Автомобиль резко затормозил, водительская дверь распахнулась, я неожиданно почувствовала, что Армандо Родригес меня отпустил. Привалившись к гладкому корпусу «Моны», едва держась на подгибающихся коленях, я отбросила волосы с лица и оглянулась.

Коп быстро, но без паники вернулся в свой фургон и запустил двигатель. В сложившейся ситуации это был для него наилучший выход. Несколько секунд, и он уже вырулил с площадки на улицу, а его фургон слился с транспортным потоком.

Сильные руки придержали меня за талию и помогли выпрямиться. Пахнуло дорогим одеколоном.

—

Все в порядке? — осведомился низкий, мелодичный голос. — Кто этот человек?

Я подняла глаза на своего спасителя и в первый панический миг не узнала его. Потом все сложилось воедино. Слегка взлохмаченные каштановые волосы, борода, усы. Теплый британский акцент.

Имон.

Я даже не успела набрать воздуха для какого-либо ответа, как услышала громкий, сделавшийся от испуга на пару октав выше обычного, голос Сары:.

—

О господи, с тобой все в порядке?

Налетев, она заключила меня в объятия, оказавшиеся, после того как я побывала в безжалостной хватке Родригеса, довольно болезненными. Но я все равно обняла ее в ответ, благодарная за заботу и искреннее беспокойство.

Имон, отступив на шаг, смотрел на нас обеих со стороны: серо-голубые глаза поблескивали в утреннем солнце. Спустя момент он положил руку Саре на плечо.

—

Все в порядке, она уже в безопасности, — промолвил он успокаивающим тоном. — Джоанн? Никаких повреждений нет?

Я покачала головой, высвобождаясь из объятий Сары.

—

Нет, нет, я в порядке. Спасибо.

—

Мы решили заехать за тобой и пригласить на завтрак, — затрещала Сара. — И тут… о господи, Джо, это же тот самый малый, и фургон тот самый. Джо, что он хотел? Он…

—

Да ничего со мной не случилось, — прервала ее я. — Он просто пытался меня напугать.

Имон, видимо удостоверившись, что я не истекаю кровью и не получила никаких опасных повреждений, отошел на шаг, посмотрел вслед укатившему фургону и слегка прикрыл глаза, скрывая под веками их блеск.

—

Боюсь, красавица, тут речь шла не о том, чтобы просто напугать. Похоже, у него на уме было нечто худшее.

—

Да, если бы этакий громила затевал «нечто худшее», мне бы пришлось худо.

Впрочем, на самом деле мне и пришлось худо: руки до сих пор болели так, что я боялась пошевелиться.

—

Кроме того, он… — Я чуть не ляпнула «коп», но, сама не знаю почему, осеклась. Скорее всего, в силу многолетней привычки: мне давно и многое приходилось скрывать. — Он уехал.

—

А если вернется? — резонно спросил Имон. — Он, похоже, настойчивый.

—

Я в состоянии о себе позаботиться.

Он воззрился на меня, да так, что от силы этого взгляда я внутренне содрогнулась и чуть ли не подскочила.

—

Правда?

Я напряженно кивнула.

—

Ну, — пробормотал он, — коли так, полагаю, мне придется поверить на слово.

—

Но…

Сара нахмурилась. Имон взял ее за руку, и она мигом успокоилась. Наверное, то же было бы и со мной: уж больно мягким и убедительным был его жест. Никакой резкости, но нечто обнадеживающее. Внушающее доверие.

—

Поговорим лучше о завтраке, — предложил он и повел ее обратно к арендованной машине. Со старомодной учтивостью он открыл перед ней пассажирскую дверь, усадил ее, закрыл дверь и обернулся ко мне. Сегодня он был в темной рубашке с двумя расстегнутыми у горла пуговицами, темных, свежевыглаженных брюках и остроносых туфлях из тонкой кожи. Я не ахти какой знаток мужской обуви, но эти туфли смутно напоминали мне «Бинго Магли». Дорогие. Возможно даже, сшитые на заказ.

Уж кем он точно не выглядел, так это бедняком. Вовсе нет.

