– Я не ждала тебя, мой друг. Но рада, что ты нашел время среди своих дел…
– Ты самое главное из моих дел, красавица. – Недис смачно чмокнул Сафият в щеку.
«О чудо! Глупец научился говорить правду! Но сегодня он что-то непозволительно смел!..»
Улугбек вскочил с кошмы. Несколько неслышных прыжков – и он повис на ноге гостя, уцепившись когтями не столько за плащ, сколько за плоть. Гость постарался стряхнуть его, но безуспешно. Кот же, уцепившись поудобнее, попробовал забраться повыше. Недис пытался не кривиться от боли, сохранив приветливую и снисходительную улыбку. Улугбек, повисев пару минут, спрыгнул и с утробным урчанием улегся посреди дворика. Глаза его в свете ламп казались огромными и красными.
– Какая хорошая кошечка, – пробормотал гость, усаживаясь. – Только неласковая… Наверное, она гостей совсем не любит…
«Болтун! Ты бы хоть у своих братьев по несчастью спросил, куда идешь и чего тут можно ждать!»
– Это кот! Повторяю – это мой кот Улугбек, – не выдержала Сафият. – Больше повторять не буду. А если кому-то из моих безмозглых гостей не нравится мой друг и защитник…
– Ох, как же я мог… Как же я так оплошал… Прости недостойного, глупого и невежественного раба… – залебезил гость. – Это все моя забывчивость… Поверь, я иногда забываю даже то, куда и зачем должен пойти… Слишком много дел, суета… суета сует… Счастье, что свиток не оставил на постоялом дворе.
Девушка протянула руку за свитком.
«Так, теперь у меня уже три сказки, записанных чужой рукой… Нет, чужими руками…»
Тем временем гость вытащил из-за пазухи изрядно помятый свиток и уже знакомым движением протянул Сафият.
«А вот и четвертый кусок колдуна… От него пахнет… О Аллах… От него пахнет свининой! Свининой, поджаренной на угольях… И до угольев…»
Похоже, что и Сафият услышала странный аромат притираний гостя. Она несколько наморщила носик, но, повинуясь правилам гостеприимства, начала подавать угощения. Кумган с шербетом, фрукты на черном блюде, горка лепешек…
Кот стал вылизывать лапу. Достойный Улугбек таким образом пытался показать, что подобные гости его не интересуют совсем. До времени Алим терпеливо молчал.
– Ох, какое изобилие… – Гость несколько более суетливо, чем это позволяли правила приличия, уселся напротив накрытого столика. – Какие ароматы… Любой мужчина отдаст жизнь за стряпню такой хозяйки!.. Ох, какие лепешечки румяные… А какие толстенькие… А нет ли к ним у тебя, добрая хозяюшка, меда?
«Ого! Да ты наглец, уважаемый… Будет тебе мед… Ох, будет…»
Сафият, не говоря ни слова, подала плошку янтарного меда и опустилась на подушки. Она смотрела на гостя, который поспешно насыщался.
«Аллах великий, и я еще пыталась понять, один ли это человек или разные люди… Да они едва похожи друг на друга! А этот-то! Какой суетливый, какой говорливый… Ну что ж, почтенный мой гость, я воспользуюсь этим, клянусь!»
Наконец полуночный гость насытился. Он откинулся на подушки и сложил руки на животе, сплетя пальцы.
– Ну что ж, прекраснейшая… – заговорил Недис. – Я не зря говорил, что знаю необычные сказки. Должно быть, тебе ведомо, что почти все сказания всех народов заканчиваются победой добра над злом… И потому они все, сколь бы различными ни были, похожи друг на друга, как капли воды из одной лужи. Мои же истории иные. В них ты не найдешь вознагражденной любви или преданности, смертные обретут свой конец, а зло расхохочется в лицо добру, чувствуя свое превосходство…
Сафият чуть насмешливо взглянула на гостя. Однако кинула согласно:
– Ты уже говорил все это, уважаемый…
– Ах да… Все дела, дела… Даже вечером, с прекраснейшей из женщин мира, я не могу забыть о них… Прости. Итак, моя греза, я расскажу тебе историю, рассказанную мне умирающим менестрелем в далеком варварском замке. Это повествование о рыцаре Убальдо и осеннем колдовстве. Внимай же истине без прикрас…
– Прости меня, мой мудрый усталый гость. Но это ты уже рассказывал. Печальна судьба зачарованного рыцаря, с этим трудно спорить…
Гость взглянул девушке в лицо и на минуту умолк. Потом радостно улыбнулся и хлопнул себя по лбу.
