– Думаю, я его напугала, – улыбнулась я, вспоминая, какое было у лицо у моего начальника, когда я рылась в ящике с ножами.

– В таком случае жду не дождусь, когда же вы вернетесь на работу, – отозвался Ян. – Саймону будет очень полезно кого-нибудь испугаться. Это заставит его оторвать от стула свою зад… место пониже спины и немного поработать.

– Сомневаюсь, что я смогу как-то повлиять на него в этом вопросе.

– Может, и нет. Ну, по крайней мере, он больше не будет тратить время на эту дуру Николя.

Ян поднялся и при этом чуть не наступил на воробья.

– Хотите, я похороню это за вас? – спокойно спросил он.

– Мне уже очень давно никто не делал такого любезного предложения, – засмеялась я, удивляясь сама себе. Себе и ему.

Он взял из сарая лопату, он вырыл яму в моем саду, он закопал мой труп воробья, и при этом, подумать только, – во-первых, мы с ним были практически незнакомы, во-вторых, он был моим самым главным начальником! А я стояла рядом и смотрела, как Ян роет яму, и смеялась вместе с ним, и болтала о котах вообще (у него, кстати, тоже был кот, по имени Капитан) и о Кексике в частности. Я рассказала, как он болел, и как мы осушали пруд с рыбками, и как нашли его в машине. А он рассказал мне, что у него был когда-то старый кот, любивший залезать в ванну и засыпать там, и однажды этот кот страшно напугал гостившего в доме старика, который наклонился над ванной, чтобы открыть кран. И к тому времени, когда с погребением птицы было покончено, мы уже совершенно расслабились, и меня уже не смущало, что я называю его Яном и что при возвращении на кухню нам пришлось пройти мимо бельевой веревки, увешанной нижним бельем.

– Ну что ж, – сказал он уже у двери. – Мне было очень приятно с вами познакомиться, Элисон.

– И мне с вами тоже, – ответила я, и это в самом деле было так.

– Лечитесь, пожалуйста, и не вздумайте возвращаться на работу, пока полностью не поправитесь, хорошо? Что бы с вами ни было – вирус, стресс, грипп, растяжение, синдром хронической усталости, – все равно вы нужны нам здоровой.

– Хорошо.

Я открыла дверь. Он помедлил на пороге, глядя на свою машину. Очень милая машина, но зачем ее рассматривать? Я ждала. Не могла же я закрыть дверь, пока он стоял на пороге, и не могла уйти, оставив дверь открытой, так что пришлось стоять, держать дверь и ждать его.

– И еще кое-что, – сказал Ян, когда я почувствовала, что рука, держащая дверь, уже начинает затекать.

– Да?

– Вы любите тайскую кухню?

Думаю, я посмотрела бы на него примерно так же, если бы он предложил мне решить алгебраическое уравнение, записав его японскими иероглифами.

– Простите?

– Тайская кухня. Очень симпатичная. Немного острая, но не такая, как индийская. Больше похожа на китайскую, хотя…

Чего? Он что, в свободное время приторговывает кулинарными книгами?

– Я знаю, что это такое. Я просто не поняла вопроса.

– Есть очень славный тайский ресторанчик около Нью-Парк-роуд. Рядом с баром «Золотоискатель», напротив…

– Я знаю. Знаю, где это. Я просто не понимаю…

– Я подумал, – сказал он, все еще глядя на свою машину, потом повернулся ко мне и выпалил: – Я подумал, не захотите ли вы сходить туда. Как-нибудь вечерком.

– Простите? – еще раз переспросила я.

Давай-давай, скажи по буквам. Тебе придется это сделать. Иначе я все равно не поверю.

– Со мной. Не хотели бы вы поужинать со мной? Пожалуйста.

– Это вряд ли, – сказала я.

Конечно, вряд ли, а вы что думали?

Это же просто трюк.

Надо пойти и повидаться с ней. Вести себя дружелюбно, пить ее чай, есть ее печенье, выразить свою симпатию из-за этого так называемого стресса. Привлечь ее на свою сторону, пожаловавшись на своего сына и его подружку. Похоронить труп воробья в ее саду и обменяться парочкой шуток относительно котов, выпрыгивающих из ванны. Умаслить ее. Улыбаться ей, попросить, чтобы она звала вас Яном. И, наконец, сразить ее наповал. Пусть думает, что действительно представляет собой нечто особенное. Главный босс приглашает ее поужинать с ним! Ух ты! Она тут же возомнит о себе бог весть что. Она будет не в силах поверить своему счастью. Ей будут завидовать все девочки на работе. Она будет есть у вас из рук.

