– Чего?

– В тот день, когда он был у тебя, я спросила его, как ты себя чувствуешь и не можем ли мы с Мэри к тебе зайти. И как только я упомянула твое имя, он побелел и задрожал. «Ни за что! – закричал он. – Ей необходимы полный покой и никаких контактов с сослуживцами! Ее врач запретил ей контакты с сослуживцами! Не смейте заходить к ней, не смейте докучать ей по телефону!» Это было ужасно, такое впечатление, что ты до смерти напугала его.

– Я старалась! И врач действительно запретил мне контакты с сослуживцами, только я все равно надеялась, что кто-нибудь хоть немного побеспокоится обо мне. Но нет. – Я нахмурилась, кое-что вспомнив. – Нет, у вас ведь есть время только для этой вашей проклятой Трейси, правда? Ты даже не удосужилась поговорить со мной, когда я позвонила. Трейси то, Трейси это, Трейси такая милая, она теперь мой лучший друг…

– Она была ужасна, – с горечью перебила меня Лиз.

Была?

– Была? – повторила я вслух. – Была, но теперь больше не ужасна?

– Нет. Была, но теперь ее больше нет.

– Что, выкатилась?

– Совершенно верно.

– Но мне казалось, она тебе и вправду нравилась?

– Нет. Не нравилась, но мне приходилось притворяться. Слушай, Элли, не надо на меня так смотреть. Можно подумать, ты вела бы себя как-то иначе. Ты же знаешь, есть такая вещь, как политика. Нам всем приходилось лебезить перед людьми вроде Николя и…

– Все равно не понимаю. Эта самая Трейси – временный работник. Ты еще скажи, что она спала с Саймоном!

Люси помешивала свой молочный коктейль и молча смотрела в стакан.

– Черт побери, – сказала я. – Я пропустила какой-то скандал, да?

В это трудно поверить, правда? Год за годом течет скучная и монотонная жизнь, не происходит ничего интереснее визита инженера к сломавшемуся ксероксу или необычной печати на письме. И потом, как только я ненадолго ухожу, разражается настоящая буря. Восхитительная Трейси Мак-совершенство, красивейшая и самая расторопная временная работница, когда-либо переступавшая порог офиса, привлекает внимание Саймона и решает заняться им.

– Она играла с ним, как кошка с мышкой, – так Лиз описала процесс флирта. – Кончилось это тем, что мышка стащила с кошки трусики прямо у себя на столе. Не знаю, шокировало ли это Трейси, но точно шокировало Гундосую Николя, когда она вошла в кабинет и увидела всю эту картину.

– Бог мой! – воскликнула я, поглощая чипсы с томатным кетчупом. Ничто так не улучшает аппетит, как хорошая сплетня. – И что сказала Николя?!

– Ну, она, конечно, швыряла на пол предметы, топала ногами, рвала на себе одежду, а в конце концов заявила Саймону, что если он не выкинет вон «эту пакость», она расскажет его папочке, чем он занимается в рабочее время.

– На своем чудном полированном столе!

– …и включив автоответчик!

– …и вымещая злость на тех клиентах, которые умудряются к нему пробиться. Это, безусловно, дурно влияет на бизнес.

– Точно. И вот, не успела Трейси одеться как следует, как ее уже выставили за дверь, а Николя бежала за ней и кусала ее за пятки, как бешеный терьер.

– Значит, все хорошо, что хорошо кончается?

– Ну знаешь, это далеко не конец истории. На следующий день в офис приехал сам Ян Унвин!

– Кто?

– Ну, Элли, можно подумать, тебя тысячу лет не было! Мистер Унвин! Владелец компании! Папаша Саймона!..

– О боже! Я его ни разу не видела!

– И никто не видел, насколько я знаю, – кроме Саймона, конечно, да и он не слишком часто, как мне говорили.

– Он же все время живет за границей!

– Да, в Португалии. Приезжает только на Рождество или если с бизнесом какие-то проблемы.

– А что, были проблемы? Он прослышал о том, что Саймон трахал Трейси на столе? – спросила я, расширив глаза от восхищения.

– Да нет, дурочка. Проблема – это ты.

От удивления я уронила несколько кусочков картошки. Я? Проблема? Такая серьезная проблема, чтобы великий мистер Унвин примчался на родину из Португалии?

