Что она там ответила, у меня не отложилось. В конце концов, не она ли сама так оттянулась со своим Классным Британцем, что не удосужилась даже халат накинуть. Не говоря уж о том, что все это, черт возьми, на самом деле смешно.

— Ты правда злишься?

Шинковка приостановилась на три долгих секунды, а потом возобновилась уже в не столь быстром темпе.

— Нет, — призналась она. — На самом деле я смущена. Начать с того, что мы с Имоном… нас самих занесло. Я что имею в виду: это было неприлично с нашей стороны, взять вот так остаться ночевать в твоем доме и делать… то, что мы делали. Я не знаю, что на меня нашло. Нет, правда, обычно я куда более сдержанна.

— Да ладно, подумаешь, меня даже дома не было. И в конце концов, вы ведь не предавались своему безумному сексу на моей кровати или что-то в этом роде…

Ее угрюмое молчание мне не понравилось.

— Сара? Скажи, это ведь было не в моей постели?

— Только один разок, — пробормотала она.

И то сказать, по моем возвращении она выглядела куда более измятой, чем обычно, однако я вернулась слишком изможденной, травмированной, да и вообще мне было не до того.

— Ладно, думаю, это придало вашему сексу драйва, — промолвила я. — И, к слову, спасибо, что ты поинтересовалась, как у меня дела на работе. Могу ответить, я уволена. Больше в прогнозах не снимаюсь.

— Что? — выпалила она. — Но как же мы будем оплачивать счета?

Ну, тут вся моя Сара: «О господи, какой ужас, с тобой все в порядке?»

Я обозрела пиршество, которое она готовила.

— Ну, для начала я получила приличное выходное пособие: похоже, они раскошелились, опасаясь, что я подниму шум из-за того, что старший сотрудник хватал меня за бикини.

Однако, думаю, на «высокой кухне» нам придется экономить. Обойтись без деликатесов. И французских изысков.

Со стороны двери послышалось деликатное покашливание: стоявший там Имон выглядел слишком трезвым и хладнокровным для малого, который в порыве страсти использовал мою кровать для непристойных целей.

— Я понимаю, что благотворительность вы не приемлете, но с большим удовольствием предложил бы ссуду. Просто чтобы продержаться до лучших времен, пока что-нибудь не подвернется. Без всяких дополнительных условий.

Сара моя прямо-таки просияла. Имон, однако, смотрел на меня. Весьма разумно с его стороны.

— Нет, — заявила я. — Спасибо, конечно, это прекрасное предложение, но я правда не могу его принять. Мы со своими затруднениями сами разберемся.

Я не хотела, чтобы Сара вот так вот прыгала от одного к другому: только что жила за счет Кретьена, теперь, пожалуйста, за счет Имона. Не то чтобы он мне не нравился, на самом деле я находила его классным парнем, но вот от такого подхода меня коробило.

— Верно, Сара?

Ответом послужило возобновление интенсивной шинковки. Я вздохнула и отпила глоток апельсинового сока.

— Вы уволились из-за того, что были правы, а тот идиот с проблемной шевелюрой — нет? — поинтересовался Имон.

— Нет, — прозвучал мой ответ. — Я уволена потому, что была права перед камерой. Плюс не позволила ему безнаказанно хватать меня за купальник.

Сара рассмеялась. А вот Имон нет. Просто смотрел на меня холодными, спокойными глазами, как будто все понимая.

— Это только на пользу, — заявил он. — Вы заслуживаете лучшего. Я слышал, как вы сделали прогноз. Его место — это самое меньшее, что для вас подходит. Правда, не думаю, что они там в состоянии оценить вас по достоинству.

В голосе его при этом не было ни лести, ни восхищения — просто сухая, лаконичная, без всякого налета театральности, констатация факта.

Я переглянулась с сестрой. Она улыбнулась.

— Видела? — спросила она.

Я видела. И оценила. Но это не значит, что согласилась. В конце концов, упрямства мне было не занимать.

— Ну? — предпочла я сменить тему. — Какие у вас планы на утро? Не считая, конечно, лучшего завтрака в нашей жизни?