Она не будет представлять для компании никакой угрозы.

Вы никогда и ничего от нее не услышите о стрессе из-за работы.

Ну так вот, дражайший Ян, я на это не куплюсь. Может, я и глупа, но не настолько. Можешь засунуть свою тайскую кухню себе в задницу. И машину туда же.

Все это привело меня в такое дурное настроение, что я чуть не откопала воробья обратно.

Кексик выглядел настолько лучше, когда Пол привез его домой от ветеринара, что было невозможно поверить в то, что еще вчера бедолаге требовалась скорая помощь. Ну, почти невозможно. Он зевнул и потянулся, когда мы вытащили его из переноски, раздраженно махнул на нас хвостом и устремился прямиком к кошачьей дверце.

– Ему можно выходить? – спросила я у Пола.

– Ветеринар сказал, что его надо подержать несколько дней на легкой диете, а в остальном все как обычно.

Кексик открыл кошачью дверцу и вылез наружу. Словно нежные родители, наблюдающие за первыми шагами своего дитяти, мы смотрели из окна кухни, как он невозмутимо прошелся по газону, остановился, понюхал землю, трижды повернулся, опять принюхался и обиженно посмотрел на нас в окно.

– По-моему, он слегка дезориентирован, – сказал Пол.

– Нет, – улыбнулась я. – Он просто не понимает, куда делся его воробей.

Утром во вторник мы все отправились на станцию, чтобы проводить Люси в Корнуолл.

– Зачем ты отпросилась с работы? – подозрительно спросила она у Виктории.

– Чтобы попрощаться с тобой, – ответила любящая сестра. – На случай, если ты уже не вернешься.

– Ну, может, я и не вернусь, – объявила Люси, – но это не значит, что ты можешь пихать свои вещи в мой шкаф.

– Девочки! – воскликнул Пол, который тянул к платформе чемодан на колесиках. – Послушайте, постарайтесь вести себя цивилизованно. Вы будете скучать друг без друга…

– Да, – пожала плечами Люси. – Как скучаешь по прыщу, когда его наконец сведешь.

– Уж кому это знать, как не тебе, – парировала Виктория.

Меня больше беспокоил тот факт, что с работы отпросился Пол. Виктория всегда ищет повод сказаться больной, но Пол другое дело. Из-за него я чувствовала себя так, словно Люси действительно покидает дом. Как будто он думает, что мы с ней можем больше не увидеться. У меня на глаза наворачивались слезы, когда я смотрела на младшенькую: возбужденную, широко улыбающуюся, сжимающую в руках билет и журнал для чтения в дороге. Она уезжает к мужчине, которого любит. Покидает нас без малейших сожалений. Так всегда и бывает, это совершенно нормально. В доисторические времена мужчина-неандерталец дал бы ей дубинкой по голове и утащил в свою пещеру в Корнуолле. В менее далеком прошлом она бы вышла замуж совсем юной и сейчас уже вела бы хозяйство и воспитывала детей. Сегодня, в нашем просвещенном обществе, она может решить свою судьбу сама. Сделать выбор. Разве не так? Или права Виктория со своей новой философией и Люси просто жертва собственных гормонов? Я с грустью смотрела на свою младшую дочь, вспоминая маленький розовый сверток, который я принесла из больницы девятнадцать лет назад; малышку в красных бархатных штанишках, бегающую по дому за своей старшей сестрой; хорошенькую девочку с двумя хвостиками, надевающую свое лучшее платье, чтобы идти на день рождения…

– Ты почему плачешь? – внезапно спросила у меня Виктория обвиняющим тоном.

– Я не плачу. Просто что-то в глаз попало.

– А как ты думаешь, почему она плачет? – к моему удивлению, рявкнул Пол. – Твоя мать будет скучать без Люси, и ты тоже, Виктория, хоть ты и не хочешь это признавать. – Он обнял меня за плечи, и это уже удивило меня до такой степени, что я чуть не подпрыгнула. – Не так уж далеко она уезжает, – мягко сказал он мне. – Ты всегда можешь поехать повидаться с ней. Это же не Австралия.