— Нет, спасибо, — Маршели накрыла рукой свою чашку, в которой еще оставался чай. Фин просто покачал головой. Томми поднялся.

— А я выпью еще. Раз уж приходится вставать ночью, пусть мне будет от чего избавляться!

Он вернулся в кухоньку, снова поставил чайник на огонь. Теперь ему пришлось говорить громче:

— Один приют, в котором я жил, посетил Рой Роджерс. Помните его? Он всегда играл ковбоев в кино и на телевидении. Рой тогда ездил по всей Шотландии со своем конем по имени Триггер. Он заехал в наш приют, выбрал одну девчушку, удочерил ее и увез в Америку. Представляете? Она была бедной сироткой, жила в приюте в Шотландии, а потом раз! — и стала дочерью богача. Жила в самой богатой стране мира! — Томми вернулся в комнату с чашкой свежего чая. — Вот из таких историй и рождаются мечты!

Он сел, потом вдруг снова встал.

— Что на меня нашло? Я вам даже печенья не предложил!

Фин и Маршели вежливо отказались. Он снова сел.

— Когда я стал слишком взрослым для приютов, меня поселили в общежитии на Коллинтон. В это же время туда ненадолго вселился парень постарше. Он вернулся со службы во флоте, а в родной семье места не нашлось. Как-то так это было. Его все звали Большой Тэм. Высокий был, красивый. Один из старших парней узнал, что в Эдинбурге будет прослушивание в хор мюзикла «Юг Тихого Океана», и предложил Большому Тэму поучаствовать. Ну, вы знаете, что было дальше.

Ни Фин, ни Маршели не знали.

— Большой Тэм — это Шон Коннери, — засмеялся Томми. — Звезда. А я был с ним знаком! Он приезжал к нам на открытие Парламента Шотландии. Парламент заседал в Эдинбурге впервые за почти триста лет! Я тоже пошел посмотреть. Это же исторический момент! В общем, я увидел, как Шон входит в зал. Помахал ему из толпы, закричал: «Как дела, Большой Тэм?», — он улыбнулся. — Конечно, он меня не узнал.

Фин подался вперед.

— Дин был католическим приютом, Томми?

Тот удивленно поднял брови:

— Да нет, что вы! Наш мистер Андерсон ненавидел католиков. Впрочем, он вообще всё ненавидел. И всех.

— А католики в Дине когда-нибудь жили? — спросила Маршели.

— Да. Только они не задерживались. Священники приезжали, забирали их и увозили в какой-то приют для католиков. Помню, в какой-то момент у нас жило трое католиков. Когда тот мальчик погиб на мосту, их очень быстро увезли.

— Что это был за мост? — внезапно Фину стало интересно.

— Мост Дина. Пересекает реку Лейт чуть выше деревни. Высотой он футов сто.

— Что там произошло?

— Никто точно не знал. Конечно, было много всяких слухов. Вроде бы кто-то с кем-то поспорил, что пройдет весь мост по уступу с наружной стороны парапета. В этом участвовали ребята из Дина. Они тайком ушли однажды ночью. Мальчик из деревни упал с моста и утонул. Два дня спустя эти трое католиков исчезли. Говорят, их увезли в большой черной машине.

На Фина опустилось странное спокойствие. Он знал это чувство: правда так близко, что протяни руку — и коснешься.

— А вы не помните, как их звали?

Томми покачал головой.

— Давно это было, мистер Маклауд. Там была девчушка, Кэтрин ее звали, или Кейт. И еще два брата. Один из них вроде Джон или Джонни, — он помолчал, вспоминая. — Зато я хорошо помню, как звали того парня, который погиб. Патрик Келли. Братьев Келли все хорошо знали. Они жили в деревне, их отец был в какой-то банде. Говорят, в тюрьме отсидел. И сыновья все в него пошли. От них все старались держаться подальше, — Томми наклонил голову, подумал еще немного. — Они приходили в Дин, когда католиков уже увезли. Искали дурачка.

Маршели нахмурилась.

— Дурачка?

— Ну да, брата Джонни. Как же его звали…

Внезапно глаза Томми вспыхнули: он вспомнил.

— Питер! Точно. Его и искали. Хороший парень был, только немного не в себе.

Было уже темно, когда они вышли на улицу. В Эдинбурге темнело раньше, чем на островах. Все вокруг казалось немного нереальным; холодный свет фонарей будто смывал все цвета.

