Ничего.

Пот выступил у нее на лице и под руками. Все чувства обострились до предела. Без паники. Она была врачом, обученным действовать спокойно при кризисной ситуации. Она сжала, нажала, молясь. Поднялся взрыв химической пены, заливая плиту. Пламя и пена образовали маслянистую, вонючую лужу. Она закашлялась, распыляя пену. Огонь спал с угрюмым шипение и оранжевой вспышкой. Она распыляла до тех пор, пока баллон не забулькал и не кончился, до тех пор, пока плита и пол рядом с ней не были покрыты жирной, едкой пеной. У нее дрожали руки. Ноги подкосились. Она вздрогнула и опустила огнетушитель.

Огонь вспыхнул гейзером пламени. Черт побери. Дым вскипел, циркулируя всеми цветами: синим, желтым, черным, фиолетовым.

«Беги», — подумала она. — «Ищи помощь».

Ничто, что она могла спасти, не стоило ее жизни. Зак и Эм нуждались в ней. Она не могла позволить себе умереть.

Тигра выл долгим, неземным криком кошачьего отчаяния. Она не могла бросить котенка. Она бросила вниз баллон и полезла под стол, порезав ладонь о разбитую кружку. Тигра попятился назад.

— Черт побери, кот.

Она подхватила его на руки, игнорируя зубы и когти котенка, и бросилась к задней двери. Дым клубился, сворачивался, скользил к потолку и стекал по стенам. Ее потные ладони повернули дверную ручку. Она застряла. С котенком, повисшем в сгибе локтя, она дернула, потянула на себя дверь, стала ее трясти. Дверь не сдвинулась с места.

Кошачьи крики пронзили ее барабанные перепонки. Кашляя, она оставила дверь и, спотыкаясь, пошла в столовую. Глаза слезились от дыма. Стул выплыл на ее пути. Больно треснул по голени. Она отбросила его в сторону, рванула вперед, упала на колени, по-прежнему прижимая протестующего Тигру к своему животу.

Занавес огня возник как стена, блокируя путь к ее спасению. Жар взорвался, почти опаляя волосы. Она закричала от ужаса. Куда идти? Вперед или назад? Дверь? Застряла. Или огонь?

Задняя дверь распахнулась. Огонь взвыл и поднялся выше. Холодный, влажный порыв воздуха ударил в спину.

Морган.

Облегчение охватило ее. Он заполнил дверной проем, черный как грозовая туча, приведя с собой шторм. Дождь вошел в комнату, режущий, серебряный. Воздух дрожал от тумана и ярости, когда сталкивались энергии.

Дрожа, она смотрела, как сила сверкала вокруг него.

— Гау! — прокричал он. — Я изгоняю тебя!

Огонь ревел, сворачивался, отступал. У двери в столовую занавес пламени разрывался как туман, исчезая в душе алмазных капель. Порыв ветра рассеял удушливый дым. Огонь на плите пробормотал, поплевался и погас.

Тигра сжался, замолкая в ее руках.

Морган стоял в рассеивающимся дыме, как солдат на поле битвы. Лиз могла чувствовать энергию, бегущую в его крови и изливающуюся на его кожу. Его глаза с золотой оправой сверкали. Шагая по кухонному полу, он поставил ее на ноги и прижал к своему стальному корпусу.

— Ты в порядке?

— Я… — Ее легкие не работали должным образом. А мозг не соображал. — Отлично, — прежде чем она успела, что-либо еще добавить, его губы впились в ее.

Его поцелуй был яростным и нуждающимся, жарким. Его рот требовал и покорял ее. Она прижала к нему одну руку, и ее короткие ногти впились в его мускулистое плечо, потрепанное штормом ощущений, бурей облегчения, желания и жажду. Она не могла перевести дыхание или успокоиться. Он смел ее контроль.

Она отдалась его поцелую, радуясь простому прикосновению, вкусу, существованию.

Котенок извивался и царапался между ними.

— Ой.

Одной рукой он вытащил котенка между ними и опустил вниз. Он сжал ее бедра, чтобы притянуть ее жестче к нему и остановился, рот сжался в явном недовольстве.

Ее сердце бешено колотилось. Ее голова затуманилась от жажды.

— Что?

Он взял ее руку и перевернул ее, показывая длинные, тонкие линии красных царапин от кошки на ее бледной коже, ее кровоточащие ладони.

— Ты ранена.

