— Вы больше никогда, никогда не тронете никого из моих детей и пальцем, — гневно заявила она. Ее буквально трясло от злости. — Если их нужно будет отшлепать, то это сделаю я, а не вы.
— Эта Меган — нахальная маленькая мадам, — так же гневно отозвалась Ирен.
— Знаю, но вы должны перестать придираться к ней. Почему вы без конца говорите ей, что она должна высморкаться, сидеть ровно, убрать локти со стола, ходить, а не бегать и не заговаривать первой? Она еще маленькая девочка, Ирен, вызывающая раздражение самоуверенная маленькая девочка, но сердце у нее доброе и отзывчивое.
— Мамочка, — раздался с порога голосок Меган, вернув Молли в настоящее. Девочка вошла в гостиную, всем своим видом выражая раскаяние.
— Да, родная? — Молли знала, что за этим последует.
— На самом деле мне не хочется, чтобы ты покупала новую кровать. Я знаю, что ты не можешь себе это позволить и что у нас просто нет места. Я не против, чтобы меня толкали ногами по ночам, честно.
— Я знаю, родная. — Молли протянула к дочери руки, и Меган бросилась к ней в объятия. — Мы скоро все-таки купим тебе кровать, обещаю.
— А почему бабушка не может превратить гостиную в спальню? — с самым невинным видом поинтересовалась Меган. — А еще у нее самая большая кровать и самая большая спальня, хотя она спит одна. Это несправедливо. Моя подруга Шейла Нельсон спит в гостиной вместе с сестрой.
Молли не ответила. Она часто задавала себе этот вопрос. Пожалуй, Ирен просто не понимала, насколько неуютно они себя чувствуют, или же не желала избавляться от мягкого дивана, похожего на гиппопотама, и застекленного буфета, забитого посудой, которой никогда не пользовались — как и самой гостиной, — или пианино, прикасаться к которому детям не разрешалось. Впрочем, они нарушали запрет, когда Ирен не было дома, и Молли их не останавливала. Они не собирались ломать его, а для чего предназначено пианино, если не для того, чтобы на нем играть?
— Бабушка в кухне готовит что-то очень вонючее, — прошептала Меган. — Надеюсь, это не еда к чаю.
Молли чуть не застонала.
— Даже если и так, ты должна пообещать мне, что не станешь корчить рожицы, когда будешь это есть, — прошептала она в ответ. — Притворись, что это очень вкусно.
— Фу! — Меган оттолкнула от себя тарелку после первой же ложки и скорчила самую зверскую рожицу, на какую только была способна. — Какая гадость! — Одуванчик, сидя на серванте, с интересом наблюдал за происходящим, надеясь, что его угостят остатками.
— Ешь немедленно! — скомандовала Ирен. — На этой улице живут дети, которые отдали бы правый глаз за такое рагу.
— Нет, не отдали бы. — Меган отвернулась от стола и умудрилась скорчить еще более зверскую рожицу. — По вкусу оно похоже на червяков.
— Меган... — начала было Ирен, но Молли не дала ей договорить.
— Она права, Ирен. Мясо и впрямь не очень вкусное. А что скажут остальные? Оно вам нравится?
Броуди и Джо покачали головами, а Томми заявил:
— Мне нравятся червяки, — и сунул ложку в рот.
— Вот! — торжествующе воскликнула Ирен, словно это что-то доказывало.
Молли забрала у Томми тарелку.
— Не надо это есть. Сейчас я схожу и куплю нам всем рыбных котлет с картофельными чипсами. — Рыбу она позволить себе не могла. — А вы, Ирен? Купить и вам?
— Нет, спасибо. Я съем это. — К ужасу Молли, по морщинистым щекам пожилой женщины покатились две крупные слезы. — Я хотела сделать как лучше, — всхлипнула она. — Я решила хоть как-то компенсировать то, что не даю ни пенни на содержание дома. Ты платишь за все, Молли, даже за аренду, хотя тебе надо кормить четверых детей и себя. Вот я и подумала, как будет здорово, если я куплю дешевого мяса. — Она жалобно шмыгнула носом. — Я стала обузой, верно? Ужасной обузой. Если бы не ты, мне бы пришлось просить милостыню.
Молли поспешно схватила кошелек и отправила всех четверых детей за чипсами.
— Купите шесть порций и возвращайтесь как можно быстрее, чтобы они не остыли, — распорядилась она.
— Мне придется нести их самой, правда, мамочка, потому что я — старшая?
— Да, Меган, только постарайся не испачкать платье.
