Она еще никогда не видела у Остина такого взгляда. Он смотрел на нее очень серьезно, и она почувствовала: он просит ее не просто так.

— Обещаю. Клянусь.

— Мы поженимся, как только придем в порт.

— Да?..

— Да, ты выйдешь за меня, а не за этого беспутного англичанина.

В этом вопросе, однако, она могла возразить ему.

— Я не считаю его беспутным. Он джентльмен. Всегда вежливый и почтительный.

Остин вскинул подбородок.

— Ты выйдешь за меня, Эванджелина?

— Да.

Выражение его лица стало еще более жестким.

— Рад, что ты согласна.

— Ну… я ведь вынуждена сделать это, правда? Я теперь падшая женщина.

Глаза у него заблестели, в них блеснула насмешка.

— Ты будешь падшей женщиной, если не выйдешь замуж за меня.

— Я это и имела в виду.

Остин тяжело вздохнул. Потом протянул ей свою крепкую руку:

— Идем со мной.

— А куда? — Она боялась встречи с матросами, а также с мистером Сьюардом и лордом Рудольфом.

— В тюрьму.

Эванджелина отпрянула:

— Нет, Остин. Я обещаю, что ни слова никому не скажу про список. Можешь запереть меня в моей каюте, если хочешь, только не бросай меня в клетку, пожалуйста.

— Черт побери, о чем ты там бормочешь?

— Я не хочу в тюрьму!

Он снова протянул ей руку.

— Я не собираюсь запирать тебя там. Мы идем повидать Олбрайта.

Она тяжко вздохнула:

— О, кстати… а почему мистер Олбрайт в тюрьме, в клетке? Разве преступление — прыгать за борт?

Остин насупился:

— Клетка, говоришь?

— Да, конечно… Разве у тебя в тюрьме нет клеток?

Капитан усмехнулся:

— Ты начиталась глупых романов. Идем!

Эванджелина обошла стол и взяла его за руку. Ладонь Остина была мозолистая и твердая. И он сам был такой же — жесткий и суровый, огрубевший за годы пребывания в море и от трудностей, которые она, Эванджелина, даже вообразить не могла. И этот мужчина станет ее мужем, человеком, который будет направлять ее, вести, командовать ею…

Но она не могла решить для себя, огорчает ее это или радует.

Остин открыл перед ней дверь, и она, подобрав юбки, выскользнула из каюты.

— Ублюдок! Проклятый предатель!.. — кричал Олбрайт, вскинув руки в наручниках.

Эванджелина побледнела. Остин же схватил парня за ворот и швырнул на пол.

— Не ругайся при леди. Отвечай на мой вопрос. Кто тебя послал?

— Иди к черту!

— Я уже там побывал. Теперь меня этим не испугаешь.

Олбрайт закрыл глаза. Казалось, молодой человек уже пришел в себя после того, как чуть не утонул, и по его сжатым кулакам было видно, что он полон сил.

Остин приказал держать его отдельно от остальных бунтовщиков. Парень сидел в углу, образованном переборкой и ящиками с грузами. Его приковали к стене, но цепь была достаточно длинная, чтобы он мог лежать и добраться до ночного горшка, стоявшего в другом углу. Толстый слой соломы покрывал пол, и ему дали одеяло.

— Сколько тебе лет? — спросил капитан.

Олбрайт искоса взглянул на него:

— Шестнадцать.

— Значит, во время войны ты был еще мальчиком. Ты ее не помнишь.

— Но я помню, как мой отец ушел на войну и не вернулся.

Эванджелина всхлипнула, на ресницах у нее заблестели слезы.

— Выходит, тебя возмущали те, кто вернулся домой?

— Мой отец погиб из-за глупости! Если бы эти проклятые джентльмены из Филадельфии не решили начать войну, мы все жили бы мирно. Как англичане.

— Мы и живем мирно. Наконец-то. Или ты хочешь, чтобы все началось сначала из-за твоего проклятого высокомерия? — Остин поставил Олбрайта на ноги, но продолжал настойчиво вглядываться в лицо молодого человека. — Я видел, как рядом со мной гибли люди, разорванные в клочья пушечными ядрами. Я видел, как они тонули, как горели. И я ни за что не хочу снова увидеть это. А если парни из Филадельфии захотели сражаться за славное дело, то чем же это отличается от того, чего хочешь ты? Ты так стремишься к идеалу, что не можешь представить себе реальную действительность — умирающих солдат и молодых парней, чьи отцы уходят и не возвращаются. Вот это я и хочу предотвратить. Скажи мне, кто тебя послал?

