Все они знали о его способности отмахиваться от неудач. Они восхищались его способностью перехватывать инициативу. А сейчас состояние Лизера обеспечило ему место в разделах светской хроники, где он достиг известности как щедрый филантроп и муж Бьянки Сантьяго, автора бестселлеров.

– Мы можем разделить разницу? – спросила женщина из «ЛиУэлл Кэпитал». – Договориться на три пятнадцать?

– Безусловно, – ответил Джимми.

– Вы знаете, как до нас добраться?

– Да, вполне.

Кьюсак отключил «Блэкберри» и вышел из очереди, оставив позади письмо «Литтона» и наползающее отчаяние. Он двинулся на улицу, полный решимости получить высшую оценку на самом важном интервью в своей карьере.

Хедж-фонды – не единственное место для убийства. В то время как Кьюсак двигался в сторону Гринвича, Рейчел стояла на углу Парк-авеню и Шестьдесят второй. Никто не замечал ее на оживленной улице, как не замечают признаки мигрени, пока она не вонзит свой гвоздь в голову страдальца. Рейчел проверила время, потом еще раз, и велела себе не расслабляться. Бизнес зовет.

Она прихлебывала кофе из стаканчика, чтобы оставаться бодрой. Рейчел знала по собственному опыту: долгие часы наблюдения часто бывают монотонными. «Скучно, как в очереди безработных», – говаривал ее папаша. А прочие обстоятельства – слишком жарко, слишком холодно, негде умыться – иногда требовали стойкости ходящих по углям аскетов.

Но не сегодня. Она должна придерживаться графика: наблюдение во время обеда, инъекции «Ботокса» в два тридцать. В какой-то момент до шести вечера Рейчел нужно выскочить из клиники и позвонить. Она ворочалась всю ночь, обдумывая и передумывая, что ей сказать.

– Соберись, – напомнила себе Рейчел.

На другой стороне улицы возвышался дом номер 564 по Парк-авеню, одна из жемчужин архитектуры Нью-Йорка. Пятиэтажное здание из красного кирпича стояло на мраморном фундаменте и венчалось мансардой, сорок метров от крыши до тротуара. Георгианский стиль и желтый флаг, развевающийся с балкончика третьего этажа, выражали стабильность и старомодное очарование.

Внутри находился Колониальный клуб, исключительно женская организация, восходящая к таким светилам, как Энн Трейси Морган, дочь самого Дж. П. Моргана. В здании размещались две столовые, огромный бальный зал высотой в два этажа, библиотека, игорная комната, около сорока спален и отделанный дубом гимнастический зал. В подвале располагался выложенный мрамором и плиткой бассейн, шесть на восемнадцать метров, окруженный европейскими ваннами.

Правила поводка оживляли, возможно, даже успокаивали женщин, которые собирались на ланч. Мужчинам запрещалось болтаться по собственной воле в помещениях клуба. Правила клуба требовали от его членов постоянно «сопровождать» гостей.

Рейчел знала расположение всех помещений, сверху донизу, хотя не была членом. Проскользнуть внутрь и разведать обстановку оказалось проще простого. Кто-то из гранд-дам даже принял ее за одну из «своих». Она ухмыльнулась при мысли о возможности подать заявление. Как бы она описала свою профессию?

«Чистильщик».

Так русские называли наемных убийц. Чаще всего под чистильщиком понимали человека, который избавляет от вредителей. Чистильщик устранял беспорядок. Именно это слово она выбрала для своего объявления в «Солдате удачи». Не слишком завуалированно. Федералы знали, что оно значит. Ну и ладно. Вряд ли существует более деликатный способ рекламировать услуги убийцы по найму.

В тот же день Рейчел начала задавать вопросы и оценивать платежеспособность потенциальных клиентов. А заодно выяснять, не связаны ли они с законом. Она купила одноразовый мобильник и, на всякий случай, карманный преобразователь голоса.

Предосторожности раздражали ее. Штучки в духе «плаща и кинжала». Слежка вообще непростое дело. В ней нет подъема, нет кульминации, эротической прелюдии палача, которой она наслаждалась в последние минуты перед роковым ударом.

