Так вот, Россия, как мы уже упоминали выше — богатейшая кладовая природных ресурсов. Вопрос о том, стоит ли нам продавать нефти как можно больше или же попридержать ее для детей и внуков — чрезвычайно важный, стратегический. Но даже и его сейчас отложим в сторону. Как и вопрос, стоит ли нам становиться стратегическим поставщиком нефти в США. Зададимся другим вопросом: рука на нашем нефтяном кране должна быть в любом случае наша, или же можно допустить, чтобы была чья-то чужая? То есть, право регулирования сроков и объемов поставок нашей нефти на мировой рынок мы должны в любом случае сохранить за собой, или же можно допустить, чтобы это регулировал кто-то другой?

Элементарный здравый смысл подсказывает: все зависит от того, есть ли у вас эта карта вообще, какие карты есть еще, каков вес этого козыря по сравнению с другими. Так, например, у США — много нефти. Но США — не экспортер, а импортер этого сырья. И на мировые дела США, как известно, оказывают воздействие совершенно другими методами. Поэтому для США вопроса регулирования поставок на мировые рынки нефти, добываемой, например, в Мексиканском заливе, не существует. А вот для стран, входящих в Организацию стран-экспортеров нефти (ОПЕК) — это вопрос ключевой. Собственно, потому они и объединились в такую организацию. Соответственно, право и возможность самостоятельного (несмотря на всю «дружбу» с США) регулирования поставок своей нефти для уже упоминавшейся Саудовской Аравии или Венесуэлы — вопрос стратегический.

И для России — второго в мире экспортера нефти, которому ОПЕК постоянно предлагает согласованно регулировать поставки сырья на мировой рынок — это вопрос не менее значимый. И на самом деле — куда более важный, дающий гораздо более реальные рычаги воздействия на мировую ситуацию, нежели, например, наше пресловутое вступление в ВТО.

Так, допустим, мы стали одним из основных поставщиков нефти в США. И, предположим, США вводят ограничения на ввоз нашего текстиля, или стали, или в будущем (давайте помечтаем) самолетов — чем мы можем ответить? Куриными окорочками? А если, скажем, по примеру Сербии, соберутся бомбить Белоруссию? Из «антитеррористической коалиции» выйдем? Если рука на нефтяном кране наша — есть дополнительный козырь, сама возможность использования которого многое предупредит еще на уровне предварительного воздействия на мировое общественное мнение. А если мы существенную часть месторождений перевели на СРП и, соответственно, на нашем нефтяном кране рука уже не наша — сразу за ядерный чемоданчик браться?

Другой пример, весьма типичный и периодически повторяющийся. Цены на нефть на мировых рынках резко падают, и ОПЕК предлагает нам согласованно на пять-десять процентов ограничить поставки на внешний рынок. Если рука на нефтяном кране еще наша, то проблем нет. Причем на самом деле, в отличие от того, что нам объясняет в оправдание своей бездеятельности Правительство, вопрос об ограничении экспортных поставок вполне решаем, независимо от того, частные недропользователй работают или государственные. Вводить экспортные пошлины и даже прямые ограничения российское законодательство (равно как и законодательство большинства стран) позволяет. А если, как это и предусматривает отечественный вариант СРП, кран регулируют уже сами импортеры нефти? Тогда нет не только возможности ограничить поставки, но и более того — импортеры могут этот кран использовать как регулирующий, сводя на нет все попытки ОПЕК восстановить прежнее состояние рынка и приемлемые для экспортеров (включая Россию) цены...

Так можно ли нашей стране, чуть ли не две трети федерального бюджета которой наполняется за счет экспорта энергоносителей, добровольно отказываться от права регулирования нефтяного и газового потоков на внешние рынки? Можно ли в здравом уме и твердой памяти даже допустить мысль о том, чтобы на нашем нефтяном кране была чья-то чужая рука, даже если нам за это сиюминутно и хорошо заплатят? И даже если США нас за это назовут своим трижды главным и единственным поставщиком или даже братом и сразу же примут во все самые элитные международные организации и клубы?

Таким образом, вопрос об СРП и концессиях необходимо рассматривать не с точки зрения добычи, продажи или покупки сегодня или завтра конкретных объемов какого-то сырья. И не с позиций сиюминутного пополнения бюджета. Но — прежде всего — с точки зрения ведущейся в мире борьбы за долгосрочный стратегический контроль над сырьевыми ресурсами.

Главный смысл СРП (к чему внимание общества ни в коем случае не привлекается) — в передаче права регулировать потоки сырья на мировые рынки из рук национальных государств в руки частных компаний. Причем, чьи это компании — формально свои или зарубежные — не важно. В любом случае за ними в этом вопросе, безусловно, стоят или встанут государства — потребители сырья.

Таким образом, интересы России в этой сфере более или менее понятны. Как же они защищаются на практике?

В 1993 году, после совершенного Б.Ельциным переворота 21 сентября — 4 октября, им был издан ряд указов, нацеленных на то, ради чего, судя по всему, переворот и совершался. Одного из этих указов — о предоставлении льгот спортивным организациям — мы касались в предыдущей книге этой серии — «О бочках меда и ложках дегтя». Напомню: в результате его реализации в 1994-1996 гг. Президенту, Правительству и их подручным через Национальный фонд спорта и ряд спортивных организаций удалось противозаконно изъять из федерального бюджета около десяти миллиардов долларов (это в сумме объем льгот и последующих «компенсаций»). Ни на какой спорт, разумеется, эти деньги не пошли. Но как ни огромен ущерб от этих действий, тем не менее, другой изданный тогда же Указ от 24 декабря 1993 года № 2285 «Вопросы соглашений о разделе продукции при пользовании недрами», вводивший механизм СРП и фактически давший «добро» на соглашения, подобные сахалинским, был еще более опасным и мог нанести еще больший вред, так как касался судьбы ресурсов уже не на десятки и даже не на сотни миллиардов, а на триллионы долларов.

Но, к счастью, и диктаторы, даже при абсолютной поддержке их действий Западом, все-таки, могут не все. Почему же, что мешает?

Дело в том, что недропользование — процесс весьма инерционный и высокозатратный: сначала нужно вложить большие деньги, прибыль же можно получить — только спустя значительное время. Для крупных месторождений речь может идти о миллиардах долларов инвестиций и проектных сроках разработки в несколько десятков лет. И наша пресса может до сих пор пытаться подавать дело так, будто Ельцин тогда, якобы, подавлял мятеж прокоммунистического Верховного Совета, на Западе же серьезные наблюдатели понимали, что произошло на самом деле. Понимали и степень юридической состоятельности подобных указов, тем более изданных сразу после государственного переворота. На столь зыбкой правовой основе начинать вкладывать крупные средства в разработку российских месторождений полезных ископаемых никто всерьез не собирался.

Соответственно, началось интенсивное лоббирование принятия в России нужного транснациональным компаниям (и шире — Западу) закона.

И вот 14 июня 1995 года Государственной Думой был принят закон «О соглашениях о разделе продукции». Закон этот в версии, принятой тогда Думой, достоин того, чтобы его не только подробно проанализировать с точки зрения его соответствия долгосрочным интересам России, но даже и привести полностью (см. Приложение) с тем, чтобы читатель мог составить о нем собственное представление.

Анализ начнем по порядку — по тем ключевым приоритетам, интересам и, соответственно, опасностям, о которых мы говорили выше.

1. Гарантировал ли закон заказы российскому машиностроению и иным отечественным производителям товаров и услуг?