Для этого необычного парня самым большим удовольствием было поражать людей. При довольно большом росте, его ноги были несколько худоваты, но торс и руки были просто удивительны. Свои широкие плечи он пытался замаскировать, стараясь выглядеть сутулым и сгорбленным. Вдобавок он носил пальто на два размера больше, а с его бледного лица не сходило виноватое выражение. Все перечисленное, конечно, создавало впечатление, что это какой-то доходяга, а не человек, который каждый вечер электризовал многолюдные аудитории показом поразительной физической силы. У людей, не знавших его, он вызывал сочувствие, они думали, что у него истощение, чахотка или другая смертельная болезнь. Даже на сцене грим едва скрывал его мертвенную бледность.

Возможно, лучше всего ему удавалось рукопожатие. Иногда оно было мягким, иногда — люди морщились. Обычно это было пожатие, характеризующее этого человека, твёрдое и честное. По эти пальцы! Он мог заставить остальных силачей присмиреть, едва только ему удавалось уговорить их сцепить пальцы. Никакого пожатия, надо понять! Просто пальцы бедняги оказывались между его пальцами. Это был взаимный зажим пальцев и перетягивание. Но как только чьи-то фаланги оказывались между пальцами Вансарта, они там застревали до тех пор, пока человека с железной хваткой не начинали молить о пощаде.

Вансарт часто в своем шоу делал одну штуку, которая живо показывала силу его захвата и производила соответствующее впечатление на аудиторию. Один из его помощников ложился на лавку лицом вверх, после чего Вансарт брал обычную 56-фунтовую гирю, одолженную у какого-нибудь местного торговца, переворачивал её ручкой вниз, затем он производил рукой месмерические пассы над лицом человека. Зрители заметно ёжились во время исполнения этого номера, что, казалось, нравилось Вансарту, так как он продолжал манипулировать гирей над физиогномией лежащего человека, пока не начинало казаться, что снаряд вот-вот выскользнет даже из его похожих на тиски пальцев. Этого, однако, никогда не случалось, на счастье того, кто лежал под грузом. При своей силе Вансарт, однако, не блистал как штангист, и, хотя считался наделённым способностями но этой линии, по моему мнению, было бы совсем неверным считать его таковым.

Я не застал шоу Моррисона — «Американского Геркулеса» — в мюли к холлах, хотя этот человек работал в них какое-то время. Но однажды я видел показ его силы в кофейне, прилегающей к Кэмбервелл Палас Варьете — мюзик-холлу на юго-востоке Лондона. Он считался очень сильным (относительно чего у меня есть сомнения), но был знаменит своим умением ломать монеты, которое он показал в тот самый раз, при этом несколько сомневающихся обеднели каждый на полкроны, после того как над монетами поработали пальцы Моррисона. Надо сказать, однако, что даже в этом жанре он не был ни таким же замечательным, ни изобретательным, как Сэмпсон, с которым я уже не раз имел дело. Ранее я упустил возможность упомянуть о способностях «поднимателя слона» ломать монеты, и будет только правильно восстановить справедливость.

Сэмпсон великолепно ломал монеты. Некоторые шли лазьте, считая его великим специалистом по «ловкости рук» из когда-либо известных... Возможно, так и было! Я слышат, как говорили, что оказавшись в тех местах общественного отдыха, которые сейчас закрываются раньше, он просил зевак проверить его силу в ломке монет. Любую полученную им монету от пяти шиллингов до шестипенсовиков он разламывал и возвращай, прося их владельцев проверить их подлинность по дате чеканки. Некоторые он ронял или отвергал, ловко заговаривая зубы, а впоследствии он признавался моему доверенному лицу, что ему приходилось отказываться от них, потому что у него отсутствовала «подготовленная» монета точно такого же номинала и года выпуска. Можно только предположить, что он должен был ходить с вместительными карманами, набитыми разнообразными «подготовленными» монетами. То, что у него были крепкие нервы, никто не оспаривал, а его талант к изобретательству был сугубо практическим. Перед разоблачением трюка со слоном номер с разрыванием монет обычно завершал его выступления. Стоя в центре сцены, он приглашал аудиторию кидать ему серебряные монеты, которые он ловил налету, разламывал — или, вероятно, делал вид — и швырял половинки назад. Он был превосходный артист, номер — в новинку, и редко когда монеты не падали дождем. Имея только одну пару рук, он, конечно, не мог поймать каждую — да он и не пытался! И когда он полагал, что упустил достаточное их количество, занавес опускался, после чего Сэмпсон сметал приличную добавку к своему гонорару.

