– Значит, она им всем врет?

– Недоговаривает.

– И Тренту тоже?

– Он знает, что мы встречались. Он думает, мы держим это от него в секрете из–за его чувств к Камиль. Он все еще не знает о Бюро.

– Ты доверяешь ей?

– Да, – ответил он без раздумий, – Я попросил ее умолчать о том, что мы встречались. На протяжении месяцев никто кроме ее соседки и пары коллег по работе не знал о нас.

– Это правда, не так ли? Ты не хотел, чтобы твой брат знал, что ты украл ее, – сказала я надменно.

Его лицо скривилось в отвращении к моей бестактности.

– Отчасти да. Я также не хотел, чтобы отец вытягивал из нее информацию. Ей пришлось бы лгать. Все было бы гораздо сложнее.

– Ей все равно пришлось лгать.

– Знаю. Это было глупо. Мне казалось, чувства временные, но они переросли в нечто большее. Я всех поставил в неловкое положение. И был эгоистичным мудаком. Ну я любил…люблю ее. Поверь, я расплачиваюсь за все это.

– Она будет на свадьбе, не так ли?

– Ага, – сказал он, комкая салфетку.

– С Трентом.

– Они еще вместе. Живут под одной крышей.

– Ох, – сказала я удивленно, – И это не имеет никакого отношения к тому, что хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Полански хочет, чтобы ты пошла.

– А ты не хочешь?

– Не затем. Чтобы заставить Камилль ревновать, если ты к этому ведешь. Они любят друг друга. Она в прошлом.

– Правда? – спросила я, прежде чем успела одернуть себя. Я приготовилась к его ответу.

Он долго смотрел на меня.

– Почему ты спрашиваешь?

Я сглотнула. В этом и весь вопрос, не так ли? Почему я хочу знать? Я прочистила горло, нервно посмеиваясь.

– Не знаю почему. Просто хочу знать.

Он усмехнулся и опустил взгляд.

– Ты можешь любить кого–то и при этом не хотеть быть рядом с этим человеком. Точно так же ты можешь хотеть быть с кем–то до того, как полюбишь.

Он посмотрел на меня снизу–вверх, и я заметила искру в его взгляде. Боковым зрением я заметила Сойера, стоящего рядом с нашим столиком и ждал вместе с Тессой, у которой был поднос в руке. Томас не отвел от меня взгляд, и я не могла отвернуться от него.

– Могу я, эм…прошу прощения, – сказал Сойер.

Я пару раз моргнула и подняла свой взгляд.

– Ох. Да, извини, – Я встала, чтобы пропустить его, затем вернулась на свое место, стараясь не сжаться в комок под неодобрительным взглядом Томаса.

Тесса поставила закуски на стол вместе с тремя маленькими тарелками. Она плеснула черное мерло в полу пустой стакан Томаса, а я успела накрыть рукой свой прежде чем она могла налить и мне. Сойер поднес свой бокал к губам, и за столом повисла неловкая тишина, пока остальной ресторан наполняли разговоры и периодический смех.

– Ты рассказал ей про Камиль? – спросил Сойер.

Волоски встали дыбом, во рту внезапно пересохло. Я выпила оставшуюся в стакане жидкость. Томас обнажил зубы и сощурился, выглядя полным сожаления.

– Ты рассказал Тессе про ту сыпь?

Сойер чуть не подавился вином. Тесса пыталась придумать, что сказать, но так и не смогла, и, поколебавшись немного, отправилась на кухню.

– Почему? Почему ты такой придурок? – сказал Сойер.

Томас усмехнулся, а я пыталась сдержать улыбку, но не смогла, хихикая в свой стакан.

Сойер тоже начал смеяться и покачал головой, прежде чем умять свой кусок питы с хумусом.

– Молодец, Мэддокс, молодец.

Томас взглянул на меня исподлобья.

– Как доберешься домой, Лиис?

– Ты подвезешь меня.

Он кивнул.

– Не хотел заранее предлагать, но я рад, что ты согласна.

– Спасибо, – сказала я тихо.

Я старалась не смотреть на полоску красиво загорелой кожи между поясом Томаса и краем его белой футболки. Он вешал картину, одну из первых вещей, которые я купила после тренинга. Это была гравюра на холсте в деревянной раме, и она была слишком тяжелой для стены.

