— Нет, отец, о чем тут толковать. Прошлое лучше сразу забыть.

— Ну что ж, сын, — сказал Бен с явным облегчением. — Действительно, поболтайте здесь три минуты, а я пойду скажу Нэн, чтобы она поставила еще один прибор.

Бен вышел, Джинни и Стоун глядели друг на друга молча, потом она заговорила:

— Зачем вы мне лгали? Чтобы убедить меня, что вы — убежденный одиночка, ожесточившийся против мира, разжалобить своей судьбой и соблазнить? Вы не проводник и не вольный стрелок, вы — на государственной службе, у вас есть семья, и вы наследник хорошего ранчо. Вы пользовались мною и предали меня, Стоун. Почему вы так поступили?

Слезы заволокли ее светло-карие глаза. Стоун не удержался и обнял ее, она прижалась лицом к его груди. «Только бы не забыться! — думал он. — Быть нежным, утешить, но не признаться, что я ее люблю!» Стоун чувствовал, что к этой женщине он испытывает особенные чувства, впервые в своей жизни.

— Я никогда не поступал с женщинами подобным образом и не собирался поступать так с вами. Я увлекся Анной Эвери, но не хотел отдаться этому чувству. Я ведь вам не раз говорил: к полной самоотдаче я не способен. — Боже, говорил он себе, как трудно лгать ей, углубляя ее тоску… как мучительно касаться ее, но не целовать… смирять свои порывы… — Я бастард по рождению — я не солгал вам в этом. Бен усыновил меня, но родной отец меня не признал, я сказал вам правду. Я не живу здесь, я приехал на короткое время, чтобы уладить одно дело с Беном. Потом я снова уеду на другую работу…

Джинни поняла, что сейчас не сможет признаться ему, что она — не Джоанна, и воскликнула:

— Стоун, наверное, виновата я, а не вы, простите меня! Но ведь мы оказались вместе, мы не родственники, и я хочу вас!

Стоун мягко, но решительно отстранил прижавшуюся к нему Джинни. Он был охвачен любовью и желанием, но не имел права уступить своим чувствам, и он действовал непреклонно и решительно:

— Простите меня, Джоанна, но между нами ничего не может быть. Вы мне нравились, и я уступил зову страсти, но это и все. Я не могу любить вас. Наши взаимные обманы дорого нам обошлись. Мы должны забыть то, что было между нами, и я клянусь, что это не повторится. Если бы другая женщина так обманула меня, как вы, я убил бы ее. Ненавижу ложь и уловки. Вы — красавица и искусительница, поэтому я не мог устоять перед соблазном. Сожалею об этом.

Я лгу, говорил себе Стоун, разве я испытывал к ней только физическую страсть? Разве я имею право винить ее за «ложь и уловки», а как же мои собственные?

Она посмотрела затуманенным взглядом в его непроницаемые черные глаза:

— Значит, вы не испытываете ко мне того чувства, что я испытываю к вам?

— Очень сожалею, но вынужден ответить «нет». Я сожалею, что должен был вас обманывать, но в дороге я не мог открыться, а в форте Смит собирался, вернувшись из поездки, все вам рассказать. Я обманул вас, но не хотел, чтобы вы страдали из-за меня. Я должен был выполнить свое задание и проверить, не связаны ли вы с Кланом. Я бы хотел, чтобы между нами ничего не произошло, я сам презирал бы всякого, кто поступил как я с девушкой. Вы тосковали после смерти матери и тянулись к кому-то, кто мог бы вас утешить, — я был просто сильным плечом, к которому вы прислонились… Я — не тот мужчина, который вам нужен.

Она сделала последнюю отчаянную попытку:

— Нет, мне нужны именно вы. Вы должны поверить, что мы встретились не случайно. Я люблю вас, Стоун. Я люблю вас с первого дня в Джорджии. Что бы между нами ни случилось, я всегда буду любить вас. Вы никогда не будете мне братом. Я люблю вас и хочу жить вместе с вами здесь или где-нибудь еще.

— Помоги нам Великий Дух, если это правда! — нахмурился Стоун.

— Это правда! Я обманывала вас и вы мне не доверяли, но я люблю вас, клянусь вам в этом!

— Забудьте меня, — твердо сказал Стив. — Забудьте все, что было между нами.

— Никогда не забуду. — Джинни погладила его щеку. — Я люблю вас.

Стив отступил от нее.

