Ник тоже выстрелил. Наконец выстрелил и противник Боба, но в землю. Тот, кто действовал против Ника, выпалил дважды из маленького серебристого револьвера, но наобум, и Боб, развернувшись к нему, выстрелил еще три раза с той невероятной скоростью, которая бросает вызов всем рациональным законам физики. Ночная темнота разорвалась вспышками. Наверное, со стороны это выглядело мельканием фотовспышек, встречающих появление светской красавицы в ночном клубе. Воздух наполнился жаром, запахом паленого и шумом, который быстро рассеялся в открытом пространстве. Это была демонстрация воистину древнейшей профессии в мире — убивать того, кто хочет убить тебя.

Все было кончено меньше чем за две секунды.

Боб выдернул из пистолета еще не до конца разряженную обойму, вставил новую и заморгал, давая глазам освоиться после стробоскопического эффекта яркого света, затем посмотрел на цели. Тот, кого он сразил вторым, лежал неподвижно на земле, раскинув руки и ноги, а отлетевший шага на четыре серебряный револьвер жутковато сиял в темноте в шальном луче света. Другой человек, его первая жертва, оставался на ногах, но пистолет выронил. Он бесцельно бродил вокруг, прижимая руки к животу и причитая: «Папа, мне так жаль!»

Боб проследил взглядом, как раненый подошел к большой красной машине и устроился рядом с ней, положив голову на бампер. То, как полностью обмякло его тело, сказало Бобу все.

Боб опустился на корточки рядом с Ником.

— Приятель, тебе здорово досталось?

— О господи, — простонал Ник, — ты можешь в это поверить?

— Нет, но это определенно случилось. Однако, сколько я ни смотрю, крови у тебя на груди не видно.

— Он попал мне в ногу, долбаный придурок. Господи, как же больно!

К этому времени на балконах появились зрители.

— Пожалуйста, вызовите «скорую помощь»! Этот человек ранен. Мы из полиции! — крикнул Боб.

Но через мгновение появился еще один человек, маленький индус с медицинским саквояжем.

— Я доктор Гупта, — сказал он. — «Скорую» уже вызвали. Я могу чем-нибудь помочь?

— Этот человек ранен в ногу. Не думаю, что рана угрожает жизни. Кровь не хлещет, как это было бы в случае перебитой артерии.

Склонившись над Ником, врач ножницами вспорол шов брюк и открыл на внутренней стороне правого бедра входное отверстие, оставленное пулей, которая, хотелось надеяться, не задела кость. Кровотечение было не сильным, но устойчивым. Рана выглядела страшной — разорванные и рассеченные мышцы, плохие новости на многие недели, а то и месяцы, но, наверное, все-таки не на годы.

— Галстук, — распорядился врач.

Боб быстро развязал галстук Ника и протянул его врачу. Тот затянул жгут выше раны, затем вытащил из саквояжа упаковку, вскрыл ее и достал флакон. Надавив на головку, он наложил на рану тонкий слой лекарства, останавливающего кровотечение.

— Даже не представляю себе, когда со всеми этими пробками приедет «скорая». Вы не могли бы ввести ему обезболивающее?

— Нет-нет, — встрепенулся Ник. — Со мной все в порядке. Где этот чертов телефон? Проклятье, вертолету здесь не приземлиться. Господи, мне нужно…

— Ты никуда не поедешь, — решительно заявил Боб, — разве что в больницу.

— О господи, — продолжал Ник, — надеюсь, мое предупреждение будет услышано.

Но, говоря это, он сам понимал, что надеяться не на что. Боб тоже это понимал. Нападающие вооружены до зубов, силы полиции рассеяны, никто ничего не знает, вокруг полное столпотворение…

— Я отправляюсь туда, — сказал Боб.

— Каким образом ты…

— На мотоцикле дочери. Он здесь. Я протиснусь сквозь пробку. У меня есть оружие. Я знаю, куда направятся преступники. Я перехвачу их на холме, встречу их свинцом, если получится, помешаю им забраться в вертолет.

— Свэггер, ты не можешь…

Ник осекся, не договорив до конца.

— Хорошо, — сказал Боб, — тогда кто? Ты видишь кого-нибудь поблизости? Ты хочешь, чтобы эти подонки безнаказанно провернули дело, продемонстрировав бесконечное презрение ко всем правоохранительным органам, к простым людям, ко всему, что окажется у них на пути? Ты видишь здесь кого-нибудь еще?

