Близилась полночь, когда Эйнджел наконец добралась до дома. По ровному спокойному дыханию Лей она определила, что ее подруга мирно спит в гостиной. Лей лежала на диване, свернувшись калачиком, прикрыв хвостом лицо. Видеоком работал, передавая последние новости. Комментаторы политических событий вели с экрана грязную перепалку.

— … Харпер — единственный потенциальный кандидат в президенты, кто выступает за мир… — говорил один из них, сидевший по левую сторону экрана.

— Политическое умиротворение, вы хотите сказать, — отозвался голос его невидимого оппонента.

— С тех пор, как разразился кризис, рейтинг популярности Мередита продолжает падать, —продолжил первый, не обращая внимания на замечание. — Со времен скандала с ЦРУ демократы пребывают в наихудшем положении. Если комитет сумеет добиться какого-нибудь дипломатического ре…

— Вы, должно быть, шутите, Фред. Никто всерьез не верит в то, что кандидат партии НОА способен выиграть на президентских выборах…

Эйнджел прошла мимо видеокома и услышала, что Лей за ее спиной зашевелилась. После долгого зевка та сказала:

— Наконец-то ты вернулась. Интересно, ты понимаешь, что делаешь?

— Не понимаю.

Тем временем на экране какая-то лысина просунулась в кадр и принялась кого-то отчитывать.

— Ты помнишь, что сказал о Зеленых Дейв? Страна созрела для кандидатов таких, как Хар…

Эйнджел покачала головой:

— Хотела поговорить с тем панком, который из-за меня угодил в клинику.

Лей села и потянулась. Эйнджел услышала, как хрустнули ее суставы.

— Но что он мог сказать?

— Никакая из вышеупомянутых организаций не является более радикальной, чем Зеленые, —вещала с экрана какая-то женщина.

— Не знаю, — ответила Эйнджел, — сукин сын умер.

— Что?

— … не захотел пачкаться в том же дерьме, которым обляпались все остальные демократы во время обвинения, выдвинутого ЦРУ в 54-ом. Он и не из таких переделок выходил сухим…

— Я случайно зашла в морг. Парень был там. Холоднее…

— Ты уверена, что это был тот самый парень?

— … два года понадобилось, чтобы оправиться и принять участие в выборах 56-го года. Хотя экономика стабилизировалась, этот случай «с пришельцами» едва ли мог пойти на пользу…

Эйнджел обошла кофейный столик и уселась рядом с Лей.

— Как ты думаешь, сколько там имеется татуированных пинков с болтами, похожими на переспелый баклажан? Это он.

— В новостях на эту тему ничего нового не видела.

Эйнджел взяла в руки пульт управления и положила ноги на столик. Спор на экране достиг своего апогея. Одновременно кричали трое или четверо людей

— … единственными реальными противниками демократов являются Грегг и конституционалисты…

— … поверьте мне, эти «пришельцы» были состряпаны в одной из генных биолабораторий…

— … имел хоть каплю здравого смысла, он бы уже подал в отставку и дал своему преемнику шанс.

— … НОА никогда не имели более десяти мест, и так продолжалось не менее пятнадцати лет…

Эйнджел переключила видеоком на спортивный канал и выключила звук.

— Новости смердят. Новости всегда смердят. Полиция, наверно, уже обгадилась от страха и не знает, что теперь, после этой смерти, предпринять.

— Как же этот бедняга умер?

— От компьютерного глюка.

Лей покачала головой, и Эйнджел услышала, как нервно постукивает о диван ее хвост.

— Зачем тебе нужно копаться в этом? Чего ты хочешь?

Прежде чем ответить, Эйнджел долго собиралась с мыслями.

— Если я буду сидеть сложа руки, то наверняка начну думать об этом, а к этому я не готова.

— И тем не менее придется.

Эйнджел в ожидании объяснения вопросительно посмотрела на подругу.

— Пока тебя не было, здесь побывало не меньше дюжины репортеров. Рано или поздно тебе придется встретиться с ними и поговорить.

— Но почему мне?

Эйнджел поудобнее устроилась на диване.

— И этот священник, как там его…

— Значит, опять звонил Коллор, превосходно. Какие еще новости?

— Так, еще адвокат…

— Де Гармо?

Лей кивнула.

— Хотел узнать, какие будут распоряжения относительно похорон мистера Дорсета.

— Байона.

— А?

— Ничего, — вздохнула Эйнджел.

— Может быть, теперь ты мне скажешь, откуда взялась эта машина?

Эйнджел повернулась к Лей и увидела, что та, обхватив лицо руками, не мигая смотрит на нее.

В воскресенье с северо-запада пришел грозовой фронт. Когда Эйнджел выглянула в окно, она увидела, что стальные тучи обложили небо на всем протяжении от «Золотых Ворот» [2] до Окленда. Шпили Нижнего города, еще залитые солнечным светом, четко выделялись на фоне потемневшего горизонта. Картину довершала ослепительно-белая скорлупа, поглотившая Алькатрас.

С каждым днем, вернее часом, город приобретал все более сюрреалистический вид.

Молнии яркими вспышками слева направо полосовали небо.

Эйнджел смотрела в сторону Двадцать третьей улицы. Фургон «Додж Электролайн» все еще стоял на своем прежнем месте.

— Он даже не сдвинулся с места.

— Из-за какого-то парня в этом фургоне ты собираешь целый день провести взаперти…

— У него видеоаппаратура.

Лей подошла к ней и помахала из окна.

— Но ты же не можешь вечно прятаться от репортеров. Они похожи на детей, чем больше им отказываешь в чем-то, тем более страстно они этого желают.

Эйнджел отошла от окна, и воздух потряс мощный раскат грома. Ей не хотелось говорить подруге о том, что фургон, по ее мнению, принадлежал отнюдь не репортеру. Слишком уж характерный был это фургон, — неотъемлемая принадлежность серой, неприметной, но обстоятельной работы. И парень с аппаратурой слишком уж напоминал ей, включая красноватые глаза, — того федерала, с которым она столкнулась в Центральной Больнице Фриско.

Эйнджел пожала плечами.

— Какого черта? Значит, по-твоему, это неизбежно?

Эйнджел вернулась к себе в комнату и открыла комод.

На дне ящика под грудой белья у нее хранилась не знавшая доселе применения «Беретта 031-S», девятимиллиметровый автоматический пистолет, стрелявший безгильзовыми патронами. Матовый, черного цвета, он приятно оттягивал ладонь. Из носка, хранившегося в этом же ящике, она высыпала несколько десятков патронов.