— Тогда вы попали в беду. Я никогда не хотел причинить вам боль, Джоанна, и сейчас не хочу. Но я вас не люблю. Это была только физическая страсть. Вы должны понять, что я вам не подхожу. Не говорите отцу о том, что было между нами, не то я уйду из дома и не вернусь.

Джинни вздрогнула. Все-таки она не в силах была поверить, не могла примириться, не хотела потерять надежду. Нет, нет, думала она, что бы ты ни говорил, ты ошибаешься… Ты тоже любишь меня! Я соблазню тебя — ты живешь теперь в одном доме со мной, и ты не устоишь… Я буду искушать тебя каждый миг, и ты не устоишь… — Но в глубине души жил страх: а если он говорит правду? Тогда лучше отказаться от него…

— Нэн зовет к столу. Обед готов, — сказал Бен, стоящий на пороге комнаты, пристально глядя на взволнованных молодых людей. Нэн хотела скорее увидеть сына — она услышала его голос в гостиной.

— Я должен повидать… тетю Нэн, я зайду к ней на минуту, — отозвался Стоун. — Простите, отец… и вы, Джоанна. Рад был увидеть вас обоих.

Бен улыбнулся расстроенной девушке:

— Ну, побеседовали? Боюсь, что разговор был неприятный. В чем дело? Что между вами произошло?

— Ничего серьезного, отец. У нас была небольшая ссора перед тем, как он покинул форт Смит. У него возникли сомнения относительно меня, он подозревал, что Анна Эвери замешана в делах Клана. Мы оба что-то скрывали друг от друга, и это создавало напряжение. Но в общем отношения были дружеские.

Бен выглядел встревоженным.

— Вы двое… не…

— О нет! — рассмеялась Джинни. — Мы не влюбились друг в друга. Он был холоден, словно камень и строго обращался со мной. Но это ничего, он славный, и я к нему хорошо отношусь. Надеюсь, так будет и впредь.

— И я надеюсь, дочка. Пусть прошлое уйдет вдаль. Забудем о нем. Идем-ка обедать.

В эту минуту в гостиную вошла Нэн.

— Он уехал, Бен, — сказала она. — По срочному делу. Вернется недели через две. Извиняется перед вами обоими и просит не беспокоиться. Идемте в столовую, обед готов.

Джинни за столом едва могла проглотить кусок и с трудом поддерживала разговор. Она не могла понять, почему Стоун уехал так поспешно. Должно быть, он не хотел оставаться рядом с ней. Боязнь соблазна или угрызения совести? Желание дать им обоим возможность привыкнуть к новой ситуации? По крайней мере, он обещал вскоре вернуться. Тогда она добьется своего… или признается ему во всем и уедет.

После обеда Джинни вернулась в свою комнату — ей хотелось быть одной. После приезда Стоуна в доме создалось какое-то напряжение, Бен и Нэн, почувствовала Джинни, хотят что-то скрыть от нее. Оба ни разу не упомянули об отъезде Стоуна. Может быть, он действительно не жил в этом доме? Какие-то проблемы существовали между двумя мужчинами, решила Джинни. Существовали? Или возникли в связи с ее приездом? Может быть, Стоун боится, что родная дочь украдет у него любовь и привязанность приемного отца? Может быть, Стоун передал Нэн записку для Бена? Тогда она подслушает и узнает, в чем дело.

— Давайте я помогу вам убрать со стола, Нэн. Ох, как я устала сегодня…

— Тогда иди к себе, девочка. Я помогу Нэн, — сказал Бен.

Его явное желание остаться наедине с Нэн подтвердило подозрения Джинни. Она вышла, неплотно закрыв за собой дверь, и прижалась к стене в коридоре.

Бен сразу же спросил:

— Почему Стоун сразу же уехал, Нэн? В такой спешке? Он был чем-то расстроен?

— Я слышала, о чем ты говорил с ним, цини… — так она всегда называла Бена наедине, на языке апачей «цини» означает «любовь моя». — Теперь вам обоим надо успокоиться, научиться понимать друг друга и прощать друг другу. Он — наш сын, Бен. Естественно, что он хочет, чтобы все узнали об этом. Ты усыновил его, но ему этого мало. Я понимаю, что ты не женился на мне, потому что белые ненавидят нас, апачей. Но твоему сыну нужны любовь и привязанность отца. Эта трудная и опасная жизнь, которую он ведет, разрушает его душу. Прими его, Бен, не то время будет упущено, и ты потеряешь сына.