—

Едем? — спросил Имон меня, поведя бровями.

Я глубоко вздохнула:

—

Конечно.

Он открыл заднюю дверь и, как настоящий джентльмен, придержал ее, пока я садилась.

Для явления столь грозного и могучего, шторм удивительно уязвим. Что в полной мере относится и к этому шторму, прожженному подогревом воды и капризом воздуха. Стоит лишь западным ветрам, налетевшим из средних широт, срезать верхушки его облаков, как он заглохнет, истощится и умрет. А может быть, благополучно избежав встречи с западными ветрами, просто сместится в зону более холодных вод, где неминуемо начнет снижать скорость. Да что там, подхватив сухой воздух, он может начать слабеть и выдыхаться. Любое не столь уж значительное препятствие способно прервать его созревание и погубить его. Но ничего подобного не происходит. Продвигаясь вперед со скоростью около десяти миль в час, иногда чуть замедляясь над более прохладной водной поверхностью, он увлекает встречающийся по пути холодный воздух с собой, оборачиваясь в него, инкапсулируясь и, таким образом, сберегая дающее энергию тепло внутри. Тучи, встречая в верхних слоях сопротивление, громоздятся одна на другую, поднимаясь все выше, словно штурмующие стену солдаты, и венчающие их кучево-дождевые облака подобны боевым флагам.

И когда он, словно армия на марше, неудержимо движется вперед, в глубине плотной облачной массы то и дело проскакивают яркие бело-голубые искры, как будто разряжается некий энергетический генератор. Эти вспышки еще слабы. Он пока не готов.

Но он набирает скорость.

За столом Имон выказал на удивление изысканные манеры: уверенные, точные движения его рук, изящество, с которым он управлялся с ножом и вилкой, прямо-таки восхищали. Ни разу не оперся локтями о стол, ни разу не заговорил с набитым ртом. Впрочем, надо заметить, говорил Имон вообще мало, все больше вежливо слушал болтовню Сары. А ее все несло и несло.

—

Просто не верится, что такое могло произойти посреди бела дня, — в двадцатый раз заявила моя сестрица. Я откусила кусочек французского тоста, убедившись, что он чересчур щедро сдобрен кленовым сиропом, придававшим сахару особый вкус. — У вас что, на студии никто не следит за парковкой? Охраны, что ли, нет — ужас какой-то! На парковке должно быть охранное освещение.

Не думаю, чтобы от него было много толку посреди бела дня, — резонно сказал Имон, которого, честь ему и хвала, все это скорее забавляло, чем раздражало. — А как вообще в округе насчет подобных явлений? Ну, там, преступных посягательств, нападений?..

—

Пара взломов машин, — ответила я, перебивая привкус сахара глотком кофе. — Ничего серьезного. Это, наверное, ребятня баловалась.

—

Полагаю, это был хулиган совсем другого рода?

Он отправил в рот кусочек яйца и поднял бровь.

—

Это точно, — признала я.

—

Сара сказала, что за вами следовала машина, — продолжил он после того, как разжевал и проглотил яйцо. — Такой же фургон.

—

Тот же самый фургон! — поправила его Сара и обратилась ко мне: — А парень, он тоже тот же самый? Из торгового центра?

Деваться мне было некуда.

—

Да. Но… да все со мной в порядке, правда. Я с этим справлюсь.

—

А не слишком ли это легкомысленно? — высказался Имон. — Может, стоит обратиться в полицию?

Голос его звучал нейтрально. Вокруг нас, за столами, трапезничали, позвякивая столовыми приборами, люди, которых в их повседневной жизни вряд ли выслеживали прибывшие из другого штата копы.

Я покачала головой.

—

Понятно. Имеется какая-то причина, чтобы не…

—

Я его знаю, в каком-то смысле. И вообще, справлюсь.

Имон смерил меня долгим, оценивающим взглядом, положил вилку и достал из заднего кармана бумажник. Этот аксессуар способен рассказать о мужчине немало: бумажник Имона был черным, гладким и дорогим. Достав оттуда визитную карточку, он протянул ее мне.