Джинни вытащила рыбку со смехом и визгом и уронила удочку на траву. Стив глядел на нее с улыбкой.

— Ой, пожалуйста, снимите ее, а то одна уже оцарапала мне руку.

Мальчик снял рыбу с крючка и бросил ее в садок, погруженный в воду. Вскоре они втроем наловили достаточно рыбы на девять человек и понесли ее к костру. Стив и Дэвид почистили ее и выпотрошили, а Элли и Джинни обваляли в кукурузной муке с солью и перцем и пожарили. На гарнир Джинни принесла из своего фургона пару кувшинов маринованных овощей, приготовленных Мартой.

Пока они готовили ужин, Джинни будто между прочим спросила Стива:

— Что, в самом деле члены Ку-Клукс-Клана грабят и убивают? Как вы считаете?

— Не знаю. А почему вы спрашиваете?

— Мистер Дэниэлс, мистер Браун и другие так защищали их, что я не знаю, что думать. Если члены Лояльной Лиги и их банды — белые и черные — по-прежнему терроризируют южан, то кто же их защитит, если не Клан? Суды защищают янки, закон защищает только их. Так что же лучше: ничего не делать в свою защиту или зайти слишком далеко, защищая себя? Южане уже достаточно страдали, надо положить этому конец!

Стив оказался в затруднительном положении: если он выступит в защиту Клана, то в том случае, если она сообщница Чарльза Эвери, она сочтет сообщником и его; если же нет, то одобрение им действий Клана придется ей не по душе. Но тут Элли позвала ужинать, и разговор прервался.

Разгружая свой фургон на берегу реки, Мэтти ныла и жаловалась.

— Столько труда! Почему не переправиться через мост?

— Ближайшие мосты разрушены, мадам, — терпеливо возражал Стив, — липший день пути до дальнего моста нам ни к чему.

— Разве этот путь займет больше времени, чем разгрузка, переправа и вновь погрузка?

— Вот именно, миссис Иппс, — подтвердил Стив. С самого утра ему не удавалось успокоить эту женщину, которая с детским упрямством твердила свое. Остальные переселенцы, позавтракав, энергично и споро готовились к переправе и уже с помощью работников с фермы переправляли свои фургоны.

Стив был расстроен тем, что во время переправы не заметил, чтобы кто-то из переселенцев прятал на себе мешочек с драгоценностями.

На следующую стоянку расположились между Мэконом и Андерсонвиллем, где до сих пор томились в тюрьме сотни конфедератов, взятых в плен северянами во время войны. Естественно, разговор у центрального костра, где после ужина собрались мужчины, зашел об этой тюрьме, где во время и после войны погибли тысячи южан. Рядом с тюрьмой возникло обширное кладбище.

— А эти проклятые «гальванизированные янки» предали страдающих южан, томившихся в тюрьмах, и без зазрения совести служат Северу!

— Адский огонь! — хрипло зарычал в неистовой ярости Гарри Браун. — Я еще сильнее желал бы разделаться с этими предателями, чем с их хозяевами — северянами.

Многие поддержали его. Мужская беседа продолжалась, пока не начался дождь.

Все разошлись по фургонам. Некоторые мужчины, укрывшись под фургонами, начали играть в карты, женщины укладывали спать детей.

Когда шла беседа о Клане, один из мужчин молчал и слушал, потрагивая рукой прикрепленную у пояса под рубашкой сумочку с драгоценностями. Он не сыпал проклятиями, как Гарри Браун и другие, он знал, что его предназначение — не пустые слова, а дело, которое восстановит гордость и честь южан. Он доставит драгоценности, на вырученные за них деньги Красные Магнолии получат оружие и снаряжение и отомстят северянам за все унижения и бедствия Юга. Сейчас его задача — добраться до Далласа и передать драгоценности членам своей группы, а затем отправиться вместе с ними в Миссури для покупки оружия.

Еще через два дня переселенцы расположились на стоянку вблизи берега реки Чаттахуни недалеко от города Колумбус. За одиннадцать дней они пересекли Джорджию, к востоку от Миссисипи.

Некоторые поселенцы отправились в город пополнить припасы, в их числе Чарльз Эвери. Он предложил Джинни поехать вместе с ним, походить по магазинам, помыться в ванне и переночевать в гостинице; она охотно согласилась. Они накормили мулов и закрыли фургон парусиной от дождя, сели на лошадей и отправились.

