- Вина, Господин? – прошептала я.

- Да, - кивнул он, протягивая ко мне свой кубок. - Спасибо, Тиффани.

- Да, Господин, - тихо сказала я, и отошла в сторону.

Вежливость у Эмильянуса, похоже, вошла в привычку, вероятно, как результат мягкости его воспитания, но она никоим образом не влияла на полноту неволи, в которой содержались его рабыни.

Хотя никто и не обязан быть вежливым с рабыней оказывающей им услуги, но любой мужчина, конечно, если того пожелает, может и поблагодарить её. С точки зрения девушки, прекрасно осознающей, что на её шее находится ошейник, подобная любезность иногда может показаться ещё более пугающей, чем грубость или жестокость. Ни для кого из рабынь не секрет, как часто оказывается, что такие нежные и благородные юноши, оказываются глубоко развращёнными своей абсолютной властью. Будучи рабыней, девушка отлично знает, что вежливая просьба такого вот господина снять предмет одежды эквивалентна категоричной команде «раздеться» какого-нибудь грубого надсмотрщика. И в том и в другом случае, она не медлит с повиновением.

Повинуясь жесту Тилы, я поставила сосуда с вином на служебный стол, и отошла к стене комнаты, где и встала на колени подле Эмили.

Приблизительно за ан до этого мы с Эмили стояли на кухне перед Тилой.

- Встаньте прямее, девушки, - скомандовала Тила, присматриваясь к нам. - Вы же не за ткацкими станками стоите.

- Тебе идут твои рабские шелка, Эмили, - отметила Тила.

- Спасибо, Госпожа, - зарделась моя подруга.

- Тебя это тоже касается, Тиффани.

- Спасибо, Госпожа, - с удовольствием отозвалась я.

На нас обеих были надеты алый шёлковые туники рабынь для удовольствий. Шёлковая ткань была настолько тонкой, что казалась почти прозрачной. Подобная одежда оставляла немного сомнений относительно изгибов наших фигур. А ещё мы носили ошейники Эмильянуса.

Теперь мы были его собственностью. Двенадцать медных тарсков за каждую из нас были переданы на счёт цеха № 7, ткацкой фабрики, компании Минтара. На наших левых лодыжках были застёгнуты цепочки с рабскими колокольчиками. Как чувственно они позванивали, когда мы двигались по залу! Бицепсы левых рук каждой из нас, спиралью овивали варварские, змееподобные браслеты.

- Хотя Вас обеих и приобрели как домашних рабынь, и само собой, мы нуждаемся даже в большем количестве таких работниц, но ожидается также, что в случаях, подобных сегодняшнему вечеру, Вы будете прислуживать за обедом, - объяснила Тила. - Если честно, я подозреваю, что Господин имеет на Вас определённые виды, и простые домашние работы, это всего лишь начало вашего обучения.

Мы с Эмили удивлённо посмотрели друг на друга.

- Музыканты уже играют, - заметила Тила, - и остальные девушки уже на месте. Вскоре я и Вас обеих пошлю в зал.

- Да, Госпожа, - проговорили мы с Эмили.

- И помните, что Вы больше не высокопоставленные свободные женщины, -предупредила она. – Всё время вспоминайте, что Вы – всего лишь рабыни. Вы живёте только для того, чтобы обслуживать и доставлять удовольствие мужчинам. Когда Вы выйдете туда, можете сразу начинать увлажняться от покорности и чувственности. И смотрите, чтобы каждый Ваш жест, каждый Ваш взгляд, каждое движение Ваших тел, обещало бы мужчинам невыразимые словами удовольствия. А если кто-либо из них пожелает щёлкнуть пальцами, смотрите, Вы должны не просто выполнить эти обещания, но сделать в тысячу раз больше.

- Да, Госпожа!

- Сегодня в зале не будет никаких свободных женщин, - сказала она. – Так что справиться с Вашей задачей будет проще.

Это её замечание было встречено нами со вздохом облегчения. Жуткая ненависть свободных женщин к их порабощенным сёстрам, вызванная завистью и собственной неудовлетворённостью, и обладание властью причинять им боль, приводила к тому, присутствие рабынь на таких мероприятиях ограничивалось или запрещалось. Присутствие, свободных женщин отрицательно влияло также и на присутствующих мужчин, сковывая их и лишая привычных удовольствий, обычно доступных свободным. Если такая женщина будет присутствовать на пиру, то, едва ли возможно, что кому-то придёт в голову мысль со смехом сорвать шёлк с визжащей рабыни и взять её прямо на обеденном столе.