Олбрайт облизнул пересохшие губы.

— Нет, ни за что.

— Пытки — вещь плохая, парень, но я знаю, что они хорошо развязывают язык.

Глаза Олбрайта расширились, но он упрямо молчал.

Остин пожал плечами:

— Подумай над этим. Я поговорю с тобой позже. Идемте, мисс Клеменс.

Остин жестом предложил ей следовать за ним, но через мгновение понял, что не слышит ее шагов. Он быстро обернулся. Боже милостивый! Оказалось, что она подошла к Олбрайту и положила руку ему на плечо.

— Все будет хорошо, — шептала Эванджелина. — Капитан Блэкуэлл — добрый человек, несмотря ни на что.

Сердце Остина замерло: он ждал, что Олбрайт сейчас схватит ее, сделает заложницей и потребует своего освобождения в обмен на ее безопасность.

Но парень смотрел на нее. Эванджелина же потрепала его по плечу, потом отвернулась и пошла к Остину. Тот крепко схватил ее за руку и потащил прочь.

Они поднялись наверх, где их встретило яркое солнечное утро. Свежий бодрящий бриз раздувал юбки Эванджелины и куртку Остина. Волосы девушки выбились из косы и струились на солнце, словно полоски золотистого шелка.

— Эванджелина, ты поступила необдуманно. Это было опасно. Я не для того взял тебя с собой, чтобы ты опекала его.

— А зачем же тогда?

Он отвел ее к борту, чтобы не мешать матросам, готовившим корабль к прибытию в Бостон, и тихо сказал:

— Я хотел показать тебе, насколько опасен этот список. Олбрайт мог бы убить тебя ради того, чтобы заполучить эту информацию, кто бы его ни послал. Он чуть не убил меня из-за этого. Дважды.

— Так это он напал на тебя с ножом?

— Да, он. Для него слова «предатель» и «лоялист» — это как черное и белое, славные слова, за которые можно и погибнуть. Я видел, как люди умирали. И не хочу увидеть это снова. — Остин обвел взглядом горизонт, где можно уже было рассмотреть темную полоску земли. Вытянув вперед руку, сказал: — Вот это — Кейп[8]. А там, в его северной части, будет твой новый дом.

Эванджелина посмотрела в указанную сторону:

— Так близко?..

— Да, очень: Я доставлю тебя в мой дом, как только мы причалим. Мы поженимся после того, как я покончу с делами, связанными с рейсом.

— Нет-нет!

Ветер посвистывал в такелаже, завывая в туго натянутых канатах. На корме лейтенант Осборн отдавал приказы матросам, спешившим подготовить корабль к причаливанию.

— Нет?..

— Я тут подумала, Остин, и… В общем, есть множество причин, по которым мне не нужно становиться твоей женой.

Он нахмурился и проворчал:

— Есть две очень веские причины, по которым ты сделаешь это.

Она уставилась на него вопросительно:

— И что же это за причины?

— Первая — прошедшая ночь. Ты разделила со мной постель. Возможно, я сделал тебе ребенка.

Она покачала головой:

— Я слышала, что это не всегда происходит… хм… с первого раза.

— Большую часть своей жизни я провел на море, Эванджелина. Я заботился о молодых матросах и лейтенантах, и я знаю, что это происходит довольно часто. Мне пришлось заключать множество поспешных браков.

Щеки ее вспыхнули.

— Ну… мне уже двадцать шесть, и я не восемнадцатилетняя девочка. Может быть, мои лучшие дни остались позади.

— И все же я не намерен рисковать.

— Ну а вторая причина?..

— Если я не женюсь на тебе, то не смогу присматривать за тобой. Ты слишком много знаешь, и ты не будешь в безопасности, если останешься одна.

— А вот это — совсем не причина для женитьбы.

— Не причина? Почему?

— Потому что… нельзя жениться, если нет любви.

Он не сводил взгляда с ее губ.

— Значит, ты считаешь, прошлой ночью была не любовь?

Эванджелина снова покраснела.