Действительно, как только на улицах стемнеет, я мгновенно перейду в разряд подозреваемых в попытке побега рабынь. Рабыням, за исключением монетных девок, рабынь-зазывал при пага-тавернах, вообще не разрешают находиться на улицах города после наступления темноты без сопровождения свободного мужчины. У меня не было ни обычной для таких рабынь одежды, ни колокольчика и копилки на цепи для шеи как у монетной девки, ни шёлковой туники с рекламой её таверны, как у девушки-зазывалы. О моем отсутствии в конуре, уже к полуночи - двадцатому часу гореанских суток сообщат куда следует, и утренняя стража будет приведена в готовность, чтобы начать мои поиски.

Да и как, мне выжить в городе? Конечно, я могла бы попытаться какое-то время жить, прося милостыню и добывая еду среди мусора, как это делают бродяжки - свободные женщины, иногда ещё называемые самки уртов, но я, была в ошейнике, и никак не походила на одну из них. Самки уртов часто носят туники, почти столь же короткие, как и у рабынь. Это, предположительно, облегчает им бегство от городской стражи. Хотя сами гвардейцы обычно игнорируют их. Могут, конечно, иногда ради развлечения, поймать и связать одну из них, оставив в беспомощном состоянии, чтобы она не забывала, что может быть поймана в любой момент, если мужчины того пожелают.

У этих бродяжек – самок уртов есть свои банды и территории. У меня не было никаких сомнений, что они сразу опознают во мне рабыню, и связав, передадут стражникам, в надежде на некоторую, хотя бы и маленькую, премию. Будучи рабыней, не могла надеяться даже на их милосердие. Они ненавидели, и презирали таких как я. Даже стоя на столь низкой ступени, они были в тысячу раз выше меня. Они были свободными женщинами. Несколько раз год, особенно когда появлялись жалобы от горожан, или бродяжки начинали доставлять неприятностями, стражники проводили облавы, и, загнав многих из них в тупики, ловили и тащили к претору. Его приговор был почти неизменным - рабство.

Интересно, но стоит их заклеймить и надеть ошейник, и дать почувствовать их беспомощность перед мужской властью, и они становятся послушными, радостными и довольными. Возможно, потому они и стали вести такой образ жизни и одеваться в одежду как у рабынь, что смутно чувствовали, что где-то внутри них, возможно, очень глубоко в сердце, живёт что-то, что умоляет мужчин взять их и сделать их своими рабынями. Они думали, что ненавидели мужчин, но фактически, они всего лишь просили взять их и бросить к своим ногам.

- Стоять, рабыня! – послышался резкий оклик. - Не оглядываться! К стене! Не так близко! Ещё назад! Наклонись вперед, ладони на стену! Ноги широко. Ещё шире!

Испуганная до потери сознания, я подчинилась мгновенно. Потом чья-то нога пнула мои ноги, вынуждая развести их ещё шире.

Упираясь в стену руками, и с ногами, расставленными очень широко, я оказалась совершенно беспомощной и неловкой. Мой собственный вес держался на руках, упёртых в стену. Попробуй я убрать руку от стены, я просто упала бы воткнувшись в неё головой. Из такого положения, столь неустойчивого и беспомощного, крайне трудно выпрямиться быстро и не потеряв равновесия. В этом положении я оказалась в полной власти того кто стоял позади меня.

- Ой! – вскрикнула я, почувствовав, как мужские руки стремительно пробежались по моему телу, обыскивая на предмет наличия оружия.

Безусловно, этот обыск не трудно было сделать, учитывая, что на мне лишь рабская туника.

- О-о-ой! – закричала я.

- А Ты не носишь железного пояса, - огласил он результат последней проверки.

- Нет, Господин.

- Ты можешь встать на колени, - разрешил мужчина.

Кое-как выпрямившись, мужчина не сделал даже попытки мне помочь, я повернулась к нему лицом, и опустилась на колени. Надо мной возвышался стражник.

- Ты кто? – спросил он.

- Тиффани, - ответила я, - рабыня, принадлежу компании Эмильянуса, что на площади Тарнов.

