Я решила притвориться и сыграть в невинное невежество.

- Это - фургон работорговцев, - ответил он, - на них перевозят девушек.

- Ох, - вздохнула я, как если бы удивленно, но через некоторое время я снова начала приставать к Дразусу, - Интересно, а сейчас там внутри есть кто-нибудь.

- Скорее всего, - подумав, кивнул он. - Тент установлен, и фургон приближается к городу.

- А девушек приковывают внутри таких фургонов? – не отставала я.

- Обычно, да.

- Каким же образом?

- Наиболее распространённое устройство, предполагает металлический стержень, или толстый деревянный брус к которому рабынь приковывают по отдельности. Он идет вдоль всего фургона параллельно днищу. Этот стержень может подниматься. Для этого он крепится на подпружиненном шарнире к дну фургона у переднего борта. При погрузке стержень приподнимается пружиной, и девушки, закованные в ножные кандалы, заходя в кузов с расставленными ногами, нанизываются на него. Когда все погружены, остаётся только прижать стержень к гнезду у входа и запереть на замок.

- Получается, что они надёжно удерживаются на месте, - поняла я.

- Да, - кивнул он.

- А они одеты, когда их везут в таком фургоне?

- Иногда да, иногда нет.

- Понятно, - сказала я, задумавшись, каково это оказаться с ногами, закованными в кандалы.

Что я могла бы почувствовать, если мои щиколотки окажутся скованными цепью одна с другой, да ещё и прикреплёнными к такому стержню, так, что я не смогла бы, даже если бы очень страстно пожелала, быть в состоянии подтянуть мои ноги дальше, чем на несколько дюймов от него. Я задавалась вопросом, на что это могло бы быть похожим, знать, что мою свободу так беспощадно и полно ограничили. Не в силах справиться с волнением и возбуждением, я часто задышала.

- Кажется, что Леди Шейла интересуется – различными незначительными деталями из жизни рабынь, - сказал Дразус Рэнциус, возможно, заметив ускорение моего дыхания по колебанию вуалей.

- Не будь слишком самонадеянным, - решила осадить его я.

- Простите меня, - тут же пошёл он на попятный.

- Мне просто любопытно, - раздраженно сказала я.

- Конечно, Леди Шейла, - кивнул он.

Ему не обязательно знать, что часто, мне самой не понятно по какой причине, в одиночестве моих покоев, я спала в ногах своей кровати, рядом с рабским кольцом, а иногда даже, по-видимому, почти неспособная мыслить разумно, вставала на колени около этого проклятого кольца в темноте, и целовала его.

- Фургон поехал, - заметила я.

Возы с зерном прошли мимо, и теперь, ящер снова, вытянул его на середину, и высокие колеса, окованные железными полосами, покатились по мощёной камнем дороге, попав в неглубокие, отполированные до блеска колёсами прошедших здесь бесчисленных повозок, сверкающие на солнце колеи.

- Для работорговцев естественно хотеть получить максимально возможные цены за их товар, - сказал Дразус.

- Конечно, - не могла не согласиться я с таким утверждением.

Я уже не могла видеть фургон, скрывшийся в мёртвой зоне под стеной.

Я выпрямилась, и сделала глубокий вдох, радуясь тому, что я была свободна! Как это страшно, как ужасающе, должно быть стать беспомощной и бесправной рабыней!

- Дразус, мне кажется, что Ты сегодня нервничаешь, - решилась я наконец откровенно поговорить со своим телохранителем.

- Простите меня, Леди Шейла, - склонил он голову.

- Скажи мне, что произошло? Что-то не так? – спросила я.

- Нет, - сухо ответил он.

- А что за металлический звук постоянно слышится из-под твоего плаща? - поинтересовалась я.

- Ничего особнного, - не стал просвещать меня он.

Один из тарнов дёрнулся на своём насесте, и хлопнул крыльями справа от нас. Я бы не хотела приближаться слишком близко к таким птицам. Я думала и не находила ответа, зачем Дразус привёл меня на это место на стене. Конечно, открывающийся отсюда пейзаж был бесподобен, но близость тарнов сделала это менее приятным, чем могло бы быть.

- Ты невысокого мнения обо мне, не так ли Дразус? – решила я идти дальше.

- Я не понимаю Вас, Леди, - пораженно замер мужчина.

- Ты думаешь, что я мелочная и подлая, ведь так? – прямо спросила я.

