Я прикинул, что у меня есть пара секунд, чтобы успеть выхватить из заднего кармана пистолет и выстрелить — до того, как Ронда успеет заметить мое движение. Она сделала еще шаг, и я увидел, как ее брат прищурился.

Он следил за мной, но она отвлекла его внимание. Я выхватил пистолет и в тот момент, как я навел его, Гарри закричал. Он следил за моими действиями и, наверное, решил мне немного помочь. Голем подскочил от неожиданности и нажал на курок. Очевидно, пуля прошла где-то между Гарри и Рондой — по крайней мере, она никого не задела, а мой выстрел угодил ему в плечо, отбросив прямо на черные гардины.

— Чарльз! — Ронда бросилась к брату, но он не выпустил пистолета. Я оттолкнул ее в сторону и выстрелил еще раз. На этот раз пуля вошла ему под ребра, чуть ниже легких.

— Не надо! Не убивай его! — взмолилась Ронда.

Голем выронил пистолет и, скользя головой по стене, сполз на пол; гардины за его спиной сбились в кучу и рухнули вместе с ним, накрыв его.

— Ронда! — Я дернул ее за руку. — Ты ничем не поможешь ему. Дай я сам. Поезжай домой и помоги матери. — Я повернулся к Гарри: — Быстро двигай на шоссе, бери машину и вези ее домой. А я позвоню в полицию.

— Но здесь нет телефона… — попытался протестовать он.

— Я найду, — прорычал я. — Давай, немедленно уводи ее отсюда.

Взяв Ронду за руку, Гарри потянул девушку к себе, потом подхватил на руки. Да, тут было на что посмотреть. Человекообразная обезьяна в индийском одеянии до пят держала на руках белокожую девственницу, которая безутешно рыдала на его волосатой груди. По этому поводу стоило сказать что-нибудь подходящее, но ничего остроумного в эту минуту так и не пришло мне в голову.

Они вышли, а я склонился над Чарльзом Холлоуэем. Глаза его были открыты, он тяжело дышал.

— Ну как? — спросил я.

— Не могу шевельнуться. Ноги как ватные.

— Тогда не двигайся, — велел я. — Если будешь рыпаться, то истечешь кровью и умрешь. До дороги тебе все равно одному не добраться. — Опустившись на колени, я разорвал на нем рубашку и как мог перевязал плечо. Потом обернул гардиной раненый бок.

— Если начнешь шевелиться, повязки спадут, — предупредил я. — Так что и не пытайся.

— Хочешь вызвать копов? — спросил Голем.

— Неплохая идея, — произнес я. — И как она не пришла мне в голову раньше?

— Да брось, ты и сам не дурак, — усмехнулся Голем. — Будешь моим адвокатом?

— Я не защищаю преступников, — ответил я. — Хотя был бы счастлив лично убедиться, что тебя ждет газовая камера.

— Если собрался звонить, чего медлишь? Может, заодно вызовешь и «скорую» — на тот случай, если я не истеку кровью до твоего возвращения.

— Ладно, если найду пару монет, — согласился я.

Прикрыв за собою дверь, я направился по коридору мимо нескольких закрытых комнат, и тут вдруг мощный удар по голове совершенно ослепил меня.

Мне не хотелось приходить в себя, и я постарался снова нырнуть в уютное бессознательное состояние, однако парень с молотком вовсе не собирался отключать меня насовсем. Поэтому, придя в себя, я тихонько застонал и с усилием приоткрыл глаза. Я все еще лежал в коридоре, прижавшись щекой к перепачканному сажей ковру, дверь дальней комнаты теперь была открыта настежь.

— Ну хорошо, я согласен! Только прикончи его сейчас, — расслышал я голос Чарльза Холлоуэя. — Шприц в сумке. Когда закончишь, спрячь наркотики и отвези меня к врачу.

До меня слабо, словно шелест листвы, донесся другой голос. Но говорили шепотом, и я не смог разобрать, кому принадлежит этот голос.

— Придумаем что-нибудь. — Голос Чарльза, по мере того, как он начинал злиться, становился громче. — Потом, когда Робертс отдаст концы, ты припрячешь героин.

Я медленно пополз на четвереньках к входной двери. Вывалившись наружу, я встал. Моя голова протестовала против такого усилия, в ней гудело, как при пожарной тревоге, но иного выбора у нее не было: ей придется смириться со всеми муками, пока мое тело будет улепетывать отсюда, иначе им обоим никогда и ниоткуда больше не выбраться.

Чтобы дотащиться до телефонной будки, которая, как я заметил по дороге, находилась на шоссе на Форествилл, в четверти мили отсюда, мне потребовалось двадцать минут.