Когда в пиршественном зале присутствуют свободные женщины, рабынь обычно одевают в относительно скромные одежды, и служат они незаметно и пристойно. За исключением совершенства их обслуживания, их ошейников и относительной короткости, открытости и бедности их одежды, нельзя было бы даже понять, что это рабыни, если, конечно, кому-либо не захотелось внимательно посмотреть в их глаза, или коснулся их рукой.

- Помните то, что я Вам сказала, - предупредила первая девушка.

- Да, Госпожа, - ответила я.

- А мы не слишком откровенно одеты, Госпожа? – всё же поинтересовалась Эмили.

- Только не для рабынь для удовольствий, - усмехнулась Тила.

- Да, Госпожа, - склонив голову и покраснев, сказала Эмили.

Обращаясь к Тиле, мы говорили «Госпожа», поскольку она была, кейджероной – старшей рабыней в доме Эмильянуса.

- Тебя беспокоит то, что предстоит появиться перед господином, столь откровенно одетой и беззащитной? - уточнила Тила.

- Да, Госпожа, - призналась Эмили.

- Не потому ли, что он Тебе понравился? – поинтересовалась кейджерона.

- Да, - прошептала она.

- И я думаю, что Ты ему тоже понравилась, - улыбнулась Тила.

- Правда, Госпожа! - нетерпеливо спросила Эмили, прижав руки к груди.

- Да, - кивнула Тила, - но не забывай, что Ты для него не более, чем рабыня.

- Да, Госпожа, - радостно воскликнула Эмили.

- Тебе нечего стесняться теперь, ведь когда он Тебя покупал, то видел совершенно голой, - напомнила Тила.

- Да, Госпожа, - сказала Эмили, опуская голову.

Что и говорить, мужчины на Горе не покупают одетых женщин.

- У Тебя просто нет ничего такого, что стоило бы прятать, -засмеялась Тила. - Ты рабыня, а тело рабыни общедоступно.

- Да, Госпожа, - промямлила Эмили.

- Оставь в прошлом своё беспокойство по поводу твоего что о Тебе могут подумать, - строго предупредила Тила. - Единственное о чём Тебе стоит беспокоиться теперь – это как ублажить твоего Господина.

- Да, Госпожа, - покраснев до корней волос, проговорила рабыня.

- И ублажить его превосходно, - улыбнувшись, добавила Тила.

- Я попробую, Госпожа, - пробормотала Эмили.

- Тиффани, - обратилась ко мне кейджерона.

- Да, Госпожа, - откликнулась я.

- Ты довольна, что попала в домом? – спросила она.

- Да, Госпожа! – совершенно честно ответила я.

Хотя я пробыла здесь всего только два дня, какие-то сорок анов, я просто наслаждалась его контрастом с фабрикой.

Здесь было чисто, просторно и тихо, а территория вокруг дома, на которой был разбит прекрасный сад, была окружена высокой, белой стеной. На территорию можно было попасть только через большие декорированные решетчатые ворота. Здесь меня хорошо кормили и не перегружали работой. Мои обязанности оказались не трудны, обычная работа домашней прислуги, подмести, помыть, заправить кровати, навести порядок в комнатах, и тому подобное. Иногда, меня вызывали для помощи по кухне. Вместо фабричной униформы с логотипом компании Минтара, что я носила прежде, мне выдали обычную, лёгкую, белую, домашнюю тунику, подобную той, что часто носят башенные рабыни. А ещё у меня был доступ к ванне. И даже моя конура была удобна и, для конуры, можно сказать, просторна. Конечно, я не могла в ней встать во весь рост, но зато хватало места, чтобы вытянуться лёжа и даже переворачиваться с бока на бок. Дверь для доступа в конуру была крошечной, и зарешеченной, впрочем, вся сторона конуры, обращённая в коридор, представляла собой решётку, состоящую из вмурованных в пол и потолок конуры вертикальных железных прутьев. Вполне обычная конструкция рабской конуры. Рабыня всегда должна быть доступна глазам её хозяина, чтобы он мог рассмотреть её всякий раз, когда он выбирает, и днём или ночью.