И в описанных в предыдущей книге («О бочках меда и ложках дегтя») ситуациях, когда требовалось жестко противостоять произволу исполнительной власти (с пролонгированием льгот на ввоз спиртного и табака, с законом о Центробанке и др.), и в описанной уже в этой книге истории, определяющей судьбу российских природных ресурсов, и по многим другим вопросам тот первый, выборный Совет Федерации занимал кардинально иную позицию, нежели тогдашняя Государственная Дума.

Почему же тот Совет Федерации (1993-1995 гг.), с моей точки зрения, оказался существенно более компетентным и ответственным, нежели Государственная Дума того же периода (1993-1995 гг.)? Ведь не потому же, что там был «я — хороший» (по принципу «всякий кулик» — свое болото хвалит)?

Конечно, я могу ошибаться в каких-то своих оценках (кто более, а кто менее компетентен и ответственен), но, тем не менее, различия в позициях по принципиальным вопросам были очевидны. А потому, мне кажется, многим может быть интересно понять, из чего эти различия могли проистекать.

В значительной степени, думаю, дело было в разных механизмах избрания и размерах округов.

Членов того Совета Федерации избирали исключительно персонально. Каждый округ был значительным по своим масштабам — целый субъект Федерации. Соответственно, основными кандидатами были люди, хорошо известные в своих регионах. В каждом регионе обычно есть несколько более или менее ярких лидеров, причем часто — с противоположными политическими взглядами, имеющие каждый значительную поддержку. Избрать же от каждого региона надо было не одного, а сразу двоих, причем округа по выборам в Совет Федерации были двухмандатные. Это означает, что каждый гражданин мог не выбирать между двумя наиболее уважаемыми им кандидатами, а голосовать сразу за обоих. Побеждали первые двое, набравшие наибольшее число голосов в свою поддержку. И очень часто это оказывались люди с противоположной политической ориентацией.

Существенно и то, что выборы вообще были назначены для большинства неожиданно — после переворота осенью 1993 года[27]. А выборы в Совет Федерации были назначены еще позже — уже в ходе кампании по выборам в Думу. Соответственно, времени на дорогостоящие избирательные кампании, изготавливающие «героев» с нуля из послушных закулисным игрокам болванчиков и одновременно по-черному разрушающие репутации реальных лидеров, как это практикуется сейчас, тогда просто не было.

Разумеется, и в той системе формирования Совета Федерации были свои дефекты. Причем именно дефекты системы, а не ее плюсы, сохранены и поныне. Так, в Совете Федерации на равных заседают два представителя от десятимиллионной Москвы и два представителя от какого-нибудь национального округа с численностью населения в двадцать-тридцать тысяч человек... Если бы Совет Федерации был палатой, решающей именно вопросы защиты национальных меньшинств, языка и культуры — это было бы еще понятно. Но Совет Федерации, кроме почти полного набора вопросов, рассматриваемых Государственной Думой, решает еще и вопросы войны и мира, введения чрезвычайного положения, формирования всех высших судов и назначения Генерального прокурора... Поэтому здесь представительство на равных десяти миллионов и двадцати-тридцати тысяч — это, конечно, абсурд.

Тем не менее, большинство депутатов того первого Совета Федерации — это были явные на тот момент публичные лидеры регионального уровня, как правило, имевшие за спиной серьезный опыт работы на высоких должностях, причем представлявшие различные политические направления и силы и набравшие значительное количество голосов избирателей.

Выборы в Государственную Думу проходили иначе. Осенью 1993 года (после переворота) Ельцин неожиданно для большинства сделал царский подарок политическим партиям — пожаловал им своим указом половину мест в Думе (расчет был на то, что после разгрома оппозиции успех гарантирован «партии власти» — тогда это был «Выбор России»). И если до того партийное строительство было уделом любителей, почти не имеющим отношения к реальной политике, то теперь зарегистрированные политические партии (реальные и фиктивные) в любом случае должны были поделить между собой половину мест в нижней палате Парламента. Соответственно, списки многих избирательных объединений составлялись в спешке, с учетом компромиссов с карликовыми (но официально зарегистрированными) партиями, дававшими своими документами о регистрации зеленый свет участию в предвыборной гонке. Кроме того, для партийных избирательных кампаний потребовались уже крупные деньги, а значит и закулисные спонсоры. Из чего следовали, скажем мягко, весьма вероятные закулисные обязательства, отнюдь не всегда совпадающие и с сиюминутными интересами большинства граждан, и, тем более, с долгосрочными интересами общества и государства...

Вторая половина мест в Думе замещалась по обычным одномандатным округам, но существенно меньшего размера. И так же, как и в Совет Федерации, не было какого-либо обязательного минимума голосов, который должен набрать победитель. На выборах в Совет Федерации отсутствие этого минимального порога никак не сказалось — в силу соревнования реальных региональных лидеров и двухмандатной системы. На выборах же в Думу во многих округах соревновалось большое (как правило, значительно большее, нежели в более крупных округах по выборам в Совет Федерации) количество кандидатов, зачастую практически равно неизвестных избирателям. В результате в Думу прошло значительное количество депутатов случайных — набравших всего десять-пятнадцать, а в ряде случаев даже и меньше десяти процентов голосов...

Существенным также могло быть и то, что среди членов того Совета Федерации было много руководителей регионов, которые, в какой-то степени независимо даже от своих иных личных качеств и политических взглядов, ощущали на плечах груз ответственности за свои регионы. Ежедневно сталкиваясь с проблемами обычных людей, они более остро чувствовали происходящее и реально, практически оценивали последствия любых предложений и действий.

Разумеется, сказанное выше — лишь попытка объяснить причины регулярного в тот период существенного расхождения в позициях палат нашего Парламента по ключевым для страны вопросам. Возможно, мое объяснение и не является достаточным. Может быть, сыграли свою роль даже и просто случайности в персональном составе палат Парламента.

В любом случае, сказанное ни в коей мере не бросает тень на значительное число депутатов Думы — высококвалифицированных уже к моменту прихода в Думу или учившихся экономике и праву, буквально, на ходу — равно ответственно относившихся к делу. Включая тех, с кем мне пришлось работать во многих согласительных комиссиях, в том числе и возглавлявшихся мною. И, разумеется, тех, с кем вместе нам удалось поставить заслон небывалой в мире — как я это вижу уже по прошествии времени — авантюре с попыткой лишить Россию оптом одного из важнейших ее достояний — самых больших в мире запасов природных ресурсов.

В соответствии с введенной нами в закон «О соглашениях о разделе продукции» нормой, не позволяющей исполнительной власти переводить на режим СРП все что угодно, а также прямым поручением, содержавшимся в последней статье закона. Правительство должно было до 31 марта 1996 года внести в Государственную Думу законопроект о перечне месторождений, на которые распространяется действие закона о СРП. В установленные сроки это сделано не было — видимо, рассчитывали эту норму как-то обойти. Ведь не случайно одно из первых заявлений, сделанных после избрания в новую Думу ее бывшим председателем И.Рыбкиным, было посвящено необходимости внести изменения в закон «О соглашениях о разделе продукции». Какие изменения этот депутат считал необходимыми — можно себе представить из нескольких описанных выше эпизодов его предыдущей деятельности.