Но рядом больше никого не было. Странно, но в нужный момент рядом никогда никого не бывает.

— Вот, — наконец сказал Ник, — быть может, это остановит полицейских, которые начнут в тебя стрелять. — Сунув руку за пазуху, он снял с шеи значок на шнурке. — Этот значок превращает тебя в официального сотрудника ФБР, и к нему прилагается моя карьера. Удачи тебе. О господи, тебе необязательно ввязываться в это!

— А почему бы и нет? — усмехнулся Боб. — Мне все равно больше нечем заняться. А так я повеселюсь вдоволь.

Он надел шнурок на шею, так чтобы значок оказался на груди, оповещая о том, что впервые с 1975 года Боб получил официальные права.

Боб встал и прошел через собравшуюся толпу к своей машине, но рядом с ней застал любопытную сцену. Целое семейство вьетнамцев стояло полукругом перед бандитом, упавшим на бампер своего красного «кадиллака». Среди них была очень миловидная девочка в футболке с надписью «ХАННА МОНТАНА».

— Это ты нас предостерегла? — спросил Боб.

— Да. Они провели у нас в квартире весь день, напугали моих родных до смерти. Страшные люди. Чудовища.

— Cam o'n coem. Co that gan da, va su' can dam cua со da cuu' sinh mang chung toi,[33] — сказал Боб.

Девочка улыбнулась.

Подойдя к своей машине, Боб открыл багажник. Он достал автоматическую винтовку калибра 6,8 мм и вставил магазин с двадцатью восемью патронами. Затем Боб отрегулировал ремень и перекинул винтовку через плечо, так чтобы ее можно было поднести к плечу либо опустить вниз. Он посмотрел на закрепленный на ней оптический прицел, похожий на космическую игрушку пятидесятых годов, и определил, какая из нескольких кнопок его включает, чтобы, если придется, найти ее на ощупь в темноте.

Боб надел жилет, припасенный Джули, и разложил по предназначенным именно для этого кармашкам одиннадцать запасных магазинов и обойм, все снаряженные.

Захлопнув багажник, Боб вернулся к лестнице, рядом с которой стоял мотоцикл Ники, накрытый брезентом. Сорвав брезент, он уселся на «Кавасаки-350». Рана на бедре, оставленная последним ударом Кондо Исами, резанула острой обжигающей болью, но Боб постарался не обращать на нее внимания. Ему понадобилось три или четыре раза лягнуть педаль стартера, чтобы завести двигатель, однако он с облегчением отметил, что в баке полно горючего. Убрав пяткой подножку, Боб толкнул мотоцикл вперед, включил передачу, проехал по стоянке, уворачиваясь от зевак, и рванул в ночь, быстро набрав скорость и скрывшись из виду.

Ник, лежащий на земле, проводил его взглядом.

«Одинокий стрелок», — подумал он, вспоминая слова Лоуренса, описывающие американский дух: «твердый, выносливый, нелюдимый — и готовый убивать».[34] Однако в «ночь грома» без такого было не обойтись.

Вспышка, вырвавшаяся из дула «Барретт-107», получилась ослепительной: образовался огненный шар, озаривший ночь, такой яркий, что колбочки в глазах еще несколько минут приходили в себя. Калеб, державший винтовку под мышкой, словно гангстер свой пистолет-пулемет, ощутил мощный удар отдачи. Огромное оружие содрогнулось, с силой ткнув его в мышцы и едва не свалив с ног, при этом ему в лицо ударила обжигающая волна из места попадания пули. Если бы у Калеба не было очков, ему выжгло бы глаза. Раскаленные пороховые газы, расширяясь во все стороны со скоростью света, подняли над землей циклон пыли; казалось, это смерч на мгновение спустился вниз, наполнив воздух своим присутствием.

Пуля весом 650 гран ударила в стальную дверь на два дюйма ниже стекла, проделав кратер диаметром полдюйма, окаймленный обугленной сталью. Она сразила наповал водителя и его помощника, брызнув фонтаном крови в противоположное стекло, когда вольфрамовый сердечник, освобожденный из мягкой латунной оболочки взрывом вторичного заряда, устремился вперед со скоростью несколько тысяч миль в час, уничтожая все на своем пути.