Стив тоже уехал в Колумбус, оставив в лагере своего недавно прибывшего помощника Лютера Бимса, прозванного за свой высокий рост Большим Элом. Тот должен был сменить Стива после того, как он закончит свою миссию и разоблачит преступника.

Перед отъездом Стив проинструктировал Большого Эла, который был в курсе дела с Красными Магнолиями, и сказал ему:

— Я всех предупредил, что вы заменяете меня на сутки. Будьте настороже. Я вернусь утром, один из подозреваемых тоже проведет ночь в Колумбусе, и я не должен выпускать его из виду.

Стив подошел к дверям комнаты Джинне. Он знал, что Чарльза поместили в другом конце гостиницы. Днем Стив успел отправить две телеграммы, одну — агенту в Джорджии с поручением выяснить, действительно ли у Чарльза Эвери есть дочь девятнадцати лет. Он уже давно заподозрил, что молодая женщина, едущая с Чарльзом, вовсе не Анна Эвери, и даже не родственница Чарльза. Если бы это подтвердилось, то Эвери стал бы еще более подозрительным в глазах Стива. Если бы Стив получил отрицательный ответ, он был бы счастлив, что Анна — не лгунья и не обманщица.

Вторую телеграмму Стив направил техасскому агенту с поручением узнать, действительно ли Чарльз Эвери купил ранчо Бокс Эф близ Вако. Стив просил ответить незамедлительно и предполагал по пути осведомляться о телеграммах в Монтгомери, Джексоне и Виксбурге. Он знал, что будет ждать ответа со смесью страха и надежды.

Стив постучал в дверь — номер комнаты сказал ему портье. Анна открыла и посмотрела на него удивленно, потом оглядела коридор — там никого не было, ввела Стива в комнату и заперла за ним дверь. Она так обрадовалась, увидев Стива, что проделала все это машинально, не подумав о том, что окажется в комнате наедине с мужчиной, неодетая, и сразу спохватилась:

— Ох, разве можно нам быть здесь ночью вдвоем? Зачем вы пришли? И почему не вернулись в лагерь?

Стив увидел, что она одета в ночную рубашку из тонкой ткани, с яркими цветами на белом фоне, с длинными рукавами, застегнутую до самого горла на пуговички и доходящую до щиколоток. Девушка в этом легком одеянии воспламеняла его, а ведь он пришел только поговорить с ней, в надежде рассеять мучившие его сомнения и убедиться в том, что она такова, какой кажется — влюбленная в него, Стива, невинная юная красавица.

— Никто не видел меня, я был осторожен, — поспешил он успокоить ее. — Ваш отец уже лег, четверть часа назад у него потух свет! А в лагере дежурит мой напарник, я могу положиться на него. Я не думал, что вы так рано ложитесь, хотел пригласить вас на прогулку.

— Я никогда не ложусь спать так рано, но ведь здесь я не могла выйти на улицу одна. Поэтому я хотела лечь и почитать. А день я провела чудесно: мы ходили по магазинам, делали покупки, я мылась в ванной в свое удовольствие — когда-то еще придется. О-о, Боже мой! — Джинни вдруг заметила, что она в ночной рубашке. — Я открыла дверь, думая, что это отец! Господи Боже, как мне стыдно!

Стив улыбнулся:

— Вы чудесно выглядите, Анна. Извините, что я ворвался к вам и нарушил ваше уединение. Я ухожу, читайте и отдыхайте. Увидимся завтра в лагере.

«Но уж там не будет уединения?» — пронеслось в мозгу Анны. Вслух она сказала:

— Вовсе вы не ворвались, Стив, я вам рада. Я охотно поболтаю с вами, читать мне и не хочется.

Стив посмотрел ей прямо в глаза:

— Я думаю, что поступил неосмотрительно, придя к вам. Вы — живой соблазн, женщина. Мне хочется обнять и целовать вас.

— Почему же вы этого не делаете? — храбро спросила она.

— Если я вас обниму, то уж не выпущу. Я хочу вас, Анна, как никогда не желал ни одной женщины. Каждый раз, как я вижу вас и слышу ваш голос, я пылаю.

Джинни подняла руки, чтобы погладить его лицо; он поцеловал ее ладонь, потом другую. Обоих охватил трепет. Их пальцы сплелись, и его взгляд погрузился в ее светло-карие глаза.