Особое место в деятельности ГЮ во время войны занимала армейская закалка (Wehrertuchtigung — WE); с 1942 г. отправка старших возрастов ГЮ в лагеря армейской закалки стала обязательной. По окончанию срока в таком лагере юношам выдавали соответствующее свидетельство. С начала войны многие функционеры и вожатые из ГЮ были призваны в армию и контроль за молодежным движением все в большей степени стал переходить к партийной бюрократии и к Борману. Несмотря на обязательную «службу» всех молодых людей в ГЮ, росло число нелегальных молодежных групп, также во время войны сильно подскочила малолетняя преступность, имевшая преимущественно социальные причины. С 1937 г. по 1942 г. преступления среди молодежи удвоились, их процентная доля в общей статистике преступлений выросла и составила в 1942 г. 15,3% по сравнению с 6% в 1937 г. Также выросли подростковая и юношеская преступности среди девушек: в 1942 г. — 21,5%, в 1937 г. — 15,5%.^{542}

Весьма интересный эффект имело широкое привлечение старшеклассников в армию: в 1943–1945 гг. около 200 тыс. школьников 15–17 лет служили в зенитных частях, но не имели статуса солдата. Дело в том, что по указу МВД от 21 января 1943 г. старших школьников стали привлекать к помощи противовоздушной обороне: например, в Дюссельдорфе было привлечено 545 гимназистов и 184 учащихся средней школы. Для всех оставшихся в Дюссельдорфе учащихся обучение закончилось 7 октября 1944 г.^{543}

Мобилизованные старшеклассники жили в казармах, обслуживали орудия, стреляли из них, но и продолжали учиться. Этот процесс организовывали три инстанции люфтваффе (в его ведении находилась зенитная артиллерия, школа и ГЮ). Ни в одной из воюющих стран детей так рано не привлекали к армейской службе. Фактически время, проведенное детьми на батарее, было утеряно для учебы, но родители об этом часто не знали, так как ребята жили в казарме, а не дома, а сами школьники, понятно, этому обстоятельству были только рады. Хотя формально институт «помощников зенитчиков» был объявлен частью ГЮ, но это была фикция: они были подчинены люфтваффе носили серо-голубую форму люфтваффе, которая только по покрою походила на зимнюю униформу ГЮ.

В начале 1943 г. в «помощники зенитчиков» привлекали мальчиков 1926 г. рождения, но поскольку этот год, в соответствии с ранее установленным порядком, должен был идти в РАД, то для люфтваффе они вскоре были потеряны. По этой причине в течение 1943 г. призывали 1927 год, а в январе 1944 г. — 1928 год рождения, которым в это время было только 15 лет, эти юноши были учащимися предвыпускного класса школы.

В 1945 г. положение на фронте катастрофически ухудшилось, и «помощников зенитчиков» стали бросать на борьбу с танками. При этом встал вопрос о статусе этих «помощников» — они ведь не были солдатами, а за партизанщину в Красной Армии расстреливали, поэтому было принято решение придать детям статус солдата.

На типичной батарее на Западе Германии в. 1944 г. треть личного состава состояла из немецких солдат и офицеров, треть — из хорватских или русских «хивис» (Hiwis — Hilfswillige, добровольные помощники) и треть составляли дети из ПО^{544}. К ежедневному удручающему опыту детей принадлежало чувство беспомощности: толку от зениток в условиях массированных налетов было очень мало, эффективность борьбы с армадами англо-американских бомбардировщиков была ничтожна.

По истечению 9 месяцев службы «помощникам зенитчиков» давалось первое звание «старший помощник» (Luftwaffe Oberhelfer — LwOH), что для детей значило очень много — они получали серебренный галун на погоны и аксельбант; их считали «стреляными зайцами». Верхом мечтаний для мальчишек был значок зенитчика-отличника (Hakkampfabzeichen)^{545}. Поэтому, все, что относилось к ГЮ, в среде «помощников зенитчиков» отвергалось — вплоть до ношения нарукавных повязок ГЮ, но политических мотивов в этом не было: скорее, в этом проявлялось стремление детей порвать с детством и быстрее перейти во взрослый статус. Точно так же в Советском Союзе старшие пионеры переставали носить галстук не по политическим соображениям, а просто потому, что хотели казаться старше.

