Пришла пора расходиться, от души, словно старые друзья, расцеловаться в обе щеки, обменяться номерами мобильных, пообещать встретиться всем вместе в каком-нибудь клубе, где танцуют сальсу, и приехать друг к другу в гости. Корасон сказала, что они были просто замечательными учениками, и выразила надежду на то, что они еще вернутся за дополнительными уроками. Фелипе предоставил супруге возможность говорить от них обоих, а сам стоял рядом и улыбался. Для них двоих это был еженедельный ритуал.

Оказавшись на улице и пребывая в приподнятом настроении – окончание урока оставило после себя приятное возбуждение, – Соня и Мэгги взяли друг друга под руку.

– Пойдем-ка отпразднуем начало новой танцевальной карьеры, – прощебетала Мэгги.

– Прекрасная мысль. Куда направимся?

Праздное любопытство. Неподалеку от залитого солнцем пятачка на тротуаре, где они стояли, располагалось по меньшей мере сто и одно подходящее местечко.

– Давай просто пройдемся, что-нибудь да приглянется.

Шли они минут десять. Магазины были до сих пор закрыты, людей на улицах – всего ничего. Одна-две пожилые пары – низенькие, седовласые, нарядные – совершали послеобеденный моцион, чтобы подразмять свои артритные ноги, может статься намереваясь остановиться где-нибудь по пути и выпить кофе с коньяком. Соня с Мэгги свернули на главную улицу.

И чуть было не прошли мимо «Каса Энрике», зажатого в тесном пространстве между двумя магазинами. Никакой вывески снаружи не имелось, только старая бочка, служившая теперь столом, стояла на тротуаре, едва не загораживая вход. Двое импозантных мужчин, один в оливковом пиджаке, второй в темном костюме, тепло беседовали в лучах послеполуденного солнца, с бокалом риохи в одной руке и пузатой, как огурец, сигарой в другой – само воплощение респектабельности и достатка гранадцев.

Мэгги увлекла Соню в темную глубину, попутно одарив двух мужчин улыбкой. Бар больше походил на коридор едва ли с метр шириной там, где размещались посетители. Подруги заказали по бокалу вина и выбрали тапас из списка на доске, висевшей над входом.

– Ну что, – начала Мэгги, чокаясь с Соней, – хорошо провела время?

– Замечательно! – искренне ответила Соня. – Мне очень понравилось танцевать.

– Да, – согласилась Мэгги, едва сдерживая радость. – Я тоже чудесно провела время.

– И не только благодаря танцам, – поддразнила ее Соня.

– Нет, пожалуй, не только им…

Подруги допили вино и вышли на улицу. Проходя мимо мужчин, Мэгги привлекла внимание одного из них, и он коснулся ее руки:

– Сеньора…

Она приостановилась.

– Ну же, Мэгги. Пойдем…

Соня обняла подругу одной рукой и решительно повела ее прочь, вверх по улице. На сей раз ей показалось, что Мэгги стоит поостеречься неразборчивого и беззастенчивого интереса со стороны испанских мужчин.

Им обеим надо было поспать. Вернувшись в гостиницу, они разделись и забрались каждая в свою кровать. Заводя будильник на одиннадцать вечера, Соня подумала, что их пребывание в Испании похоже на работу в ночную смену. Им предстоял их последний вечер в Гранаде, и у них не было ни малейшего желания его пропустить.

В ту ночь Соня буквально парила по танцполу. Казалось, ее ноги не касаются земли. Все, чему она научилась за ту неделю, встало на свои места. Какая-то ее часть всегда отторгала представление о том, что женщине уготована исключительно роль ведомой. Но сегодня противоречие вдруг разрешилось: пассивность не значит покорность. Ее сила заключалась в том, насколько чутко она следовала за партнером. И не было здесь никакого подчинения. Это тонкий момент, и Соня на мгновение вспомнила Джеймса, подумав, что мужу его будет ни за что не понять.

Всю ночь ее тягали, крутили и вертели, как юлу. В четыре часа утра у нее уже не осталось сил танцевать, но, когда она благодарила своего последнего партнера, лицо ее светилось от удовольствия. Соня не отдавила ему ноги, не запнулась, и от восторга у нее кружилась голова.

