Первая порция керосина поступила должным образом, и тем вечером я совершил великую сделку, собирая с каждого банка, как называли каждую комбинацию игроков, по пять копеек за игру. Эту лампу, должен сказать, разрешалось использовать, пока один человек держит банк. Как только он срывался, лампа отдавалась в пользование другой группе, также за пять копеек.
Таким способом я набрал довольно большую сумму, несмотря на соглашение делиться пополам с тюремщиком. И с этими деньгами в нашем распоряжении — нашем с Ашаевым, я тут имею в виду, — мы могли добыть другие вещи, крайне необходимые, если мы преуспеем с побегом. Одной из них был компас, другой — карта. Первое из упомянутого я смог добыть в лагерном магазине вроде столовой, вы бы, наверное, его так назвали. Это получилось не особенно трудно, компас-мелочь, игрушка, я сказал, что хочу повесить его на цепочку от часов.
А вот достать карту оказалось намного труднее. Но, в конце концов, я смог получить в руки то, что сулило достижение нашей цели. Это была схема железнодорожных путей, и хотя, естественно, на ней не было нанесено дорог, мы решили, что её достаточно. В конце концов, заключённые не могут особо выбирать: их выбор не лучше, чем у нищих.
А ещё нам нужны были запасы еды. И здесь опять очень пригодилась наша денежная заначка, так как каждый из нас пристрастился к салу, которое заключённым довольно щедро выдавали трижды в неделю. Поэтому везде, где возможно, мы скупали порции этого продукта, складывали в жестянки и закапывали.
Все это выходило хорошо, но нам надо было всё-таки как-то выбраться наружу. Охрана патрулировала лагерь по периметру, густо огороженному колючей проволокой, и к этой проволоке подвешены сотни и сотни жестяных банок и колокольчиков, которые погубили многих бедолаг, пытавшихся бежать. Стараясь ночью пролезть через проволоку, один такой задел эту звуковую сигнализацию, и всё закончилось тем, что его очень быстро нашпиговали свинцом.
Мы напрягали мозги в поисках выхода, и, наконец, нашли его. Каждый день или, точнее, каждый вечер, так это будет намного точнее — нам давалось немного свободного времени, и это времяпрепровождение обычно принимало форму забавы, которую вы называете здесь, в Англии, крикетом или игрой в шары. Но наша игра имела одно отличие: вместо того, чтобы катить шары по хорошей ровной поверхности, мы должны были забрасывать их в специально выкопанные лунки. И мы по очереди выкапывали эти лунки, сперва одна команда игроков, затем — другая. Следовательно, во время игры за нами особо не следили, и если кого-то замечали ковыряющимся в земле, то на него не обращали внимания.
В этой небрежности со стороны наших охранников и был наш единственный шанс. Ибо, осознав, что пробраться незаметно через колючую проволоку просто невозможно, мы решили разработать полностью другой план, а именно — пролезть под ней. Итак, с этими мыслями мы с Ашаевым начали искать по всей территории лагеря уязвимое место, чтобы начать рыть наш подкоп. Определившись, мы проверили грунт, когда в следующий раз играли возле этого участка. И наша проверка показала, что земля в этом месте была не только мягкая, но и почти без больших камней и корней деревьев, всё это было нам на руку.
В тот же вечер мы начали, или, скорее, начал Ашаев, тогда как я оставался в лагере, занимаясь «бизнесом», стараясь собрать как можно больше денег, ссужая мою импровизированную лампу игрокам. Около четырёх часов проработал Ашаев, перетаскивая выкопанную землю на верхушку вала, окружавшего лагерь, и это была не только очень тяжелая работа, намного тяжелее, чем сама копка, но и очень опасная, гак как всегда имелся риск, что кто-нибудь заметит человеческую фигуру на фоне неба, как бы ни пригибался к земле. После того как он выкопал сколько смог за эту ночь, он прикрыл лаз листом железа, присыпал его толстым слоем земли и хорошо её притоптал, чтобы это место не обнаружили.
Следующей ночью он тоже работал, и следующей тоже, при этом его отсутствие среди остальных заключённых не было особенно заметно. Потом работы пришлось приостановить почти на неделю, потому что всё это время стояла высокая луна, и стало невозможно продолжать копать землю без риска быть обнаруженным. Как же мы ждали, когда снова наступит темнота! Через пять или шесть дней Ашаев смог возобновить работу, так как изменилось освещение и оставалось таковым около недели.