Юношам в период полового созревания часто нужен пример для подражания; нацисты этим активно пользовались, насаждая среди детей культ героев-фронтовиков, кавалеров Рыцарского креста. В Германии портреты кавалеров Рыцарского креста печатали на почтовых марках, которые мгновенно становились объектом охоты юных филателистов. Пропагандистское значение такого приема трудно переоценить. Отмечалось, однако, что несмотря на культ героев-фронтовиков, в среде «помощников зенитчиков» резко отвергалась всяческая патетика: во все времена дети четко различали фальшь, нарочитость и неискренность. Интересно, что несмотря на усилия пропаганды, в среде «помощников зенитчиков» были популярны запретные джаз и свинг, а такие музыканты как Бенни Гудмен, Глен Миллер и Луи Армстронг были детям хорошо известны. Часть молодежного движения, которая смогла сохранить автономию и оппозицию ГЮ, производит на историков магическое, завораживающее действие и привлекает внимание исследователей, но не следует обманываться: на самом деле политическое значение движения любителей свинга или джаза было, по всей видимости, невелико[38]. Детьми скорее двигало любопытство, возрастной нонконформизм или музыкальные эстетические вкусы, а не желание выразить политическую или моральную оппозицию.

Закономерно, что во время войны влияние партийной идеологии в целом сильно ослабло, и для молодежи, как и для всех других немцев, самым существенным стал вопрос о том, как выжить, спастись, поэтому явного фанатизма молодежь не проявляла. Под действием военного поражения и полного краха Германии прежние ценности сами собой отходили на второй план, уступая место стремлению найти себе место в новой ситуации.

В период Веймарской республики ГЮ испытывала сильную конкуренцию со стороны молодежных организаций отдельных партий, конфессиональных молодежных организаций, движения бюндише (хотя и немногочисленного, но влиятельного) и автономных молодежных организаций. Причем эта конкуренция после 1933 г. заключалась не в массовости молодежных организаций противников ГЮ, но скорее в принципиальном отказе некоторых организаций от тотального контроля со стороны ГЮ: если в ГЮ к концу 1933 г. было 30% молодых людей в возрасте 10–18 лет, то, например, в движении бюндише всего 1,5%^{546}. Последнее отличалось устойчивым неприятием тотальных претензий ГЮ. Существенной чертой отличия молодежи бюндише от ГЮ было сплочение по принципу личных симпатий, личной привязанности и дружбы отдельных членов. Поиски сверстников для совместного проведения досуга — вот основной мотив присоединения к бюндише, а формы совместного времяпровождения были общими для всех бюндише: туризм, спорт, дискуссии, музыка (преимущественно народная, но увлекались и джазом, что встречало особенное неприятие у властей и ГЮ). В процессе совместной жизни подспудно осуществлялся процесс отбора элиты бюндише, которая утверждала необходимость служения коллективу и ответственность перед группой без всяких формальных рамок. Ответственность и солидарность в рамках организаций бюндише во многом способствовала развитию личности и индивидуальных способностей молодого человека. Идеологически бюндише могли быть самыми разными — от национал-большевиков до почвенническо-фелькише групп. К последним принадлежали организации бюндише «Adler und Falken», «Geusen», «Artamanen», «Freischar Schill». Особенно радикальным антиславизмом, антиурбанизмом и антисемитизмом отличался бунд артаманов. Члены этого бунда учредили для себя своеобразную трудовую повинность в деревне, стремясь вытеснить польских поденщиков из Восточной Пруссии и таким образом добиться национальной однородности немецкого Востока, его процветания и беспрепятственного развития народной культуры и обычаев. Когда в 1933 г. нацисты ввели трудовую повинность, им пригодился опыт артаманов в организации сезонных сельскохозяйственных работ в Восточной Пруссии^{547}. Артаманом был одно время Гиммлер, считавший антиурбанизм одним из самых важных аспектов нацистской идеологии. Артаманом в 1920-е гг. был и будущий комендант Освенцима Рудольф Хесс.