– Еще бы нет! – Скутер отхлебнул половину двойного водки-мартини и спросил: – Почему я?

– Вы с Ллуэллином друзья, и ему нравится ваш золотистый «олдс».

Скутер допил остатки и встал.

– Возьму еще.

Он отошел к барной стойке, и у столика тут же появился Сэм Тернер.

– Могу я отнять у вас несколько минут?

Оксби жестом пригласил Сэма сесть.

– Как вам совещание?

Сэм ответил:

– Нормально. Лемье проделал неплохую работу, а Мирей Леборнь просто милашка, но ваша бомба была для всех сюрпризом. Если вы подобьете на это Ллуэллина, ему будет грозить смертельная опасность. Трама это не понравилось.

Оксби покачал головой:

– Я надеялся, что он проявит больше воодушевления, вместо этого он весь обледенел. Очевидно, Трама сам хочет поймать Вулкана и боится, как бы кто-нибудь не помог ему сделать это.

– Так кто будет охранять Ллуэллина?

– Мне помогут в Париже, даже и без Трама. И в Лионе. У меня нет связей в Авиньоне, но там будут мои люди.

– Вы из Скотланд-Ярда, Джек, а не из французской полиции.

– Сэм, я не хочу упускать такую возможность. – Оксби прямо посмотрел в глаза Тернеру. – Мне может понадобиться ваша помощь.

– Вы не должны носить пистолет, а я не должен преследовать людей – иначе бы мы составили отличную команду. – Он кивнул. – Сделаю, что смогу.

Вернулся Скутер с новой порцией двойного водки-мартини, хотя бокал был уже наполовину пуст.

– Хотите выпить? Я угощаю.

Тернер сказал:

– В другой раз, я не забуду. – Он обратился к Оксби: – А вы не забудьте, что приезжаете в Лион ровно через десять дней.

В Париже было не по сезону тепло, и все столики в открытых кафе рядом с отелем «Старое болото» были заняты. Астрид стояла у открытого окна и наблюдала за движением на Рю Платр. Был полдень. Зазвонил телефон. Это оказался Педер.

– Да, – ответила она.

– Что ты видишь?

– За столиком в кафе я вижу того же самого человека, который ехал за мной вчера.

– Ты уверена?

– Это негр с бородой. На нем свитер и зеленая куртка, на которой что-то написано, но не вижу, что именно.

– Он один?

– Кажется, да.

– Пойди в кафе и закажи бокал вина и что-нибудь поесть. Позвони мне из кафе и скажи, один ли он.

– Педер, почему меня преследуют?

– Они хотят знать, для чего ты в Париже. Они догадались, что ты должна с кем-то встретиться.

– Кто догадался?

– Оксби. Он очень дотошный. Хорошие полицейские всегда такие.

Педер продиктовал ей номер телефона и велел повторить его указания, что она и сделала.

Свободных столиков не нашлось, и Астрид присела рядом с полной приятной женщиной, которая с увлечением писала открытки друзьям в Айову, в город Уотерлу. Ей не терпелось рассказать о своей первой поездке в Париж.

– Все прямо как я мечтала, – захлебывалась она от восторга.

Астрид вежливо кивнула, притворившись, что не понимает.

Женщина смутилась и вернулась к своей корреспонденции.

Астрид на французском, который знала совсем чуть-чуть, попросила бокал красного вина; в меню она указала сэндвич. Человек в зеленой куртке сидел в трех столиках от нее. Рядом с кофе он положил журнал и периодически поглядывал на часы, будто поджидал опаздывавшего друга.

Астрид надкусила сэндвич, поднялась и на ломаном французском объяснила женщине, что вернется. Женщина кивнула и улыбнулась, показывая, что она прекрасно поняла.

Астрид нашла телефон.

– Объясни еще раз, – попросила она.

Внимательно выслушав, она вернулась за столик.

Ровно через десять минут Астрид расплатилась и вышла. Кафе, где она сидела, по словам Педера, было на углу Рю дю Тампль и Рю Платр. Она повернула направо и прошла два дома, затем пошла прямо. Она увидела вход в метро. Перейдя улицу, Астрид остановилась у витрины с искусственными цветами. Она бросила взгляд назад, на Рю дю Тампль. Зеленая куртка тоже остановилась.

