Вертолет в порту Президио приземлился строго по расписанию. Летное поле показалось Эйнджел похожим на площадку для игры в гольф. Такая ассоциация усиливала ощущение сюрреализма, не покидавшее ее с самого начала авантюры. Строительные работы были в полном разгаре.

Конрад оказался прав, говоря о нестабильности нынешнего политического климата. Несмотря на тысячедолларовый костюм, роскошный кейс и специальное разрешение, выданное сенатором Соединенных Штатов, ей понадобилось не менее трех часов, чтобы пройти через все формальности и преодолеть заслоны из представителей ФБР, полиции и прочие. Иногда ей казалось, что причиной волокиты была красная тесьма, скреплявшая ее документы.

Так оно фактически и было. Протекция Сильвии Харпер возымела обратное действие.

К чреде ученых Эйнджел присоединилась только тогда, когда они уже стали подниматься на борт модифицированной модели транспортного вертолета «Сикорский». Посадка производилась с хвоста. Из дюжины пинков, садившихся в вертолет, Эйнджел была единственным моро. Как только пассажиры заняли свои места, люди в военной форме стали заносить ящики с грузом в кабину вертолета. По мнению Эйнджел, количество пассажиров по сравнению с количеством груза, переправляемого на остров, было смехотворным. Создавалось впечатление, что присутствие людей на борту являлось случайностью.

Эйнджел разместилась в хвосте транспорта рядом с ящиками. Ей не хотелось давать любопытным пинкам какие-либо объяснения. Похоже, это ей не грозило, поскольку ни один из людей не пожелал сесть рядом с моро. В салоне имелось двадцать пять мест, а пассажиров всего двенадцать. Таким образом, Эйнджел от остальных членов экспедиции отделяло несколько рядов.

Время, оставшееся до старта, она провела, рассматривая выглядывающие из-под наброшенного брезента наклейки на ящиках. Большинство упаковок отличались только прикрепленными к ним пластиковыми карточками с нанесенным на них серийным номером. На некоторых, к тому же, имелись надписи типа: «Протеин». Такой ящик оказался ее земляком, из Кливленда. По крайней мере наклейка гласила, что он содержит продукцию, произведенную компанией под названием «Ну Фуд в Кливленде, Огайо». На одной из упаковок Эйнджел прочла, что она была произведена на фармакологическом предприятии Бостона. Вокруг ящика витал едва уловимый знакомый запах переспевших вишен, — неужели правительство переправляет на Алькатрас наркотики? Разбираемая любопытством Эйнджел отвела в сторону полотнище брезента с другой, показавшейся ей интересной, упаковки, чтобы прочесть этикетку. В это время ее внимание привлек какой-то шум, возникший в хвосте салона.

— Я должен быть здесь, черт побери…

Эти слова сопровождались ворчанием и шумом передвигаемого груза.

— Вот, смотрите, у меня есть пропуск. А теперь не окажите ли вы мне любезность и не пропустите меня внутрь?

Эйнджел сгорала от нетерпения увидеть, что там происходит. Несколько сидевших перед ней пассажиров, по всей видимости, имели такую возможность, поскольку повернули головы в сторону прохода. Человек, поднявший весь этот шум, наконец пробрался по заставленному грузом проходу и плюхнулся на первое, попавшееся на его пути сиденье, оказавшееся рядом с Эйнджел. Он вздохнул и, без всякого удивления посмотрев на нее, сказал:

— Никто не удосужился предупредить меня о комендантском часе.

Новый пассажир оказался моложе всех остальных присутствующих. По мнению Эйнджел, он на добрый десяток лет отставал от среднего возраста других ученых. На нем были голубые джинсы и клетчатая фланелевая рубаха. Он был бородат и имел крепкое телосложение. Его длинные темные волосы были перехвачены на затылке резинкой наподобие конского хвоста. Всем своим видом этот человек, казалось, говорил, что напряженность городской обстановки создана специально для того, чтобы причинять ему неудобства.

Он протянул ей руку и произнес:

— Стив.

Эйнджел поняла, что знакомства ей не избежать и пожала протянутую ладонь.

— Эйнджел.

Не вписывавшийся в круг пассажиров пинк коротко кивнул и, достав миникомпьютер, принялся что-то печатать. Эйнджел еще несколько секунд смотрела на него, но так как дальнейших комментариев не последовало, она отвела взгляд и переместила свое внимание на иллюминатор. За плексигласовым стеклом начался дождь. Ее обзор был ограничен, в поле зрения попадала только часть взлетного поля, бывшего когда-то площадкой для гольфа.

Площадь величиной с полдюжины футбольных полей была освещена переносными световыми установками. Взлетное поле имело вид только что развернутой военно-воздушной базы в зоне непосредственных боевых действий где-нибудь в Азии. Создавалось впечатление, что аэродром был возведен наспех. То же самое она слышала и о «трансформации» самого Алькатраса.

Купол был спроектирован Ван Дайном для каких-то своих нужд еще задолго до того, как правительство наложило на корпорацию свою лапу. Эйнджел подозревала, что строение служило пришельцам местом обитания и раньше, еще до того, как было преобразовано в место заключения.

Шум погрузки, раздававшийся позади, прекратился. Эйнджел видела, как от транспорта отъехал заправщик. Как и на вертолете, никаких знаков отличия на машине не было. Это наблюдение навело ее на мысль, что люди, которых она видела в районе аэродрома, военную форму не носили.

Взревели двигатели, и ее сосед спросил:

— Какая у вас специальность?

Она перевела взгляд на бородатого пинка. Стив, по-прежнему, с увлечением работал на клавиатуре карманного компьютера и, судя по всему, был зачарован многокрасочными синусоидальными кривыми, которые выстраивал на дисплее.

Он тем не менее продолжал говорить:

— Вы работаете при университете. Что касается меня, до до сих пор я видел всего несколько достаточно высокообразованных не людей, которые говорили, что сумели самоутвердиться.

Эйнджел кивнула, но сосед, погруженный с головой в работу, не заметил ее жеста.

— Могу себе представить.

По всей видимости, в ее замечании он расслышал сарказм.