Когда я обратился к своей памяти за материалом для пера, на меня нахлынуло столько воспоминаний, — многие из них весьма забавны. Но до того, как я примусь за что-то в этом роде, я должен сделать то, в чём считаю себя обязанным — воздать дань уважения Артуру Саксону, которого в его время справедливо назвали «Сильнейший из силачей».

«Саксонцы — трио мускульных чудес — включая Артура Саксона, который заявляет, что он сильнейший в мире, и чьи обескураживающие трюки заставляют признать его достойным кандидатом на такое определение». (Эти строчки подытоживают то, как афишировались Саксонцы - Автор).

До времени появления на сцене Трио Саксонцев работа со штангой среди силачей стала приходить в упадок, а с ними она начала возрождаться. Романтика, однако, не исчезла, нисколько не исчезла! Действительно, ворота па поле чудес распахнулись ещё сильнее, и горизонты возможностей расширились. И раз «волшебные сказки» настолько приоткрылись, все — и каждый из нас — смог ли по крайней мере догадаться о чудесных физических возможностях, доступных почти каждому — только руку протяни! Тогда мы узнали впервые, что любой нормальный здоровый человек может не только поднимать, но и играть с тяжестями, значительно превышающими его собственный вес. Что даже поднятие слонов и удерживание лошадей и роялей (как делали Сэмпсон и Сандов в виде «трюков» для зрителей) было, с показным бахвальством или без него и помощью сценического оборудования, тем не менее, в пределах возможного. То есть в пределах, о которых Сэмпсон или Сандов нам никогда не сообщали. И о которых, если они когда-либо размышляли, они предпочитали сохранять загадочное молчание.

Саксонцы, однако, раскрывали свои секреты всем на свете! Они не поднимали слонов, не ломали подготовленные монеты, не рвали цепи (наполовину подпиленные или как-то по-другому особо обработанные), обходились без помощи невидимой проволоки, чтобы на время опровергнуть законы гравитации. Они по-настоящему работали, а не бездельничали, и просто брались за гриф и поднимали над головой штанги, которые весили ровно столько, сколько было заявлено — а при проверках чаще оказывалось, что они весили даже больше, чем объявлено. В этом отношении Саксонцы были уникальны. И именно поэтому они ввели моду на то, чему ни один член братства силачей не мог следовать без риска упасть со своего высокого положения. Такими ужасающими, в самом деле, стали новые нормативы штангистов, установленные Саксонцами, что очень скоро им перестали оказывать тот вид лести, который неизменно прилагается к чему-то первоклассному - лесть подражания. Саксонцы, знаете ли, отличались в трюках, которые не особо поддавались подражанию.

Они, конечно, были везунчиками! Но везение их заключалось лишь в том, что Арно Саксону, бывшему борцу, задумавшему создать труппу, посчастливилось случайно встретить Оскара Хильгенфельдта и некоего Артура Хеннинга; последний как раз и был тем, кем назывался — «сильнейшим человеком в мире». Артур Хеннинг или, если назвать его именем, которое обессмертило его за подвиги в тяжелой атлетике, Артур Саксон, умер 6 августа 1921 года от пневмонии. Очень печально, ибо именно он, и только он, играл роль Атласа в Трио Саксонцев, представлявшего силачам (и тем, кто хотел бы ими стать) всего мира свои золотые зрелища настоящей романтики силы, а поднятие гантелей, гирь, пивных бочек и мешков с зерном было всего лишь воротами к ней.