Астрид ускорила шаг. У входа в метро стоял газетный киоск. Она подошла к нему и посмотрела на журналы, затем направилась к лестнице. Увидев, что зеленая куртка следует за ней, она побежала к поездам, купила билет и прошла на платформу, в самый конец.

Станция была хорошо освещена, и Астрид не составило труда рассмотреть людей, ожидавших поезда. На одной из скамей сидела женщина с ребенком на руках, на краю той же скамьи пристроился старик, наклонившийся над большой хозяйственной сумкой. Приближался поезд, перед ним неслась волна воздуха, с рельсов взлетали бумажки и приземлялись на платформе.

На спине зеленой куртки были слова «Detroit Tigers». Взгляд Астрид в панике метался по лицам людей.

– Педер? – прошептала она испуганно, так тихо, что едва слышала себя. – Я тебя не вижу!

Послышался шум, поезд въехал на станцию. Вдруг раздался громкий крик. Человек в зеленой куртке ударился о первый вагон, его тело откинуло на платформу с такой силой, что он перевернулся несколько раз, прежде чем замер у скамьи. Все, что запомнила Астрид, было одной застывшей картинкой, как будто вырезанной из фильма ужасов: страх на лице мужчины, его руки раскинуты в отчаянной попытке спасти свою жизнь.

Старик с хозяйственной сумкой схватил Астрид за руку и бросился через толпу. Вокруг мужчины, который лежал без движения, собрались люди. Педер и Астрид выбежали на улицу, Педер бросил свою сумку в мусорный бак и запихнул берет в карман.

Автопортрет Сезанна, предоставленный Ллуэллином был освещен с двух сторон. Картину вынули из рамы и прикрепили к мольберту. Найджел Джоунз проверил уровнем, чтобы картина располагалась строго вертикально. Под портретом он привесил узкую полоску цветов: желтый, красный, синий и черный. Использовался фотоаппарат «Синар» и профессиональные диапозитивные фотопластинки «Эктахром 64Т». Горели четыре специальные лампы с алюминиевыми рефлекторами. Фотоаппарат держался на штативе, установленном так, что 650-миллиметровый объектив «Шнайдер» был направлен точно в центр картины, на полдюйма ниже кончика носа Сезанна. Джоунз проверил, чтобы и пленка была вертикальна. Эти меры, как ему сказали, помогут избежать искажений. Потом Джоунз исчез под черным покрывалом и, глядя на спроецированную на матовое стекло картинку, настроил фокус, ориентируясь по глазам и волоскам в бороде Сезанна.

До этого дня Джоунз фотографировал разве что семью 35-миллиметровым фотоаппаратом. Гейбриел Левин, один из лучших лондонских фотографов-портретистов, провел с ним ускоренный курс обучения в фотостудии.

– Я готов,– сказал Джоунз.– Пожелайте мне удачи.

Он заправил пластину в фотоаппарат, установил выдержку и диафрагму, нажал на тросик и сделал первый снимок. Левин составил для него таблицу значений выдержки и диафрагмы, и если Джоунз сделает все, чему его научил Левин, то шесть из двадцати фотографий точно будут удачными.

– Может, я чем-нибудь могу помочь, – сказал Ллуэллин.

– Ну конечно. Приблизительно через полчаса мне потребуется такси до аэропорта.

Ллуэллин связался с Уилки.

– Мистер Джоунз вылетает из Ла Гардиа в два сорок пять, надо его отвезти.

Найджел проверял фокус перед каждым кадром. В 2.20 его работа была завершена.

– Я позвоню, если потребуется пересъемка, – сказал Джоунз, укладывая фотопластины. – Я могу оставить на ваше попечение свет и все остальное?

– Конечно, – сказал Ллуэллин. – А что, может потребоваться пересъемка?

– Скорее всего нет, но наверняка я узнаю сегодня вечером. Я позвоню около десяти в любом случае. Последняя просьба: могу я позвонить в лабораторию и сообщить, что я уже в пути?

– Конечно.

Оксби показал на телефон.

Джоунз позвонил некоему Гарри и сообщил, что все готово. Дорога до Ла Гардиа не должна была занять много времени – все-таки пятница.