Нынешнего работодателя она нашла без труда. В один прекрасный день он пришел в клинику Дока для лечения розацеа. Он столько ворчал о своей работе, что Рейчел в конце концов заметила:

– Возможно, вы упускаете иное решение.

– О чем это вы?

– Почему бы вам не угостить меня бокалом вина, когда мы закончим процедуры?

С тех пор прошло несколько лет. За эти годы сбережения Рейчел заметно выросли, но их все еще не хватало на переезд в Париж. Она мечтала об этом городе с того дня, как посмотрела «Американца в Париже». Она представляла себе, что Джин Келли – ее отец. В мягком, иногда дымном свете фильма 51-го года танцор казался таким добрым, таким счастливым…

Ее наниматель был совсем иным. Деловой человек, способный превращать фантазии в реальность. Не больше и не меньше. Рейчел часто находила его назойливым. Требовательным. Склонным к воинственному настроению. Очаровательным, когда это служило его целям. Но она всегда могла рассчитывать на его заказы, что искупало все недостатки.

С этой мыслью Рейчел вернулась к настоящему. Уже второй раз за день она приказала себе сосредоточиться – люди, выходы, всё, выходящее за рамки повседневной рутины ее цели.

Генриетта Хеджкок была членом Колониального клуба больше сорока лет. Она заседала в приемной комиссии и гордилась своим происхождением, восходящим к миссис Флоренс Джеффри Харриман из Ньюпорта, которая основала клуб около 1903 года.

В семьдесят шесть, при весе в пятьдесят килограмм, Хеджкок была в хорошей форме. Фигура элегантная, волосы, пускай и снежно-белые, сантиметров на пятнадцать длиннее, чем принято среди женщин в ее возрасте. Глаза ярко-синие, как сапфиры. В классическом костюме от «Шанель» она производила потрясающее впечатление.

Генриетта плавала в клубе ежедневно, с понедельника по пятницу. Она заходила в бассейн ровно в 11.15, выбиралась из него задолго до появления дневных пловцов и поднималась наверх перекусить после трудов – куриный салат, сэндвич с огурцом, чай и что-нибудь шоколадное. Иногда она заказывала к еде стаканчик шерри.

В ее распорядке существовало только одно исключение. По четвергам Хеджкок начинала плавать на пятнадцать минут раньше, чтобы успеть дойти до «Пост Хаус» на Восточной Шестьдесят третьей. Там она обычно заказывала «Обед дамы» за двадцать пять долларов и встречалась с Уолтером. Он был на семь лет моложе, и в свои семьдесят шесть Генриетта опасалась называть Уолтера своим «бойфрендом». Ей не хотелось прослыть старушкой-нимфоманкой.

Сегодня была среда. Генриетта проглотила последнюю ложечку шоколадного мороженого, отодвинула чай и направилась к выходу. Четыре раза в неделю она покидала клуб в 13.45. Спускаясь по ступенькам Колониального клуба, Хеджкок заметила блондинку в бежевом кардигане и белой сестринской униформе; женщина переходила улицу. Ее лицо скрывали большие солнечные очки, но Генриетте показалось, что она симпатичная.

Точно вовремя. Рейчел улыбнулась Генриетте и двинулась дальше, в сторону Парк-авеню. С десяти метров старушка выглядела элегантно, но с трех казалась беззащитной, как трейлер в центре торнадо. Генриетта будет несколько кварталов идти на север, а потом повернет на запад, к Пятой авеню. Последние две недели она ежедневно, не считая четверга, ходила одним и тем же маршрутом.

На углу Шестьдесят пятой и Парк Рейчел пересекла улицу, остановилась на северо-западном углу и достала пудреницу. Она посмотрела в маленькое зеркальце: Хеджкок двигалась строго по плану. Статная женщина повернула там же, где и всегда. Рейчел не сомневалась, что бы сказал в таком случае ее папаша. Он приносил домой все выражения, услышанные в баре.

«По ней хоть часы сверяй».

Рейчел посмотрела на часы. Уже 13.53, на сегодняшний день наблюдений достаточно. Ей нужно вернуться в клинику к двум часам, чтобы успеть на два тридцать подготовить «Ботокс» для пациента Дока. Как только он закончит процедуру, она поймает такси и позвонит из своей квартиры.