок, он плавно уходил в самое нутро горы. Если бы не факелы, обильно уснащавшие стены и горевшие так, будто были зажжены всего мгновение назад, вокруг царила бы непроницаемая темнота. Да и сейчас свет факелов не мог полностью рассеять мрак – лишь отодвинул его к углам и стенам.

– Аллах всесильный… Должно быть, здесь добывали не камень, а целые скалы…

Алим молчал. Некогда он уже видел нечто похожее – видел, хотя и не своими глазами. Коридоры были не просто огромны, о нет… Они были величественны! По стенам плясали блики, под ногами поверхность была столь же гладкой, как и потолок.

Восхищенный вздох вырвался из груди Сафият, когда коридор перешел в пещеру, – невероятное, ошеломляюще огромное пространство распахнулось перед девушкой. Поражающее не темнотой и шорохом крыльев нетопырей, но обилием света, игрой зеркальных отражений на бесчисленных гранях и углах каменных блоков.

– А я, дурочка, еще спрашивала, почему я, а не Малика… Да за подобные чудеса не жаль отдать и половину жизни!

– О нет, моя мудрая хозяйка! Сколь бы удивительны ни были чудеса, за них не стоит расплачиваться своей жизнью, даже единым ее мигом, ибо жизнь бесценна уже сама по себе. А твоя – драгоценна вдвойне…