Я передал снявшему трубку дежурному наиболее важные детали, включая и то, как отыскать дом. Он, не перебивая, все записал.

— А кто звонит? — спросил он, когда я закончил.

— Просто передайте сержанту Брауну, что когда он прибудет сюда, то найдет то, о чем всегда мечтал, — парочку хиппи, толкачей героина, и убийц. А в качестве поощрительного приза — целую сумку героина. Но только если он очень поспешит.

— О чем, черт побери, вы бормочете? — рявкнул хриплый голос. — Кто, спрашиваю, говорит? Отвечайте!

— Сержант догадается сам, — съехидничал я. — Не так уж много людей заботятся о том, чтобы вручить ему такой красиво упакованный, перевязанный ленточкой подарочек. Кстати, не забудьте прислать «скорую».

И я повесил трубку, мрачно размышляя, как отреагирует сержант Браун, когда я суну ему под нос двоих убийц; хотя, возможно, он так и не признает, что был не прав, когда тешил себя героиновой теорией. Но мне было все равно, как сержант повернет это дело, лишь бы Голем и его компаньон навсегда исчезли с лица земли.

На обратном пути я побил собственный рекорд скорости. Голова болела уже меньше, а гордость самим собой все возрастала. Нужно было до приезда сержанта повязать тех двоих. Пистолет оставался при мне, и я ни на секунду не стал бы задумываться, если бы им пришлось воспользоваться. Но когда я добрался до дома, оказалось, что в нем остался только Голем, который больше не сидел, прислонившись к стене. Он все-таки меня не послушался: свежий кровавый след тянулся через комнату и заканчивался там, где, распластавшись на спине, он лежал. Его широко раскрытые глаза неподвижно уставились в потолок. Они казались еще более дикими, чем при жизни. А из груди, в том самом месте, где находилось сердце, торчал новенький шприц.

Я внимательно осмотрелся вокруг. Сумка с героином исчезла.

У меня не оставалось ни малейших сомнений в том, что сержант Браун догадался, кто звонил, и когда он найдет тело — и никаких наркотиков, — то у него возникнет несколько конкретных вопросов к шустрому столичному адвокату, которые он и ткнет ему в морду. Конечно, я всегда мог сослаться на пятую поправку к конституции, но почему-то подозревал, что копы вроде Брауна не слишком-то считаются с такими тонкостями закона, как презумпция невиновности. Меня вовсе не устраивала перспектива убеждать сержанта в своей правоте, не имея при этом веских доказательств — если не считать трупа и шприца.

Но если я собрался представить на радость сержанту Брауну убийцу и наркотики, чтобы он позволил мне беспрепятственно покинуть пределы его района, то с чего мне тогда начать?

У меня не хватило ума припрятать сумку — откуда же мне теперь знать, где ее искать? Может, под ближайшим валуном?

И тут в мои расстроенные мысли вторглась отчаянная надежда. А почему бы и нет? Все равно придется искать эту чертову сумку. Так почему бы и не под камнями?

— Место здесь что надо, — с серьезным видом объяснил Сорон, который сидел привалившись спиной к блестящей, словно антрацит, поверхности валуна. На нем уже не было черного балахона — только джинсы и темно-красная рубашка. — Отсюда можно заметить приближение копов по шоссе, — а это уже целых две мили форы — так что времени, чтобы разбежаться, вполне достаточно.

— Я так и предполагал, что ты вернешься сюда за марихуаной. Кальвин говорила, что ты прячешь ее в лесу.

— И за деньгами, — добавил он. — Если такой человек, как я, ходит в банк и делает вклады, это привлекает излишнее внимание. Поэтому я хранил здесь и наличность.

— Ты скопил, должно быть, немало бабок. На торговле героином легко разбогатеть.

Сорон бросил на меня все тот же жесткий, пронизывающий взгляд, только на этот раз в нем не было угрозы. Сейчас он расслабился, наслаждаясь «травкой», и перестал изображать властную личность — по крайней мере, в данный момент. Когда я, тяжело дыша, добрался от дороги до холма, Сорон окликнул меня с горбатого гребня, на котором валун в форме полумесяца образовывал нечто вроде природного ложа. В этой впадине спокойно могло укрыться от посторонних глаз несколько человек, к тому же оттуда открывался обзор всего побережья не менее чем на десять миль в каждую сторону. Я пришел один, и Сорон решил, что на сей раз он в безопасности. Я не привел с собой копов, и он был готов говорить со мной, поскольку я был в состоянии помочь ему избежать обвинения в хранении наркотиков. А может, и от кое-чего посерьезней.