Сан Саныч провел взглядом по лицам возбужденных успехом товарищей. Хорошая получилась стажировка у Николаева и Задворного, много поработал в деле Алешин. Сколько было направлений в поиске, сколько пришлось поворошить обстоятельств, сколько затрачено сил, чтобы в вязком, неоглядном болоте неопределенности нащупывать твердую дорогу к единственно верным ориентирам. Сан Саныч мысленно представил себе схему, составленную Пикаевым. Просто не верится, что всего за неделю была проделана такая работа.

— Вспоминаю сейчас, — вступил в общий разговор Сан Саныч, — наш разговор с полковником, — кивнул он на Два пэ, сидевших рядом друг с другом. — Помните, он говорил, что без широкой поддержки населения наша работа не будет успешной. Сколько было у нас помощников?

— Можно вспомнить, — улыбнулся Пащенко. — Старики в горном селе — Касполат, Сандро, Ахмет, подросток Юсуп, подросток Азамат, его бабу, здесь в городе Костас, Арсентий, наши ребята-помощники, твой Георгий — старый кавалерист, — повернулся Саша к Заурбеку, — который помог нам выйти на старика Аслана — кучера председателя артели…

— Теперь у Азамата есть крестники, — вдруг включился в разговор Алешин. — Иван и Зойка.

— Они, наверное, поженятся, если их не осудят. Вроде бы ничего серьезного за ними не числится, это они сами говорят, — сообщил Пикаев. — Зойка уже спрашивала: «А где наш Руслан?»

Все засмеялись. Сан Саныч встал.

— У меня два слова. Мы завершили серьезную операцию, и нам надо разделить наш успех с милицией, которая много и полезно поработала с другими нашими помощниками. А сейчас… Хочу от всей души поздравить наших молодых лейтенантов, молодого сержанта, который, надеюсь, скоро поправится, с их участием в первом серьезном чекистском деле и объявить им благодарность от лица службы.

Сан Саныч крепко пожал руки Алешину, Николаеву, Задворному.

— Надеюсь, что у вас будет добрая и надежная чекистская судьба. А сейчас — отдыхать! Этот Ягуар задал нам на финише спринтерские гонки.

Первым из кабинета вышел Пащенко, за ним гурьбой повалили остальные.

— Капитанов он так и не поздравил, — с улыбкой обратился Заурбек к Ахполу, который тоже был у Сан Саныча.

— Все правильно, — ответил Ахпол. — Для капитанов это было очередное дело. Старик наш прав.

Сан Саныч еще какое-то время постоял посреди кабинета, затем вернулся к столу, вынул из кармана наган, взвесил его на ладони и положил, в сейф. На этот раз наган так и не понадобился. «И прекрасно, что не понадобился, — подумалось Сан Санычу. — Хорошо бы не видеть в нем нужды ни сегодня, ни завтра, ни в отдаленном будущем».

Прошло чуть больше года со дня ликвидации банды Ягуара. В доме Пикаевых — праздник. Заурбек получил новую благоустроенную однокомнатную квартиру. Однако отмечалось не только новоселье, но и поступление в военное училище Азамата, и первый визит к Пикаевым супругов Пащенко. Залине все-таки удалось познакомить Сашу со своей подругой Леной, и у них возникла любовь с первого взгляда. Встретились они в доме Пикаевых и через месяц поженились. Произошло это совсем недавно.

Молодые супруги были в центре внимания гостей. Костас, приглашенный Заурбеком, уже израсходовал на них целую кассету фотопленки, и теперь продолжал съемки, запечатлевая, как он говорил, для потомства других участников новоселья.

Азамат, курсант военного училища, в новенькой форме, был с медалью на груди. Его наградили по представлению Сан Саныча «За смелые и мужественные действия при задержании особо опасных преступников». Самого Сан Саныча у Пикаевых не было. Он жил и работал уже в другой республике. В судьбе военных такие перемены — обычное явление.

Гиви, уже в звании майора, сидел рядом с Леночкой — красивой женой Пащенко, и что-то горячо говорил ей, подчеркнуто откровенно поедая ее глазами.

Заурбек о чем-то говорил с Николаевым. После окончания стажировки лейтенант упросил кадровиков в Москве оставить его служить в Осетии, и теперь он работал под непосредственным началом Пикаева.