- Я получаю свою плату за охрану Леди Шейлы, - заявил он, - не для того, чтобы составлять мнения относительно её характера.

- Я Тебе нравлюсь? – не выдержав, задала я вопрос интересовавший меня больше всего.

- Предположив, что я мог бы быть о Вас невысокого мнения, и мог бы оценивать Вас как мелочную и подлую, теперь Вы спрашиваете, могли ли бы Вы мне понравиться? – усмехнулся Дразус Рэнциус.

- Но ведь это не так уж и невозможно, не так ли?

Он улыбнулся.

- Итак? – снова спросила я.

- Это имеет какое-то значение? – вопросом на вопрос ответил воин.

- Нет, - сердито, бросила я. - Конечно, нет!

- Тогда, - снова улыбнулся Дразус, - и в ответе нет никакого смысла.

- И всё же каков твой ответ? – нетерпеливо спросила я.

- "Мне платят, чтобы охранять Вас, - заявил он, - а не для того, чтобы я, так или иначе, разбирался в своём личном отношении к Вам.

- Так или иначе? – переспросила я.

- Да, - кивнул он.

- Значит, Вы правда презираете и ненавидите меня! – отчаянно воскликнула я.

- Я мог бы счесть несложным презирать Вас, на основе всего того, что я слышал о Татрикс Корцируса, и знал о её управлении городом, я думал, что мне будет легко ненавидеть Вас, но теперь… теперь, когда я познакомился с Вами, если я скажу, что ненавижу Вас, я уже не буду честен.

- Как лестно! – заметила я.

- Вы официальная, и Вы домашняя, или Вы общественная и Вы частная, кажутся слишком отличающимися друг от друга, - задумчиво покачал он головой.

- Возможно, - признала я, раздраженно.

- Это - несомненно, бывает со многими людьми, - размышлял Дразус Рэнциус.

- Несомненно, - признала я.

Он посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую вдоль дорожки, идущей вдоль зубцов. В данный момент на стене кроме нас практически никого не было. Ближе всего из людей к нам была пара слева от нас не ближе сотни ярдов. Он снова бросил взгляд на осёдланных, готовых к полёту тарнов, потом пристально посмотрев на меня, сердито отвернулся и уставился вдаль поверх зубцов. Его кулаки были сжаты так, что побелели костяшки пальцев.

Я, сделала то же самое, и теперь мы оба молча, стояли и смотрели в пространство. Я вдруг почувствовала, что из моих глаз вот-вот побегут слёзы. Я хотела понравиться Дразусу Рэнциусу. Я, уже отчаянно, хотела даже большего, чтобы он полюбил меня. Всё, что я делала или говорила, сейчас казалось, неправильным. Теперь я уже рассердилась на саму себя. Это не имело смысла. Я же не была рабыней у его ног, полуголой в ошейнике, боящейся его плети, жалко пресмыкающейся перед ним ради минимальных знаков его внимания. Ведь я была Татрикс, а он был всего лишь телохранителем, слугой, ничем! Но тут я взглянула на это с другой стороны, и с дрожью подумала, о том каково это, быть рабыней такого мужчины. Я даже представить себе не могла, что он будет нерешительным со мной. Я отлично понимала, что он, как и любой типичный гореанский рабовладелец, будет держать меня в безукоризненной неволе.

- Я получила удовольствие от концерта цехариста, - мягко сказала я.

- Хорошо, - опять односложно ответил он.

Цехар это длинный, невысокий, прямоугольный восьмиструнный музыкальный инструмент. На нём играют с помощью рогового медиатора, держа инструмент поперёк коленей. Исполнителя звали Лисандр из Аспериба.

Концерт проходил две ночи назад в небольшом театре Клейтоса, рядом с площадью Периминеса.

- Наверное, остраки были довольно дороги, не так ли? – поинтересовалась я.

- Да, - согласился он.

Это был вполне обычным делом, насколько мне объяснили, что на концерт Лисандра заплатить деньги у дверей театра было невозможно, требовалось представить остраку, купленную, заранее на одном из рынков или площадей города. Полагаю, что первоначально это были раковины или их части, а возможно осколками глиняной посуды, но в настоящее время они представляли собой небольшие керамические диски с отверстием для шнурка около края. Их обжигали в печи, и с одной стороны покрывали глазурью. Расцветка глазури и орнамент на ней специально выполнялись довольно замысловато, во избежание подделок, таким образом, служа для установления подлинности диска, Причём для каждого представления или события, глазурь была своя.