Я не осмелилась лгать ему. Что ему стоило проверить мой ошейник? Там была полная информация обо мне.

Стражник, присев передо мной, сгрёб мои запястья правой рукой, сковав их не хуже наручников, а левой приподнял мне голову. Он всё-таки решил проверить ошейник. Я не думала, что он это сделает, но теперь была особенно рада, что не попыталась солгать ему. Попробуй я солгать, то, скорее всего, попала бы в разряд подозрительных личностей, а с такими здесь разговор короткий, избить – в наручники – на привязь, в любой последовательности.

- Ты слишком далеко забралась от Площади Тарнов, - заметил он, выпрямившись, и снова нависая надо мной.

- Да, Господин.

- И что Ты здесь делаешь, да ещё в одиночку? – спросил стражник, причём, весьма любезно.

- Гуляю, Господин, - ответила я, насколько могла искренне.

- На Тебе нет железного пояса, - сказал он.

- Да, Господин, - согласилась я, несколько удивлённо.

- Ты сейчас в дальнем северном конце Изумрудной улицы, - объяснил он. – А на Хермадиуса или проспекте Центральной Башни.

- Я поняла, Господин.

- Советую Тебе избегать незнакомых улиц в этом районе, - предупредил он. - Я бы на твоём месте вообще возвратился на юг по Изумрудной. Эти места не подходят для прогулок симпатичных рабынь, особенно для тех на кого не надели железный пояс.

- Да, Господин, - сказала я. - Спасибо, Господин.

Солдат, как ни в чём, ни бывало, развернулся и покинул меня. А я поднялась на ноги. Он был весьма любезен со мной, полагая, что я была рабыней. Конечно, завтра если в его караулку поступит приказ на мои розыск и поимку, он, несомненно, вспомнит, что столкнулся в этом районе с рабыней по имени Тиффани, с короткими светлыми волосами и голубыми глазами.

Я с интересом и опаской заглянула в один из переулков. У некоторых из подобных, как впрочем, и у большинства улиц в гореанских городах вообще, даже не было каких-либо официальных названий. Люди находят дорогу зная район или спрашивая совета у тех, кто знает. Некоторые улицы известны по неофициальным описаниям, например: «улица, где кожевник Васкон держит свой магазин», «улица, где поэт Тэсьяс написал такое-то и такое-то стихотворение», «улица, где Вы можете найти дом генерала Хасдрона», «улица с тарсковым фонтаном», и так далее.

Часто может сбивать с толку и раздражать, тот факт, что одна и та же улица иногда известна разным людям под различными именами. Довольно распространено, например, такое явление, когда улицу в одном конце называют одним именем, а уже на другом конце она известна под другим, и возможно даже не под одним, а под двумя, или тремя, в зависимости от её длины. Например, люди с разных концов могут думать об это улице, как о той «где кожевник Васкон держит свой магазин», и одновременно как об улице «где у Мило Пекаря есть кондитерская». Иногда имена улицам дают происшествия, например: «Горелая улица», «Паводковая улица», «улица Шести Изнасилованных Рабынь», и тому подобные.

Само собой, часто, такое бытовое описание улицы естественным образом развивается, укорачивается и превращается в официальное название. Например, «улица, где у Посвященных есть свой храм», со временем, скорее всего, станет «Храмовой улицей», «улица, где Вы можете найти, пивоваренный завод» вскоре может превратиться в «улицу Пивоваров», и так далее. Никто, в конечном счете, не удивится, если, улица, где Тэсьяс написал свои стихи, или сборник стихов, такой как, «Предсказания Талендера», станет не более чем просто «улица Тэсьяса», или даже, как возможно, предпочел бы сам Тэсьяс – «Талендеровая улица».

Кстати в гореанских городах, названия улиц, там, где они есть, конечно, подписываются не на прибитых к столбам табличкам, а наносятся краской прямо на углах зданий, обычно, в нескольких футах от мостовой. У многих зданий на перекрёстках Ара, кстати, углы закруглены, особенно это касается тех домов, что расположены на узких улочках. Это должно позволить пожарным фургонам, несущимся по улицам города проходить повороты не теряя скорости.