Поединок Николаевского с его противником шёл первым. Как я и предполагал, он не продлился долго. Соперники немедленно начали кружиться, стараясь провести захват, наш вожак сделал бросок и, ухватив противника своими могучими руками за талию, сбил его с ног и с силой швырнул на землю, навалившись всем своим весом на обескураженного неудачника. Схватка завершилась, едва начавшись: борец хойцевского цирка был без сил распростерт на полу.

Сенсационное завершение состязания вызвало огромное оживление, наши ребята, которые стали свидетелями быстрой победы Николаевского, шумели больше всех. Вскоре, однако, порядок восстановился, и мы с моим соперником выступили вперёд, причём наше неравенство в размерах вызвало большое удивление. Его вес, должно быть, по крайней мере на семь или восемь стоунов превышал мой. Но он столько весил не за счет мышц, как я успел заметить, его масса в основном состояла из жира и ничего другого. И поэтому я составил план, который, как считал, поможет мне победить. По крайней мере, я очень искренне на это надеялся.

Как только мы встали друг против друга, мой противник бросился на меня, надеясь сбить меня точно таким же образом, как сделал Николаевский с его товарищем. Я предвидел этот ход и подготовился к нему. Когда он двинулся на меня, я нырнул у него между ног и опрокинул его, молниеносно развернувшись для атаки. Но как бы крепко ни захватывал его, он вырывался, так как был не только очень сильным, но и скользким, как сало. Эта показалось неестественным. Его тело оказалось словно намазанным маслом — такой любимый нечестный приём у борцов всех стран, пока правилами это не было запрещено.

Прошло несколько мгновений, и он вновь стоял на ногах. И тут я навязал ему свой бой. Я ловко уклонялся от каждого его броска, пока его тяжёлое дыхание не подсказало, что настала пора для новой атаки. Итак, начав наступать, я скоро заставил его отступить, и. изловчившись, тяжело бросил его. Затем раньше, чем он успел прийти в себя, запрыгнул на него как тигр, пригвоздив его плечи к мату после минутной (или около того) яростной борьбы.

Произошедшая сцена стала незабываемой. Так долго хойцевские борцы выступали по стране, без труда одолевая бесчисленных соперников, что их стали считать почти что непобедимыми. Однако вот пришли два незнакомца и победили двух лучших людей этой группы. Велико было удивление и громким был рёв, вызванный этим неожиданным событием. Наши товарищи, скажу я вам, так сильно обрадовались, что чуть не обезумели.

После того как возбуждение утихло, и инспектор манежа мог что-либо расслышать, обещанные деньги были нам выданы наряду с приглашением немедленно пройти к директору цирка. Мы это сделали, не откладывая, и он стал нас расспрашивать, кто мы и откуда. Уже не имело смысла ничего скрывать, и мы сказали, что из юпатовского цирка, и теперь он уже не удивлялся нашей силе. В то же время, однако, это не совсем объясняло проигрыш его лучших людей. Потому что хотя юпатовская труппа и считалась первоклассной, хойцевская борцовская группа, как я говорил ранее, признавалась лучшей.

Хойцевский директор не стал долго ждать и перешёл к делу! «Так как вы сейчас свободны. — сказал он, — вам лучше присоединиться к нам. Даже если я не смогу платить гак много, как Юпатов, для вас это намного лучше, чем оставаться в нынешнем положении шайки бродяг».

Это было разумно, и мы это понимали. При условии, что всех семерых из нас примут, мы согласились связать наши судьбы с компанией Хойцева. Безо всякого торта наши условия были удовлетворены, и мы тотчас же вступили в эту труппу. Этим вечером мы долго радовались. На какое-то время, по крайней мере, худшие из наших бед закончились. В этом цирке я оставался до призыва в русскую армию, занимаясь все это время борьбой. Сколько же весёлого мы пережили, но за небольшие деньги: так как нас было теперь на четыре человека больше, надо было делить заработок на всех. Три хойцевских борца скоро ушли после нашего прихода. Из них двое — побеждённые нами с Николаевским. Мы старались изо всех сил, потому что роптать было бесполезно. А иногда у нас случались кое-какие развлечения. Я вам расскажу об одном таком случае.

