Оставалось поставить под приказом короткую подпись: И. Сталин.

Когда первые ТБ-7 летали на недосягаемых для истребительной авиации и зенитной артиллерии высотах, конструкторы других авиационных держав мира уперлись в невидимый барьер высоты: в разреженном воздухе от нехватки кислорода двигатели теряли мощность. Они буквально задыхались – как альпинисты на вершине Эвереста. Существовал вполне перспективный путь повышения мощности двигателей: использовать выхлопные газы для вращения турбокомпрессора, который подает в двигатель дополнительный воздух. Просто в теории – сложно на практике. На экспериментальных самолетах, создававшихся специально для установления мировых рекордов, это получалось. На серийных – нет.

Детали турбокомпрессора работают в раскаленной струе агрессивных газов при температуре свыше 1000 градусов, температура окружающего воздуха – минус 60 градусов. Неравномерный нагрев и резкие перепады давления и температуры корежили детали, и скрежет турбокомпрессора заглушал рев двигателя; защитные лаки и краски выгорали в первом же полете, на земле влага оседала на остывающие детали, и коррозия разъедала механизмы насквозь. Особо доставалось подшипникам: они плавились как восковые свечи. Хорошо на «рекордном» самолете: из десяти попыток один раз не поломается турбокомпрессор – вот тебе и рекорд. А как быть с серийными машинами?

Решение искали все, а нашел Владимир Петляков, создатель ТБ-7. Решение было гениально простым. ТБ-7 имел четыре винта и внешне казался четырехмоторным самолетом. Но внутри корпуса, позади кабины экипажа, Петляков установил дополнительный пятый двигатель, который винтов не вращал. На малых и средних высотах работали четыре основных двигателя, на больших включался пятый – он приводил в действие систему централизованной подачи дополнительного воздуха. Этим воздухом пятый двигатель питал себя самого и четыре основных двигателя. Вот почему ТБ-7 мог забираться туда, где его никто не мог достать: летай себе над Европой, бомби кого хочешь и за свою безопасность не беспокойся.

Имея тысячу неуязвимых бомбардировщиков ТБ-7, можно было предотвратить любое вторжение. Для этого надо было просто пригласить военные делегации определенных государств и в их присутствии высыпать где-нибудь в заволжской степи со звенящих высот хотя бы пятьсот тонн бомб. И объяснить: к вам, господа, эти учения никакого отношения не имеют, это мы готовим сюрприз для столицы того государства, которое решится на нас напасть. Точность? Никакой точности. Откуда ей взяться? Высыпаем бомбы с головокружительных высот. Но отсутствие точности мы восполним повторными налетами. Каждый день будем сбрасывать по пять тысяч тонн бомб на столицу страны-агрессора, пока желаемого результата не достигнем, а потом и другим городам достанется. Представьте, во что превратятся города нашего противника, пока его войска дойдут до Москвы. В воздухе ТБ-7 почти неуязвимы, на земле противник их не достанет: наши базы далеко от границ и прикрыты, а стратегической авиации у наших вероятных противников нет. А теперь, господа, выпьем за вечный мир…

Та́к могли бы говорить сталинские дипломаты, если бы Советский Союз имел тысячу ТБ-7. Но Сталин от тысячи ТБ-7 отказался.

Можно ли понять мотивы Сталина?

Можно.

Предположим, что у Сталина в начале 1941 года была бы тысяча бомбардировщиков ТБ-7. Загрузим в каждый по четыре тонны бомб[4]. Масса взрывчатого вещества в авиационной бомбе обычно составляет примерно половину ее веса. То есть четыре тонны бомб – это примерно две тонны взрывчатого вещества. Тысяча бомбардировщиков ТБ-7 одним рейсом могла доставить на территорию противника две килотонны взрывчатых веществ. Масштабы разрушений, вызванных подрывом взрывчатых веществ в таких количествах, сопоставимы с разрушениями в результате применения ядерного оружия[5]. Если двух килотонн недостаточно, рейс можно повторить.