– Она просто кошмарная, – сказал Томас, слезая с моего обеденного стула на ковер.

– Это Ямамото Такато. Он мой любимый современный японский художник.

– Кто они? – спросил Томас, показав на двух сестер на картине.

Они отдыхали на улице вечером. Одна сестра смотрела, тихо наслаждаясь тем, что происходило перед ними. Другая смотрела назад, на Томаса и меня, с угрюмым и скучающим видом.

– Зрители. Слушатели. Как и мы.

Он, казалось, не был впечатлен.

– Они странные.

Я скрестила руки на груди и улыбнулась, радуясь, что они, наконец, были на своем месте.

– Он великолепен. Ты должен увидеть остальные его работы. Они несравненны.

Его выражение лица говорило о том, что он не был в восторге от этой информации.

Я подняла подбородок.

– Они мне нравятся.

Томас сделал вдох, покачал головой и выдохнул.

– Как бы то ни было, я думаю… мне.. эмм.. пора.

– Спасибо, что привез меня. Спасибо за помощь. Спасибо за то, что повесил моих девочек.

– Девочек?

Я пожала плечами.

– У них нет имен.

– Потому что они ненастоящие.

– Для меня настоящие.

Томас взял стул и поставил обратно к столу, но схватив его за верх, он чуть склонился.

– Говоря о вещах, которые не являются настоящими… я пытался придумать способ поговорить с тобой о деталях поездки.

– О каких именно?

Он встал и подошел ко мне, склонившись лишь в нескольких дюймах от моего лица и слегка повернув голову.

Я отстранилась.

– Что ты делаешь?

Он отступил, довольный этим.

– Смотрю, что ты будешь делать. Я был прав, что решил обсудить это сегодня. Если я не покажу свое волнение, они не узнают, что что–то происходит. Ты не можешь так отстраняться от меня.

– Я не буду.

– Правда? Разве это не была спонтанная реакция?

–Да… но я позволяла тебе целовать меня до этого.

– Когда ты была пьяной, – сказал Томас с ухмылкой. Он прошел в центр комнаты и сел на диван, словно это была его собственность, – Это не считается.

Я последовала за ним, посмотрела на него и потом села справа от него, не оставляя пространства между нами. Я прижалась щекой к его груди и скользнула ладонью по его твердому животу, затем обхватила пальцами в его левый бок, так, чтобы моя рука оставалась на месте. Все мое тело расслабилось, и я положила правую ногу на левую, позволив моему бедру перекинуться через его колено, так, что каждая часть меня хотя бы немного лежала на нем.

Я прижалась к нему с улыбкой, потому что Томас Мэддокс – хитроумный, держащий все под контролем спецагент – все еще сидел как статуя, и его сердце колотилось в груди.

– Мне не нужна практика, – сказала я с усмешкой. Я закрыла глаза.

Я почувствовала, как его мышцы расслабились, и он обхватил мои плечи руками, положив подбородок мне на макушку. Он выпустил весь воздух из своих легких, и, казалось, прошло много времени, прежде чем он снова вдохнул.

Мы стояли так, слушая тишину моей квартиры и шум с улицы. Шины все еще шлепали по мокрому асфальту, гудели сигналы, хлопали двери машин. Раз в одно мгновение кто–то кричал, скрипели тормоза или лаяла собака. Сидя внутри с Томасом – на том же диване, который мы обновили в ночь нашей встречи – я чувствовала себя в параллельной вселенной.

– Это мило, – сказал он наконец.

– Мило? Я слегка обиделась. Я думала, что это было потрясающе. Никто не обнимал меня так после Джексона в Чикаго, и даже тогда я не чувствовала подобное.

Я не думала, что буду скучать по прикосновениям, особенно когда я не разделяла чувств Джексона до этого. Но отсутствие этого меньше месяца заставило меня чувствовать себя одинокой, и возможно даже слегка подавленной. Я думала, что это было характерно для каждого, но я была уверена, что грусть не будет такой сильной, и так скоро не почувствовала бы руки Томаса на моем теле в мою первую ночь в Сан–Диего. Я бы скучала по ним каждый день после этого.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал он.

– Нет. Почему бы тебе не сказать мне?