Алешин хлопотал на кухне, помогая Залине и ее маме в приготовлении блюд. Тамик, как всегда, устроился на коленях у дяди Саши.

С минуты на минуту ждали приезда Золотова. Возвращаясь в Москву из командировки, полковник специально заехал в Орджоникидзе, чтобы повидаться с Пащенко, Пикаевым, Азаматом…

Всякий раз, заходя из кухни в комнату, Залина окидывала ее сияющим взглядом. Ей все никак не верилось, что это их квартира, их дом…

Наконец Володя торжественно поставил на стол широкое блюдо с зажаренным индюком. Он оказался таким большим, что не помещался в духовке, и поэтому пришлось делить его на две части и по частям зажаривать. Скоро на столе появились олибахи — осетинские пироги с сыром, фыдчины — пироги с мясом, цахараджинта — пироги с сыром и листьями бурака, цахдон — острая приправа…

Золотов подоспел в самый раз, когда настала пора разрезать пироги. Полковник знал уже, как это делается и почему по радостным поводам на осетинский стол выставляется именно три пирога. Ему и поручили разрезать пироги.

С Иваном Яковлевичем пришло еще человек шесть — друзей Пикаева и Пащенко по работе. Быстро поставили второй стол, предусмотрительно заимствованный Залиной у соседей.

Золотов сел рядом с Азаматом, но все настояли на том, чтобы он занял место старшего за столом.

— Старость и добрая красота, — улыбнулся Золотов, занимая место рядом с Леной, — лучший тамада за столом. Так говорит мой старый друг Кобаев.

— Он сейчас тоже в Москве? — спросил Заурбек.

— Нет, в другом городе. Дорогие товарищи! — Иван Яковлевич встал с бокалом в руке, окинул стол спокойным улыбчивым взглядом.

— Как говорят умные люди, чем короче тост, тем слаще в бокале вино или шампанское, которое мы пьем. За наше здоровье и за нашу встречу!

Заурбек, Азамат, Володя, Саша, другие захлопали в ладоши и запели народную осетинскую хоровую припевку, поощряющую человека, сказавшего тост, выпить свой бокал до дна.

Иван Яковлевич выпил шампанское, показал всем свой пустой бокал и поставил его на стол.

Залина села рядом с Заурбеком, незаметно прижалась к нему.

— Я такая счастливая, — прошептала она, — такая счастливая!

— Руководство, — заговорил Золотов, он все еще не садился после тоста, — попросило меня извиниться перед вами, товарищи, за то, что ваши старшие по работе не могут принять участия в новоселье, но считайте, что они с вами. А это, — поднял высоко руку с какой-то бумажкой Золотов, — подарок новоселам от коллектива. Столовый гарнитур!

Все захлопали в ладоши, закричали: «Браво!»

Залина смутилась, хотела выскочить из-за стола, но Иван Яковлевич протянул ей через стол документ на получение в магазине гарнитура.

— Залина, ты не беспокойся, мы привезем этот гарнитур сами! — шутя, крикнул Азамат.

Хозяйка совсем было смутилась, а потом вскинула голову.

— Большое спасибо! — обвела она всех сияющим взглядом. А то, что не было выражено словами, очень хорошо читалось на ее лице, полном откровенного, безоглядного счастья.

Посидев еще несколько минут за столом, Залина побежала на кухню помогать своей маме.

Азамат завел патефон, поставил пластинку с медленным фокстротом. Лена не успевала пройтись с одним кавалером, как право на танец с ней заявлял уже другой.

— Вот видите, — громко прокомментировал ситуацию Золотов, сидевший за столом уже рядом с Азаматом, — что значит быть холостяками. Берите пример с Пащенко. Быстрота и натиск, но только еще обязательно — и любовь как главное условие успеха.

Он встал и вышел на балкон, выходивший на широкую людную улицу. Иван Яковлевич закурил, задумчиво глянул вниз. Там в свете уличных огней жило в беспрестанном движении, в постоянной смене красок, звуков городское многолюдье. Воздух августовского вечера, настоенный на запахах уходящего в ночь города, на свежести наступавшей прохлады, как-то по-особому бодрил, будил мысль…