— У меня есть кое-какие дела, — ответил Имон. — Однако надеюсь, что после этого я смогу пригласить вас обеих, милые дамы, на обед. Это приемлемо? В какое-нибудь славное местечко, где можно будет немного расслабиться и забыть на время обо всех тревогах. Это действительно самое меньшее, что я могу сделать после того, как, хм… злоупотребил вашим гостеприимством.

У Сары его слова вызвали улыбку. Этакую потаенную, светящуюся улыбку, свидетельствующую о по-настоящему Хорошем Сексе. Она взглянула на него прямо-таки дымящимися глазами, и я даже ощутила укол зависти, потому что хотела Дэвида, нуждалась в нем, печалилась по нему — все это одновременно. Сара могла упиваться своей идиллией, тогда как моя была сокрушена лобовым столкновением с реальностью.

На меня снова стали накатываться волны мучительной печали. К счастью, они все-таки утратили часть своей силы, и слезы на сей раз не струились по щекам, а лишь пощипывали уголки глаз.

— Джо? — спросила Сара. — Ты сегодня дома будешь?

Это был очень хороший вопрос. Мне, ясное дело, хотелось бы сидеть и предаваться печали, но вот так вот сидеть и ждать, пока сюда не нагрянут мои враги, было бы уж верхом глупости. Как бы я ни хотела притвориться, будто веду нормальную жизнь, после вчерашнего ночного приключения на пляже такая возможность напрочь улетучилась.

— У меня тоже есть кое-какие дела. Ничего, если ты некоторое время побудешь тут без меня?

— Конечно.

Она украдкой бросила на Имона очередной взгляд, таивший обещание затащить его в спальню при первой возможности.

— Я ведь почему спросила: у меня тут возникла мысль заняться уборкой. Чтобы хоть немножко тебя отблагодарить, Джо. Если, конечно, ты не против..

Поскольку это позволяло удержать ее от дальнейшего опустошения моего истощавшегося банковского счета, я, разумеется, была не против.

— Прекрасно. Только я тебя попрошу, держи телефон под рукой. У этого парня, которого ты видела утром, у Льюиса, кое-какие неприятности. Его могут искать. Тебе никто ничего плохого не сделает, но соблюдать осторожность все равно не вредно. Не открывай дверь, если кто-то будет его спрашивать, и вообще, если что, сразу звони мне.

Имон снова тихонько, но со значением кашлянул.

— Или ладно, звони Имону. Договорились?

— Конечно.

Сара закончила нарезку и принялась разбивать яйца, что делала с изумительным искусством.

— Я могу о себе позаботиться.

В том, что она вправду так считает, у меня сомнений не было. Как и малейших доказательств этого тоже.

Но омлет она сварганила умопомрачительный.

Первым номером в моей программе значился разговор по душам с детективом Родригесом, чей фургончик так и оставался припаркованным на том же месте, внизу. Увиливать не имело смысла, он все равно стал бы меня преследовать, а поговорив начистоту, я имела шанс по меньшей мере избавиться от одного потенциального ствола, нацеленного в мою голову.

Было уже не так жарко, как раньше, хотя душновато и сыро. Облака над головой, поначалу представлявшие собой тонкие завитушки, скользившие по небу, словно белые вуали, быстро уплотнялись, становясь похожими на клочья ваты. Кучево-дождевые. Я не могла ощутить покалывание концентрировавшейся энергии, но уж небо-то видела не хуже всякого другого, и тот факт, что дело идет к дождю, не вызывал сомнений. Ветер переменился.

Я постучалась в окошко фургона, подождала и дождалась, когда в ответ отъехала в сторону задняя дверь.

Не знаю уж, чего я ждала от этого передвижного наблюдательного пункта, но внутри он поражал чистотой. Просто удивительной чистотой. Там находилась узкая койка, заправленная так аккуратно, что наверняка удовлетворила бы самого строгого сержанта в учебном подразделении. И никаких тебе объедков, бумажек и прочего мусора, сопровождающего нормальную жизнь. В задней части находился закрытый металлический ящик, где, надо думать, хранились необходимые вещи — зубная паста, сменная одежда, запасные боеприпасы.