Существо переместилось в помещение, и десантники заняли свои места по обеим сторонам двери.
— Мисс Лопес, в вашем распоряжении два часа. Все сделанные вами записи должны пройти контрольную проверку. Если по той или иной причине вам понадобится выйти из комнаты, воспользуйтесь аппаратом внутренней связи.
Эйнджел кивнула, сделала глубокий вдох и решительно переступила порог комнаты. Она едва не подпрыгнула от ужаса, когда услышала, что дверь за спиной стала закрываться. Поставив кейс на стол, села на стул, предназначенный для человека. Чтобы прийти в себя и освоиться, ей понадобилось несколько минут. Она все еще продолжала ерзать на стуле в поисках удобной позы, когда поняла, что делала это для того, чтобы не смотреть в сторону существа, находившегося с ней в одном помещении.
Эйнджел подняла взгляд и перевела его на своего «интервьюируемого». Он втянул свою массу в низкую часть комнаты и занял такое положение, чтобы оказаться на одном уровне с крышкой стола и глазами Эйнджел. Своим видом он напомнил ей обветренный конус, сделанный из полужидкой слоновой кости.
Что дальше? Как, интересно, она начнет? Понимают ли пришельцы по-английски?
На помощь ей пришел сам инопланетянин, спросив:
— Это ново для вас, правда?
У него был ужасный голос, по своему звучанию напоминавший динамик, в котором преобладали низкие частоты, помещенный, к тому же, в густое масло. Голос булькал и переливался, как и издававшая его плоть.
Еще ей показалось, что она где-то его слышала.
— Если вы имеете в виду меня, то да, — сказала Эйнджел и наконец взяла себя в руки, — действительно, я впервые здесь.
— До этого раза нас никогда не расспрашивали не люди.
— Я это знаю.
Наконец Эйнджел поняла, где она уже слышала похожий голос, — так говорил компьютер Ван Дайна.
— О чем мы будем беседовать?
— Я бы хотела поговорить с кем-то, кто имел отношение к компании «Ван Дайн Индастриал».
— С кем-то?
— Вы ведь имели отношение к Ван Дайну, не так ли?
— Я являюсь политическим обозревателем корпоративного союза.
— Что, черт возьми, это значит?
— Я не понимаю. У вас сложный язык.
— Что вы делали для Ван Дайна?
Существу, казалось, понадобилось время, чтобы переварить вопрос. Эйнджел поняла, что беседа окажется не простой.
— Я наблюдаю.
Эйнджел вздохнула и подперла голову руками.
— За чем вы наблюдаете?
— За политикой, средствами массовой информацией, видео. Я собираю данные, которые анализирует Октал.
«Понятно, — подумала Эйнджел, — выходит, я говорю с профессиональным бездельником. Во всяком случае, похоже на это».
На беседу с ним ей отведено всего два часа, поэтому лучше брать быка за рога сразу, не тратя попусту времени.
— Значит, вы управляли Ван Дайном, так?
— Всеми корпоративными союзами управляет Октал.
— Нет, я имела ввиду… — но не закончив мысли, Эйнджел покачала головой, — неважно, вы ответили на мой вопрос.
«Ван Дайн» была предприятием инопланетян, а это существо имело к ней непосредственное отношение.
— Ван Дайн нанимал для работы других, не из… — как там они назывались? — Расы?
— Вы имеете ввиду земные виды?
Эйнджел кивнула.
— Раса из нравственных соображений должна была привлекать для работы аборигенов.
— М-м-м? Повторите-ка это еще раз.
— Прямое вмешательство находится под запретом. Физически мы ни во что не вмешиваемся.
Из-за постоянного булькания Эйнджел с трудом понимала пришельца, поэтому не была уверена, что правильно расслышала сказанное.
— Что вы мне лапшу на уши вешаете…
— Лапшу?
— Вы, полужидкие ублюдки, на пятьдесят процентов виноваты в том, что мы оказались в этом дерьме. Повсюду мятежи и вооруженные восстания…
Эйнджел перевела дух, ей нужно было срочно успокоиться. Сказывались напряжение последних дней и бессонная ночь, и она уже не владела собой. К тому же из-за аммиачного запаха, источаемого тварью, она чувствовала признаки приближающейся мигрени. Это обстоятельство никак не могло улучшить ее самочувствия.
— Вы не понимаете. Раса занимается только перераспределением ценностей в свою пользу. Любая Раса, которая превышает свои полномочия, находит свой конец. Это закон.
Эйнджел вдруг очень захотелось, чтобы правительство как можно скорее приняло какую-нибудь программу против инопланетян. Несмотря на трудности, связанные с пониманием этой булькающей словесной каши, суть сказанного она все же уловила.
— Ладно, давайте повторим это еще раз. Итак, все, что Раса делает, называется «перераспределением ценностей», правильно?
— Мы не причиняем никакого вреда живым организмам…
— Но вы тянете соки из нашей экономики?
— Мы анализируем социальную структуру и подпитываем те переменные величины, которые дают желаемый нам результат.
Она вспомнила свой разговор с социологом Стивом во время полета. Эти существа управляли общественно-политической структурой всей планеты, подобно исполинской компьютерной программе. Согласно графикам, выведенным социологом, их деятельность на земле началась на стыке веков.
— И какого желаемого результата вы достигли?
— Наши устремления направлены на то, чтобы ни у какого общества не возникло ни социальных, ни политических, ни технологических предпосылок для желания покинуть пределы солнечной системы.
Эйнджел задумалась, призывая на помощь все свои исторические познания о событиях последних пятидесяти лет. Результат оказался неутешительным.
— Значит, ваши люди заняты только тем, что подкупают наших политиков, правильно?
— Мы субсидируем подходящих людей и организации.
— Вы говорите о террористах?
Помолчав минуту, существо проговорило:
— Мне трудно понять смысл различий между отдельными политическими терминами, которые вы употребляете в своей речи. Мы субсидируем подходящие для наших целей подразделения, чтобы манипулировать политической структурой.
— Господи всемилостивый, вы подкупаете террористов и еще утверждаете, что не причиняете вреда живым организмам?
Бесформенная, студенистая масса, сидевшая напротив нее, не показывала никаких эмоций.