— Ирен, — сказала Молли, когда дети ушли, — никакая вы не обуза. Вы мать Тома, и я люблю вас, как и все мы. — Она сомневалась, что может говорить от имени Меган. — Мы бедны, но все-таки не настолько, чтобы покупать мясо у Максвелла или испорченные овощи на Сент-Джон-маркет. — Ирен часто приносила раздавленые помидоры, упавший на землю картофель или подгнившие фрукты.
— Я думала, что помогаю всем нам! — запричитала Ирен.
— Да, так оно и есть. Не знаю, что бы я без вас делала. Разве я смогла бы ухаживать за мистером Петтигру, если бы вы не присматривали за Томми — и остальными детьми, пока они на каникулах и не ходят в школу? — Но пока Молли не было дома, она ужасно беспокоилась о том, что может случиться у Меган с Ирен, учитывая, что ее нет рядом и выступить в роли третейского судьи она не может.
— Я считала себя весьма обеспеченной, когда мальчики присылали мне деньги.
— Что ж, теперь они больше не могут этого делать, не так ли?
Брайан потерял работу диспетчера, когда «Ливерпуль тул компани» закрылась. Майку уже несколько лет не повышали зарплату, а мебельный бизнес Эноха шел далеко не так хорошо, как раньше. В Британии появилось около двух миллионов безработных, так что найти себе место стало почти невозможно. Молли, которая каждое утро читала «Таймс» мистеру Петтигру, знала, что все началось в 1929 году с краха американской фондовой биржи. Круги по воде разбежались очень далеко, затронув весь западный мир. Молли считала, что ей еще повезло, ведь у нее есть крыша над головой, пенсия в двенадцать шиллингов и шесть пенсов в неделю плюс еще десять шиллингов, которые она получала у мистера Петтигру. Мать Агаты, миссис Брофи, ставшая теперь миссис Реймонд, — порекомендовала ее компании, для которой шила перчатки, так что Молли немножко подрабатывала еще и у них. Все вместе это означало, что они кое-как сводили концы с концами. Она даже ухитрялась каждую неделю откладывать несколько пенни на одежду для детей.
— Я очень ценю то, что вы избавили меня от необходимости готовить еду, — сказала Молли, обращаясь к Ирен. — Я бы ни за что не справилась еще и с этим, помимо всего прочего. — Откровенно говоря, она бы справилась, вот только говорить об этом Ирен было бы неразумно. — Но я бы просила вас больше не покупать мясо у Максвелла.
— Хорошо, — с благодарностью пролепетала свекровь.
На нее было жалко смотреть. Все время, пока не вернулись дети с чипсами, она сокрушалась о смерти Тома, хотя минуло уже пять лет с тех пор, как он предстал перед Создателем. Молли слушала ее, поддакивая в нужных местах. Она предпочитала думать о Томе, вспоминать, каким он был, когда был жив, полон сил и планов на будущее.
После чая Молли повела свое семейство на прогулку по Скотланд-роуд. Джо и Броуди держали ее за руки, Меган шагала впереди, возглавляя процессию, а Томми тащился последним, пиная камешки и корча страшные рожицы собственному отражению в витринах магазинов.
Солнце клонилось к горизонту, и стало прохладнее. Соленый воздух нес с собой свежесть и бодрил. Молли громко чихнула. Как же приятно было хотя бы ненадолго сбежать от свекрови и вырваться из дома, в котором царила напряженная атмосфера. Когда Молли уходила, внешне все выглядело мирно и спокойно, но она не сомневалась, что новый кризис непременно разразится в ближайшие же дни.
А на Скотланд-роуд бурлила кипучая деятельность. В обе стороны мчались битком набитые трамваи, неустойчиво раскачиваясь на рельсах. Вдоль тротуаров сплошным потоком, хотя и помедленнее, двигались легковые автомобили и грузовики. Многие магазины были до сих пор открыты. У булочной Таннера выстроилась небольшая очередь — там за полцены продавали черствый хлеб. На каждом углу попадались пабы, дела которых, как всегда, шли более чем успешно. У входа в каждый из них толпились дети. Среди них попадались совсем еще малыши, надеявшиеся получить монетку у пьяниц, выходящих из дверей, хотя было еще слишком рано. Эти крошки будут стоять на своих местах до самого закрытия, одетые в настоящее рванье, босые, с огромными глазами, горящими на умудренных лицах маленьких старичков. Молли вспомнила мясо, выброшенное ею совсем недавно, и ощутила острое чувство вины. По сравнению с ними ее собственные дети питались и одевались неизмеримо лучше, да и ее жизнь была гораздо более устроенной, чем у большинства женщин. Те, кому повезло найти работу, по двенадцать часов в день и больше работали на грязных вонючих фабриках или в прачечных, где от жары и духоты было буквально нечем дышать.