Во время наших скитаний мы добрались до городка под названием Актюбинск, где ранее, как мы узнали, цирк очень успешно выступал. Но на этот раз дела шли кое-как. Так что еле сводящий концы с концами управляющий Хойцева собрат нас всех вместе, чтобы найти выход из этого положения и как-то поправить дела. После того, как выдвинули, обсудили и отвергли два предложения. Николаевского озарила блестящая идея. «Нам нужно произвести сенсацию. — сказа! он, — кто-то таинственный должен бросить нам вызов. Если это сделать, мы непременно хорошо заработаем».

Когда за эту идею ухватились, Сергей приступил к проработке плана. «Было бы лучше, если бы он оказался Чёрной Маской. — сказал он, — таинственный борец с закрытым лицом. Узнать его невозможно, слухи припишут ему много имён. Мы можем по секрету проговориться, что это человек благородного происхождения, и это широко разойдётся, как это обычно бывает со слухами, что только добавит интриги».

Что касается меня, то мне эта идея казалась очень хорошей до тех пор, пока Сергей, который был не только очень сильным парнем, но и очень весёлым, не предложил, что я и стану играть эту роль. Тут я подумал, что это не такая уж хорошая идея. Остальные, однако, все поддержали её, и хойцевский управляющий всецело встал на их сторону. «Засс лучше всего подходит, — сказал он, — из него выйдет великолепная Чёрная Маска». Гак что выхода не было, и мне пришлось согласиться. Оставалось только доработать некоторые детали.

Обсуждение шло долго, прерываясь взрывами смеха. Решили, что в ту же ночь я отъеду от Актюбинска на две станции. Это было довольно далеко, так как станции находились на большом расстоянии друг от друга. Оттуда я отправлю в цирк телеграмму: «Прибываю тогда-то таким-то поездом. Вызываю всех. Чёрная Маска». Полученную телеграмму предполагалось вывесить у входа в цирк и напечатать специальные бюллетени, извещающие об этом событии. На всю подготовку отводилось два дня, в течение которых я должен был прятаться в деревеньке неподалёку от железной дороги, чтобы прибыть в Актюбинск в назначенное время на третий день.

Чтобы усилить впечатление, задумали, что я приеду облачённый не только в чёрную маску, но и в цилиндр и парадный костюм, которые директор согласился одолжить мне. Всё это я должен был сложит!» в сумку, взяв с собой ещё одну, пустую. Идею с двумя сумками вы поймёте позже, думаю, это вас рассмешит. Я вот сейчас сам смеюсь, хотя в то время не находил в этом ничего забавного.

Когда все было готово, ночью я уехал, собрав все деньги, что имелись у нашей компании: их едва хватало для моих нужд. Прибыв на станцию, отправился в деревню и снял комнату, на следующее утро дал телеграмму. Прошло два дня. Я с большим трудом втиснулся в костюм и с маской на лице и одолженным цилиндром на голове снова отправился на станцию. Всю дорогу за мной шли толпы людей, так как в моём импровизированном наряде я производил забавное впечатление. Брюки были тесные и длинные, пиджак не только не застегивался, но и душил меня, а шляпа сползла на уши. Но беспокоиться об этих мелочах не хватало времени, дело было слишком серьёзным.

Наконец я добрался до станции и купил билет. Поезд уже стоял, и мне пришлось бежать, так как он готовился к отправлению. Ворвавшись в первый же вагон, я услышал вопли двух сидевших в нем дам, которые таким образом встретили моё появление и тотчас упали в обморок, а два джентльмена, которые их сопровождали, стремительно выскочили наружу через другую дверь и подняли такой переполох, что уже тронувшийся было локомотив остановили, и целый рой служителей и чиновников наводнил вагон из-за криков о том, что грабитель в маске ворвался в поезд. Дело в том, что в ту пору случилось несколько ограблений, сопровождавшихся насилием. Мне удалось не без многословного объяснения успокоить их, что никакой я не грабитель. Пока всё это происходило, мне очень хотелось бы, чтобы поблизости оказался Сергей Николаевский, который втянул меня в эту историю. Однако всё уладилось, цель моего облачения в маску понята и глубокие извинения принесены, поезд тронулся, а я при этом стал объектом восхищения, а не страха и подозрений.