— Значит, моего отца и его брата на самом деле звали Джон и Питер, — для Маршели знание имен как будто делало прошлое более реальным. — Но как мы узнаем их фамилии?

— Поговорим с теми, кто их знал.

— Например?

— Например, с братьями Келли.

Маршели нахмурилась.

— А их-то мы как найдем?

— Если бы я до сих пор работал в полиции, я бы нашел. Мы хорошо их знаем.

— Не понимаю.

Из винного магазина вышла молодая пара. В бумажном пакете у них звенели бутылки. Девушка шла под руку с парнем; в сумерках их голоса разносились, как щебетание птиц.

— Келли — известная преступная семья Эдинбурга, Маршели, — объяснил Фин. — И так было много лет. Они начинали еще в деревне, рядом с тем местом, где стоит Дин. Их сфера — наркотики, проституция. Их даже подозревали в убийствах членов других группировок. Правда, ничего доказать не смогли.

— И ты с ними знаком? — недоверчиво спросила Маршели.

— Я лично с ними дела не имел. А вот мой старый шеф из уголовного розыска имел. Я тогда только пришел в полицию. Зовут его Джек Уокер, он уже на пенсии, — Фин достал телефон. — Возможно, он согласится с нами выпить.

Какой-то вандал со странным чувством национальной гордости ходил по Эдинбургу и раскрашивал фасады магазинов, баров и ресторанов в яркие цвета. По крайней мере, такие мысли возникали при взгляде на результат. «Виндзор Буфет» был ядовито-зеленым, бывшее здание студии Телевидения Шотландии рядом с ним — ярко-синим. На той же улице встречались желтые и красные фасады. Чуть дальше — снова пятна зеленого и синего. Над всем этим возвышались желтовато-серые здания из песчаника. Некоторые из них почистили, другие стояли черные, как гнилые зубы в широкой улыбке.

«Виндзор» был забит народом, но Джек Уокер забронировал столик в нише у дальней стены. Он внимательно посмотрел на Маршели, когда их представили, но вопросов задавать не стал. Заказал пива себе и Фину, а для дамы — бокал белого вина. Уокер был высоким, широкоплечим, с неопрятной копной жестких седых волос. Ему было за семьдесят, и все равно он производил впечатление человека, с которым лучше не связываться. Изумрудные глаза на загорелом лице казались холодными, на губах играла сардоническая усмешка.

— Не надо связываться с Келли, Фин, — сказал Уокер серьезно и покачал головой. — Это плохие люди.

— Я в этом не сомневаюсь, сэр. И связываться с ними не собираюсь, — внезапно Фин понял, что обращается к бывшему начальнику по всем правилам. Старые привычки не умирают. — Мне нужно только поговорить с кем-нибудь, кто помнит пятидесятые годы, когда семья еще жила в деревне Дин.

Уокер приподнял бровь. Он явно заинтересовался, но долгие годы работы в полиции приучили его: некоторые вопросы лучше не задавать.

— Те времена, наверное, помнит только Пол Келли. Он тогда был еще ребенком. У него было два старших брата, но их застрелили на пороге собственного дома больше полувека назад. Мы решили, что это убийство из мести. Тогда шла довольно жестокая война за территорию. Я только начинал служить в полиции. Мы никогда не лезли в эту историю, так что за убийства никого не осудили. А потом я смотрел, как молодой Пол Келли входит в силу. Хорошую империю он себе построил на людских несчастьях!

Лицо Уокера сложилось в гримасу. Видно было, что это его больная тема.

— Мы так ни на чем и не смогли его поймать.

— И он все еще большой босс?

— Пока да, Фин, хотя и стареет. Считает себя кем-то вроде Крестного отца. Вышел из низов, а теперь живет в гребаном поместье на Морнингсайд, — он взглянул на Маршели, но извиняться за ругательство не стал.

— У него уже дети и внуки. Все ходят в частные школы, а честные люди, вроде нас с вами, с трудом наскребают деньги на отопление. Он мразь, Фин. Просто мразь. Я бы не стал тратить на него время.

Они долго лежали в тишине и темноте своего гостиничного номера. Тишину нарушали только их дыхание и звук текущей воды со стороны реки. Эта же река текла под мостом Дина. Выйдя из «Виндзора», Фин с Маршели направились туда. Они дошли до середины моста, посмотрели на деревню Дин и реку в сотне футов внизу. Когда-то отец Маршели и его брат стояли здесь. На этом мосту что-то случилось. Погиб мальчик.