Именно в одну из тех ночей смельчака чуть не обнаружили и не застрелили. Но ему повезло, и патрульные прошли мимо, не подозревая, что происходит подготовка к побегу. Охранники, обходившие лагерь, были прямо над ним, когда Ашаев вылезал из норы, не осознавая опасности. Он замер, и, к счастью, они прошли мимо.
После того как мой напарник рассказал об атом случае и о том, насколько он продвинулся, обе эти информации подвигли нас к решению — в первую же из последующих ночей, которая представится благоприятной для нашей цели, следует попытаться бежать. Но целых две недели условия были совсем неподходящими. Затем неожиданно погода изменилась и, так как мы всё подготовили, то решили больше не ждать, а тотчас же рискнуть.
Выбранная нами ночь отвечала всем ожиданиям. Небо было черным-черно, вот-вот должна была разразиться гроза, ветер при этом дул яростно, но, к счастью, он был направлен от казарм надзирателей. Вскоре мы добрались до подкопа и лихорадочно принялись за дело. В этот раз я шел первым, и, пока я копал, Ашаев отшвыривал землю назад. Прошло около трёх часов, мы вышли наружу примерно в двух футах от проволоки. Очень осторожно мы выбрались и несколько мгновений недвижно лежали, боясь, что нас увидят или услышат. Но нет, не было нужды опасаться тревоги и ещё чего-то ждать. Перед нашими взорами не было никаких признаков человека, до нашего слуха не доносилось ни звука.
Убедившись в этом, мы подхватили наши мешочки с припасами и бросились бежать. И долго мчались в направлении, оговоренном на случай, если нам повезёт вырваться на свободу. Затем силы стали покидать Ашаева, и он запросил передышки. Но я не хотел на это соглашаться и, взяв сто за руку, тянул и тащил его на себе. Мы должны были добраться к лесу до рассвета, а времени оставалось не так много. Я знал, что остановиться раньше будет самоубийством. Только под сенью деревьев мы могли надеяться на более или менее безопасное укрытие и отдых.
Наконец, мы достигли леса и спрятались в нём как раз с началом рассвета. После того как мы прошли вглубь зарослей, мы пали наземь, измождённые и буквально выдохшиеся. Сначала перекусили, но нигде не могли найти воды, чтобы утолить жажду. За лесом были ручьи, но подходить к ним средь бела дня было, понятное дело, более чем безрассудно. Так что, несмотря на муки безводья, нам пришлось оставаться на месте до наступления ночи, когда, хорошо отдохнув за целый день, мы отправились в путь, чтобы оказаться подальше от места нашего недавнего заключения.
Без всяких приключений, достойных упоминания, мы продолжали наш путь, а целью, должен сказать, было, по возможности, добраться до Карпат и выйти навстречу передовым постам русской армии. Как мы собирались это сделать, не вполне представляли. Могу только сказать, что надеялись на это.
Незадолго до рассвета мы добрались до густого леса, и там решились остаться на день, удобно укрывшись, как и накануне. Мы могли бы пройти намного дальше до того, как рассеется темнота, но это нам казалось неразумным, так как на нашей карте мы обнаружили, что следующая лесистая местность находится слишком далеко, чтобы за оставшееся до восхода солнца время нам можно было до неё дойти. Так что, досыта напившись из ручейка, мы направились в лес. Но, пройдя совсем немного в глубь зарослей, мы услышали собачий лай. Это насторожило нас, так как сначала мы не могли быть уверенными, с какой стороны доносились эти звуки. Была ли эта погоня по нашим горячим следам? Схватят ли нас снова? Что надо теперь предпринять?
Из-за того, что лай собак с каждой минутой становился всё громче, надо было быстро решать, что делать. Ашаев был за то, чтобы заползти подальше в заросли подлеска, в надежде на то, что так нас не удастся обнаружить. Но мне эта мысль не нравилась. Я думал, что это бесполезно, так как даже если это были не ищейки, а простые собаки, они легко найдут нас. Нет, я считал, что нужно залезть на дерево. И мы забрались наверх. А деревья росли столь густо, что мы могли перебираться с одного на другое. Но наша тревога вскоре улеглась, так как эти собаки, — числом около трёх, судя по звукам, — пробежали па некотором расстоянии левее от нас. Возможно, это были чьи-то хозяйские псы. Слава Богу, не войсковые.