— Это ничего. Слава Богу, ты пришел. — Она убрала руку. — А почему ты пришел?

— Ты нуждалась во мне, — сказал он, так просто, что ее сердце запнулось.

«Он не имел это в виду так, как оно прозвучало», — напомнила она себе.

— Нуждалась, — сказала она. — Я никогда не была так рад видеть кого-то за всю мою жизнь, но…

Котенок продвинулся ближе к двери, дрожа. Морган резко что-то сказал, Лиз не знала эти слова, и Тигра отбежал под стол.

Лиз рассматривала открытую дверь, ее ум начал работать, крутясь, меняясь.

— Как ты вошел?

Он поднял брови.

— Как обычно.

— Дверь была заперта. Даже не заперта, — поправила она себя. — Застряла.

— Нет. Гау использовал твои страхи, чтобы держать тебя в плену.

— Прости?

— Это была иллюзия, — объяснил Морган. — Как огонь у другой двери. Демоны — мастера такого обмана.

Огонь. Демоны. В ее доме.

Она судорожно вдохнула.

— Думаю, — сказала она аккуратно, — Мне нужно присесть.

До того как ее колени подкосились, он поставил опрокинутый стул одной рукой. Она села, кошачьи царапины пульсировали на ее руке. Разбитая чайная кружка каталась у нее под ногами. Груды химической пены капали с печи. Дождь растекся лужей на полу. Кухонные занавески были слипшимися, мокрыми и грязными, а влажные бумажные салфетки валялись по всей комнате. Буря не была иллюзией. Но было очень мало признаков пожара: почерневшее полотенце, опаленный чайник, пятно сажи на стене. Бриз дул через открытую дверь, чистый и пахнущий солью.

Она вздрогнула.

— Ты говоришь, что это был не обычный пожар.

— Это был пожар, — сказал Морган. — Огонь — элемент демонов.

— Я делала чай. Это старый дом. Может быть, утечка газа… — Она посмотрела ему в глаза и замолчала. Ладно, она тоже не верила в теорию об утечке газа.

Она подняла Тигру, поглаживая его вибрирующие маленькое тело для комфорта.

— Огонь обеспечил среду, — сказал Морган. — Но у Гау не должно было быть возможности так появиться.

Она почувствовала себя в неведении. Беспомощной.

— Кто такой Гау?

Его глаза, черные и золотые и осторожные, встретились с ее.

— Старый приятель.

— Демон.

— Да.

— Враг?

— Он сделал себя таковым.

Страх обострил ее голос.

— Знаешь, ты мог остановиться со зловещими, загадочными заявлениями. Мы говорим о моей жизни здесь. Безопасности моих детей. Я должна знать, что происходит.

Он наклонил голову.

— Ты права. Я не привык доверять другим. — Его улыбка показала край зубов. — Я охочусь один.

Она посмотрела на его зубы, на его глаза и вспомнила то, что она предпочла бы забыть. Он не был человеком.

Внутри нее что-то затрепетало и застыло, как кролик, за которым следит ястреб, запорхала чисто животная паника. На мгновение невозможность того, кем он был, преодолела даже невероятность того, что он говорил. Она прикусила губу.

«Это Морган», — она сказала себе твердо.

И страх прошел.

— Ну, теперь ты не один.

— У тебя есть Зак, чтобы подумать о нем.

«И я», — подумала она. «И Эм».

— Если мы в опасности, я должна знать.

Морган заколебался. Споря с собой, что ей сказать? Или решая, что не говорить?

— Я — лидер финфолков. Если я вступлю в союз с Адом, если мой народ примет сторону детей огня в войне против селки и человечества, Гау предложил мне власть над морем.

— Значит, он разозлился, потому что ты сказал «нет».

Он замер, еще одно качество кроме тишины, которое снова ей напомнило, что он был чем-то большим или чем-то другим, но не человеком. — Ты кажешься очень уверенной в моем ответе.

— Никто из тех, кто знает тебя, не может подумать, что ты — предатель.

Он смотрел на нее темными, непроницаемыми глазами.

— Не все разделяют твою уверенность в моей преданности.

— Ты подарил моей дочери котенка. Ты рассказал мне о сыне. — Ты занимался со мной любовью, как будто для тебя я имела какое-то значение. — Ты спас мой дом, и, вероятнее всего, мою жизнь. Это определенно дает к тебе какое-то доверие.