– С какой радости? – почти прошептала я.

– Ты знаешь, с какой радости! Потому что у тебя стресс из-за работы! Саймон рассказал ему по телефону, как только ты прислала вторую справку. Он и по поводу первой волновался, а после второй, надо сказать, весь день в туалет бегал.

– Здорово! – Я самодовольно улыбнулась.

– И тогда папочка примчался в офис, – продолжала Лиз. – На самолете, прямиком из Фару. Он прошел через приемную, а Николя пыталась его задержать, все спрашивала, кто он такой и что ему надо!.. Ты представляешь?!

Я представляла, и это доставило мне огромное удовольствие.

– …Прямиком в кабинет Саймона, а Саймон как раз сидел на столе и слушал Тома Джонса.

Несчастный кретин.

– И папаша с такой силой захлопнул дверь, что диск заело и он играл все время одно и то же: «Май, май, май Делайла», а вся компания и вся улица слушали, как Унвин орет на Саймона и называет его проклятым ленивым никчемным ублюдком и жалким паршивцем.

Верно подмечено.

– А Саймон завопил в ответ, что папа смылся в Португалию и бросил все на него и ему приходится обо всем заботиться, а персонал у него безобразный и никто, кроме него, вообще не работает…

– Наглость какая!

– Да, а знаешь, что сказал мистер Унвин?

– Нет, но надеюсь, что ты мне расскажешь…

– Он сказал, что если относиться к подчиненным с уважением, они работают гораздо лучше, и у них не бывает никаких стрессов из-за работы, и они не подают на компанию в суд. И что если на компанию действительно подадут в суд, то именно Саймон будет за все отвечать. И что если Саймону позарез нужно трахать секретаршу, то пусть он постарается делать это не так открыто, потому что сейчас об этом известно всем и каждому. А лично мистер Унвин не понимает, что Саймон в ней нашел, потому что, на его взгляд, она просто дешевая шлюха!

– Не может быть! – восторженно выдохнула я.

– А потом он распахнул дверь, и Николя упала прямо к его ногам!

– Она подслушивала?!

– Элли, говорю тебе, он так орал, что весь офис слышал! – радостно подтвердила Лиз.

Я прикончила картошку и сделала хороший глоток колы. Чудесно. Я готова была замурлыкать от удовольствия.

– А потом что? Когда ушел мистер Унвин? – потребовала я, страстно желая услышать продолжение.

– Саймон вышел из кабинета, опустив глаза, сел в машину и уехал. Мы все решили, что он собрался броситься с моста. Том Джонс все пел: «О, май, май, май Делайла», и в конце концов кто-то пошел выключить музыку, потому что у нас уже голова болела, и тут оказалось, что Николя до сих пор валяется на полу и выплакивает все глаза.

– Почему? Из-за Тома Джонса?

Это было бы вполне понятно, но вряд ли.

– Нет. Потому что Саймон ее бросил.

– О! – Я прижала руку к губам.

Все лучше и лучше. Такого дивного вечера пятницы у меня не было с тех пор, как в школе мы с девчонками поменялись дневниками и прочли про все тайны друг друга.

– Он бросил ее, потому что она не понравилась его папе?

– Я думаю, ему просто надо было отыграться на ком-нибудь. Его отчитали, а Николя буквально попалась ему под руку в неподходящий момент. Саймон сказал ей, что уже не может относиться к ней по-прежнему после того, как она обошлась с Трейси, и что он не в силах встречаться с ней теперь, когда об их романе узнали все, включая его отца!

– Да все всегда про них знали! Она же чуть ли не вешала нижнее белье на дверную ручку! А он покупал шоколадные презервативы и хранил их у себя в папке под буквой «П»…

– Ну, он, наверное, думал, что это их маленький секрет. В любом случае, – продолжала Лиз, явно наслаждаясь не меньше меня, – Саймон явился обратно на работу с огромной корзиной цветов.

– Для меня!

– Да, как выяснилось позже. Но Николя явно решила по-другому. Она вскочила с ковра, вытерла глаза бумагой для факсов и бросилась к нему с распростертыми объятиями, как та девица из «Грозового перевала»…

– И небось орала: «Хитклифф, Хитклифф!»