– Ну конечно, говорил! Теперь я это отчетливо помню. Как помню и те слезы, которые ты пролила над моим рассказом….
– Слезы, уважаемый? – Вот теперь Сафият не могла скрыть изумления.
Четвертый из ее гостей пытался вести себя с ней, как давний знакомый. Добрый и нежный друг…
– Конечно. – Недис похлопал девушку по руке. – Конечно, я помню и иные слезы… Совсем иные…
– О, как удивительна твоя память, мой добрый друг, – протянула Сафият.
Да и что она могла еще сказать?
– Тогда, моя сладкая, я расскажу тебе историю, которую поведал мне сказитель на далеких Фарерских островах, отделенных от всего мира густыми туманами и высокими скалами. Это рассказ о рыцаре Синяя борода и печальной судьбе его любви. Внемли же горькой истине…
Сафият укоризненно покачала головой.
– Уважаемый, твоя память воистину необыкновенна. Она опять подвела тебя – ибо и эту историю ты мне уже рассказывал. Напомню, что ты ее собственноручно записал… И свиток мне принес, не далее как позавчера…
– Ох, нет мне прощения! Дела купеческие столь обширны… Даже вечером, с прекраснейшей из женщин мира, я не могу забыть о них… Стократно прошу простить меня, изумительнейшая.
И гость начал покрывать поцелуями руки девушки, приговаривая:
– Ты простишь меня, прекраснейшая? Простишь?
«Определенно, этот получил всю обходительность, какой обладал мой неумный соперник…»
Алим, конечно, уже разглядел, что перед ним не вчерашний иноземец. И не позавчерашний. И не тот, самый первый. Точно такой же, но все же иной. Видел, что этот тоже пытается вести себя так, будто здесь он уже почти хозяин. Во всяком случае, далеко не гость. Пытается, но не может – потому что все вокруг видит в первый раз. «Должно быть, глупости хватило на всех пятерых. Ее бы, вместе с надменностью и нахальством, хватило бы и на десятерых. И каждому бы досталась преизрядная порция – неужели эти недоумки (о да, Алим, умевший виртуозно ругаться на многих языках, про себя предпочитал все-таки не опускаться до совсем уж низких выражений) ни разу не встретились? Ни разу не обсудили, как они будут обхаживать Деву Пророчества. Похоже, решили, что одних мужских чар хватит, чтобы она готова была отправиться в огонь и в воду… Ведь любимый же просит…»
От этих мыслей неспящий маг едва не застонал. Остановила его простая мысль – он не знал, умеют ли стонать коты или, увы, не умеют…
Кот Улугбек перестал умываться и вскочил на колени к Сафият. Та рассеянно улыбнулась…
– Проголодался, пушистенький? Лепешечку?
Алим с трудом удержался от ответа. Однако от лепешки не отказался и принялся есть, аккуратно снимая мелкие кусочки лакомства с ладони Сафият.
Недис же, утомившись извиняться, продолжил:
– Ну что ж, моя светлая мечта, если уж и судьба Синей бороды тебе ведома… Тогда мне придется вспомнить об истории, о коей я слышал в те дни, когда странствовал по дорогам бесчисленных княжеств великой империи. В ней нет ни рыцарей, ни прекрасных возлюбленных. Лишь толстые бюргеры и толстые крысы…
– Я стократно прошу у тебя прощения, мой дорогой гость, но и эту поучительную историю ты мне уже рассказал. Возможно, ты не помнишь, но я преотлично помню, что ее, тобой собственноручно записанную, ты принес мне вчера…
Лжекупец побледнел. Говоря точнее, он даже как-то позеленел.
– Ох, – хлопнул он себя по лбу. – Вареный я ишак, три уха набекрень… Вот что делает усердие с настоящими мужчинами. Вместо того чтобы по сто раз на дню думать о нежности, какую должно излить на лучшую из женщин мира, я думаю о всяких ненужных предметах – выгоде, удачном торге, верблюдах каравана, который все никак не доберется в это забытое богом захолустье… Нет мне прощения за мою рассеянность…
Сафият ухмыльнулась. Алим никак иначе не смог бы назвать гримаску, которая пробежала по лицу девушки. Ей уже давно было все ясно, и теперь она просто развлекалась.
