© Орлов А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

Гигант КТМ уперся отбойником в контрольный бело-красный шлагбаум, недовольно взревел двигателем и дождался, пока отъедет бронированная плита, наглухо перекрывавшая проезд на территорию базы.

Когда она со скрежетом убралась в боковую нишу, головной броневик, а за ним еще полдюжины транспортов проскочили за охраняемый периметр, и только здесь водители смогли перевести дух и забросить в рот пару пластинок мятной жвачки.

Группа вернулась из плена джунглей – маршрут повышенной категории сложности, что означало возможные потери до двадцати процентов. Но им повезло, а значит, эти проценты подцепит кто-то другой.

Броневики прокатились по главной аллее с тополями и остановились на площади, чтобы высадить личный состав.

Зажужжали приводы, поднялись бронированные двери, и солдаты сошли на сухой бетон, переводя дух под утренним солнцем. Они уже были «дома», а водителям еще предстояло отогнать КТМы в парк.

– Ну, Брейн, по пиву? – предложил сержанту один из бойцов отделения.

– Не, я только из комбинезона вылез. Сначала душ, а потом какой-нибудь фильм посмотрю.

– Порнуху? – предположил связист отделений Ляминен.

– Нет, порнухи хватает на выезде, – отмахнулся сержант и, поправив на плече «сквоттер», направился к казарменному блоку – нагромождению из сборных жилых «кубиков», каждый из которых представлял собой отдельную квартиру для целого отделения.

Казарменный блок располагался на месте стоявшего здесь когда-то памятника архитектуры в колониальном стиле. В гражданскую войну памятник разнесли из гаубиц, но окружавшие его кипарисы, парк с прудом и садом камней – уцелели. Видимо, потому на это место пал выбор тех генералов или политиков, которые когда-то решили разместить здесь военную базу.

Парк и пруд обнесли четырехметровой стеной, а камни из сада камней пошли на приготовление бетона.

Поздоровавшись с несколькими знакомыми, Брейн поднялся по стальной лестнице на третий уровень и, войдя в свой блок, сразу почувствовал, как сильно устал.

Вроде прошли по маршруту ровно, никакой стрельбы, засад, минирования, а ощущения такие, будто кирпичи таскал.

Зайдя в оружейку, Брейн сгрузил «сквоттер» в пирамиду, на секунду задержав взгляд на трех пустых ячейках.

Збиргов, Лурье и Парансер. Первые двое погибли три месяца назад, когда конвой нарвался на засаду. Два часа боя, вызов воздушной подмоги и еще два часа боя.

Когда пришла колонна из резерва, их оставалось не больше половины – и охраны, и спецов. В тот раз везли геологов.

Парансер был уволен после тяжелых ранений, хотя до конца контракта у него оставалось полгода.

Выйдя из хранилища, Брейн прошелся мимо фальш-окон прямиком в душевую, где сбросил все белье и первую обувь в генератор, потом шагнул сквозь стену светового дезинфектора и, наконец, подставил тело под освежающие струи воды.

Система узнала его по биопоказателям и включила контрастный душ – Брейн обожал водные процедуры.

В то время как другим было достаточно просто помыться, его вода, как он любил говорить, перезаряжала. С другой стороны, он был самым старшим и самым битым из всего отделения. Три контракта, четыре ранения. Пару раз его серьезно сшивали, собирали на штифтах, винтах и болтах. Потом крепеж убрали, и теперь он ходил без хромоты и не сутулился, но напряжение в костях и мышцах чувствовалось. Все же латаное, оно и есть латаное.

Выйдя из душевой, Брейн распахнул дверцы шкафа и взял новый комплект белья и первой обуви. Белье на базе не стиралось, оно уничтожалось в генераторе – часть шла на производство электричества, а остальное на переработку, чтобы производить новую одежду.

С одной стороны, это была затратная технология, однако в джунглях иначе было нельзя. Многие растения в здешних лесах использовали особую систему размножения. Они стреляли чем-то вроде слабого биологического лазера, перемещая свой генетический код и внедряя его в окружающую материю.