Для Мэгги вечер оказался не столь приятным. Пако так и не появился, и впервые за последние несколько дней она возвращалась в гостиницу вместе с Соней.

Когда они вышли из ночного клуба, на улицах все еще кипела жизнь: в дверных проемах обнимались парочки, а подростки воровато обменивали деньги на наркотики. Почти проиграв битву дешевому бренди, Мэгги тяжело опиралась на подругу; пока женщины ковыляли по мощеным улочкам, Соня напрягала последние силы, чтобы удержать подругу в вертикальном положении. Она была куда миниатюрнее Мэгги, и несколько раз женщины едва не полетели на землю. Соне опять вспомнились их школьные годы: казалось, с тех пор почти ничего не изменилось.

Она ухитрилась уложить подругу в кровать, хорошенько подоткнула вокруг нее простыни и поставила стакан с водой на ее прикроватный столик. Проснется Мэгги с дикой жаждой.

Следующим утром похмельная голова стала для Мэгги самым незначительным поводом для расстройства. Она была безутешна оттого, что Пако оказался ничуть не надежнее всех других мужчин, которые ей когда-либо встречались.

– Но ты же все равно собиралась сегодня в обратную дорогу, – пыталась урезонить подругу Соня.

– Не в этом дело, – прогнусавила Мэгги. – Он так и не попрощался.

По пути в аэропорт Мэгги молчала: содержимое бутылочек из мини-бара, которое она предпочла завтраку посущественнее, немного туманило рассудок. Соня пыталась вытянуть ее из пучины уныния.

– Ну честное слово, как будто тебе снова шестнадцать! – поддразнила она подругу.

– Знаю.

Мэгги тихонько плакала в насквозь промокший носовой платок и, не отрываясь, глядела в окно машины. Иной раз она глотала рыдания и тогда всхлипывала, словно захлебываясь.

Соня положила руку на плечо подруги, утешая ее, и размышляла, какова ирония: веселое, как предполагалось, празднование дня рождения началось с собственных слез и заканчивается слезами Мэгги. Видать, женщины без них не могут.

Такси неслось по автостраде с ужасающей скоростью, лавируя между машинами и огромными фургонами, перевозившими продукты с теперь богатых, усеянных туннельными парниками испанских сельхозугодий на рынки Северной Европы. Следующие полчаса обе женщины молчали, и постепенно поток слез, вызванных выплеском обиды и жалости к себе, стал утихать. Сил на рыдания у нее больше не осталось.

– Надо бы прекратить так легко увлекаться, – проговорила наконец Мэгги, и ее глаза вновь наполнились слезами, – но я не уверена, что у меня получится.

– Это трудно, – утешила ее Соня. – Это очень трудно.

Их чартерный рейс до лондонского аэропорта Станстед задержался на четыре часа, и к тому времени, как они приземлились и пересекли весь город, на часах уже было восемь вечера. Они взяли одно такси на двоих от Ливерпуль-стрит до Клэпема, и, перед тем как Мэгги вышла, женщины тепло обнялись.

– Береги себя, Мэгги! – крикнула Соня в окно.

– И ты себя. Я позвоню.

Когда такси тронулось, Соня бросила взгляд в заднее стекло и увидела, что Мэгги шарит в сумке в поисках ключа. В сточных канавах кружили мусор и листья. Рядом ошивались два непонятных типа в куртках с надвинутым на голову капюшоном. Тускло освещенная улочка Клэпема выглядела совершенно запустелой.

Всего пять минут езды на такси, но Сонина чистенькая улица с подстриженными живыми изгородями, вымощенными разноцветной плиткой дорожками и начищенными до блеска дверными ручками располагалась словно на другом конце света от улицы Мэгги, где на каждом доме имелся целый ряд дверных звонков, а палисадники были заставлены мусорными контейнерами.

Несмотря на страдания Мэгги, которые, как Соня знала по опыту, вряд ли продлятся вечно, сама она твердо намеревалась сохранить то благостное состояние духа, которое подарили ей последние несколько дней. Она нажала на поблескивающий звонок, но ей никто не открыл. Женщине это показалось странным, ведь на улице стоял припаркованный автомобиль Джеймса. Выждав еще несколько секунд – ее не оставляла надежда вот-вот увидеть его неясные очертания за витражными вставками, – она начала копаться в поисках ключа.