Тысяча бомбардировщиков ТБ-7 могли сыграть роль ракеты с ядерной боеголовкой, наведенной на столицу противника, и стать аналогом современной стратегии ядерного сдерживания: их мощь такова, что для потенциального агрессора война теряет смысл.

Можно возразить: во время войны британцы и американцы вон сколько тонн авиабомб высыпали на Германию, а «выбомбить» ее из войны так и не сумели[6].

Этот аргумент не совсем корректен: когда 3 сентября 1939 года Великобритания объявила войну Германии, у Гитлера просто не было выбора – оставалось воевать. А вот если бы в августе 1939 года у Великобритании было несколько сот стратегических бомбардировщиков, подобных ТБ-7, и если бы Великобритания выразила твердую решимость использовать их для бомбардировок Третьего рейха в ответ на агрессивные действия Гитлера, тогда фюреру было бы над чем задуматься. В этом случае нападать на Польшу он вряд ли бы стал.

Но Британия в тот момент таких бомбардировщиков не имела, твердой решимости воевать не выразила, а потом вдруг ошарашила Гитлера объявлением войны, которого Гитлер не ожидал.

А у Сталина была возможность иметь к началу 1941 года тысячу ТБ-7.

Приказом о серийном выпуске ТБ-7 можно было предотвратить германское вторжение на советскую территорию. Скажу больше: Сталин мог бы предотвратить и всю Вторую мировую войну. Понятно, в августе 1939 года он не мог иметь всю тысячу ТБ-7. Но двести, триста, четыреста и даже пятьсот машин – мог. Имея всего двести ТБ-7, пакт Молотова – Риббентропа можно было не подписывать. Имея только двести ТБ-7, можно было не оглядываться на позицию Великобритании и Франции.

Можно было просто пригласить Риббентропа (или даже самого Гитлера) в гости, продемонстрировать имеющиеся в наличии бомбардировщики и их возможности, а потом просто и четко изложить свою позицию: господин министр (или господин канцлер), у нас отношения с Польшей не самые лучшие, но германское продвижение на восток нас пугает. Разногласия Германии с Польшей нас не касаются, решайте сами свои проблемы, но только не начинайте большую войну против Польши.

Если начнете, мы бросим в Польшу пять миллионов советских добровольцев. Мы дадим Польше все, что она попросит. Мы развернем в Польше партизанскую войну и начнем мобилизацию Красной Армии. Ну и пустим в дело бомбардировщики ТБ-7. Доставку тысячи тонн бомб в первую же ночь гарантируем.

Так можно было бы разговаривать с Гитлером еще в августе 1939 года, если бы Сталин в свое время подписал приказ о серийном выпуске этих бомбардировщиков.

Справедливости ради надо сказать, что Сталин приказ подписал.

Но потом его отменил.

И подписал снова. И снова отменил.

И снова…

Четыре раза ТБ-7 начинали выпускать серийно и четыре раза с серии снимали (Г. Озеров. Туполевская шарага. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1971. С. 47). После каждого приказа промышленность успевала выпустить три-четыре ТБ-7, и приказ отменялся. Снова все начиналось и снова обрывалось.

На 22 июня 1941 года ТБ-7 серийно не выпускались. После четырех попыток серийного производства авиапромышленность успела выпустить и передать стратегической авиации не тысячу ТБ-7, а только восемнадцать. Более того, почти все из этих самолетов не имели самого главного – дополнительного пятого двигателя. Без него лучший стратегический бомбардировщик мира превращался в посредственность.

После нападения Гитлера ТБ-7 выпускали малыми сериями.

Но было поздно.

Возникает вопрос: если бы Сталин дал приказ о выпуске тысячи ТБ-7 и не отменил его, смогла бы советская промышленность выполнить сталинский заказ? Смогла бы к концу 1940 года выпустить тысячу таких самолетов?

Создатель ТБ-7 авиаконструктор Владимир Петляков (после трагической гибели Петлякова ТБ-7 был переименован в Пе-8) ни минуты в этом не сомневался. Александр Микулин, создавший двигатели для ТБ-7, был совершенно уверен, что советской промышленности такой заказ по плечу.