Если код попадал в подходящую среду, растение прорастало, а если, скажем, в ткань животного, все зависело от того, насколько сильной окажется иммунная система этого вида. Или же, напротив, насколько приспособлен этот вид для совместного проживания – симбиоза.

Из-за этой особенности джунгли в тропических районах части материкового Галилео представляли собой плотную сеть из взаимно прораставших растений, которые вновь и вновь прошивали друг друга лазерными иголками с генетическим кодом.

Трава перемешивалась с кустарниками, кустарники с деревьями, а те с лианами и со споровыми моногигантами, тянувшимися на сотни метров.

Иммунитет человека был устойчив к девяноста девяти процентам лазерогенетических инвазий, но этот один процент пробивал шкуру двуногих, запуская под кожу чуждую флору, и спустя полгода, если не проводилось промежуточных медицинских осмотров, начиналась нешуточная борьба за жизнь человека, и в ход шло все – от химиотерапии до классической и физико-трафаретной хирургии.

Часто борьба заканчивалась неудачей, поэтому главным способом противодействия была избрана ежедневная профилактика – полная смена нательного белья, в котором аккумулировалась основная часть информационных инвазий. Они задерживались защитной мембраной, не попадая прямиком в живые ткани, однако со временем заражали их, двигаясь в сторону излучения тонких энергий, то есть к человеку.

Остававшиеся в КТМ бронекомбинезоны, каски, краги прожаривались жестким специзлучением, разрушающим код, а наполненное биоследами белье уничтожалось. Так было проще.

Информационно-генетические заряды, пробившие защитные мембраны одежды, уничтожались на поверхности кожи специальными шампунями, ну а недобитые и формально сохранившиеся добивались завесой из ослабленного специзлучения.

Закончив процедуру, Брейн прошел в комнату отдыха и, усевшись перед ТВ-боксом, запустил список видео. Выбрав фильм, который не досмотрел в прошлый раз, включил его с самого начала, в конце концов, ему не так важен был сюжет, как сам факт того, что он расслаблен и отдыхает.

С некоторых пор сержант Брейн полюбил именно такой способ расслабления, хотя прежде, как и все, едва покинув БДК и не снимая с плеча тяжелого «сквоттера», он спешил в бар – тут же на базе.

Но возвращаться после выпивки в жилой блок, толкаться в оружейке, торопиться в душевой, когда тебя подгоняет очередь… Нет, теперь ему больше нравился комфорт, а выпивку можно было принести сюда, если припрет. Но пока не припирало.

За просмотром кино Брейн задремал и очнулся, когда в коридоре зашумели вернувшиеся из бара товарищи. Хлопнула дверь оружейной комнаты, загудела сигнализация, когда они открыли пирамиду, убирая в лотки свои «сквоттеры».

Брейн помнил времена, когда в баре случалась самопроизвольная стрельба с ранениями. Руководство базы и администрация компании пытались запретить ходить с оружием по территории базы, но, видя недовольство личного состава, повсюду поставили блокирующие датчики, тем самым застраховав себя от будущих проблем.

И больше никаких самопроизвольных выстрелов не случалось, даже если подвыпившие солдаты дергали спусковые крючки не поставленных на предохранитель «руггеров» и «сквоттеров».

Снова хлопнула дверь оружейки, вставая на секретный замок. Одновременно с этим зажужжал генератор, в который швырнули белье, – бойцы отправились мыться.

Но кабинок было лишь две, и остальным пришлось болтать в ожидании своей очереди.

Пьяные голоса почти заглушали звук ТВ-бокса, но Брейну этого и не требовалось, все же он смотрел фильм по второму разу.

– Томас, ты тут, часом, не дремлешь? – спросил Моузер, первым выскочивший из душа. Моузер был лейтенантом и являлся формальным командиром отделения, однако поскольку в коллективе были солдаты, служившие по второму и третьему контракту, всякие формальности пускались побоку и лейтенанта звали Мози или Мо.