Но Боба не было там, где предполагал его противник, поскольку он сам сместился влево, намереваясь зайти сбоку. Пригнувшись, он выставил из-за укрытия немного своей плоти и приличный кусок хартфордской стали. Убийца, поняв свою ошибку, обернулся, чтобы ее исправить, но тут ему в лицо смачно ударила большая банка маргарина, брошенная по крутой дуге. Преступник отшатнулся назад, затем пригнулся, собираясь стрелять, однако палец Боба уже преодолел большую часть пути. Прогремела еще одна пара сдвоенных выстрелов, на этот раз чуть дальше разнесенных во времени. Одна пуля, пробив желудок, выплеснула несколько кварт кофе и кока-колы и непереваренную яичницу, прошла насквозь и попала в банку растворимого кофе, поднимая облако коричневой пыли; другая вырвала здоровенный кусок легочной ткани и спинномозговой жидкости, раздробив позвоночник. Рухнув на колени, преступник выронил серебристый пистолет, изрыгнул лужу кровавой пены и повалился лицом вниз, задрав задницу кверху, словно упрашивая дать ему пинка. В этой позе он застыл и умер.

— Господи Иисусе, — пробормотал парень.

— Отличный бросок, — похвалил Боб.

— Да я еще ни разу в жизни ни во что не попадал!

— Ну, всего на одну секунду ты превратился в Пейтона Мэннинга.[23] Слава богу, это оказалась как раз та самая секунда.

— Мне нужно сесть.

— Времени нет. Слушай меня внимательно. Мне в своей жизни довелось сражаться бок о бок со многими храбрыми ребятами, в том числе во время трех сроков во Вьетнаме, а также в разных других крутых переделках. Ты по праву стоишь в одном ряду с этими храбрецами. Я счастлив, что мы сражались вместе.

— Я… я… мы их одолели.

— Да, одолели. А теперь быстро возьми револьвер и выпусти две оставшиеся пули в дверь.

Парень дрожащей рукой взял револьвер, явно слишком тяжелый для него, с трудом справился с тугим спусковым крючком и выстрелил один раз, затем второй.

— Отлично сработано. Теперь у тебя на руках частицы порохового нагара, и полиция обязательно обратит на это внимание. Слушай, как все произошло. Эти ребята ворвались в магазин с оружием в руках, но ты выхватил из-под прилавка револьвер и открыл огонь, из первых трех выстрелов дважды попал в одного, затем второй выстрелил из-за полок, промахнулся, ты обошел его слева и выстрелил еще трижды. Все понял?

— А вы…

— А меня здесь не было. Больше ты ничего не знаешь. Увидев двух вооруженных людей в масках, ты выстрелил. Наверняка эти двое числятся в розыске или на них что-нибудь есть. Если за это полагается какая-нибудь награда, она вся твоя. И если ты из этого что-нибудь сможешь вытянуть, не стесняйся, валяй по полной. Ты это заслужил. Вступил в схватку и победил. На твоем месте я бы подобрал ту банку, которую ты бросил, вытер бы ее и поставил на место. Незачем про нее рассказывать. Они стреляли, ты стрелял, и ты одержал победу. Точка. Договорились?

— Да, сэр.

— Молодой человек, ты отлично поработал. Ты герой, понятно?

— Ну, я… то есть… гм, я…

— Ладно, я ухожу. Ты прорвешься. Просто повторяй одно и то же, и никто не усомнится в твоих словах. Ничего не изобретай, говори то же самое. Уверен, у тебя получится.

— Да, сэр.

— Ну а теперь прощай. Я позвоню через несколько дней, проверю, как у тебя дела.

— Кто вы такой?

— Это не имеет значения. Я тот парень из кино, который уходит без объяснений.

— Вы Клинт Иствуд?

— Если его так зовут, тогда, наверное, я — это он. Прощай, сынок.

Прошло какое-то время, прежде чем стало известно о случившемся. Разумеется, поскольку бакалея Лестера находилась всего в четырех милях по прямой от лагеря Пайни-Ридж, все слышали завывания полицейских машин, спешивших на место. Никто ничего не сказал. Возможно, это было то самое, а возможно, и нет. Кто мог знать правду?

Однако время шло, а от Кармоди и Би-Джея не поступало никаких известий. Следовало ожидать, что они позвонят сразу же после случившегося, но, вероятно, ребята, вместо того чтобы возвращаться в лагерь, отправились в город, и сейчас они в каком-нибудь злачном заведении, о котором успели пронюхать, пьют, буянят и лапают шлюх, полные сознания выполненного долга.

Но по прошествии двух часов преподобный отправил Верна и Эрни в красном «кадиллаке» Верна по 167-му шоссе — узнать, чем вызвана вся эта шумиха и имеет ли она какое-нибудь отношение к Кармоди и Би-Джею. Через несколько минут раздался звонок. Преподобный взял телефон.

— Преподобный отец, мы здесь, у забегаловки Лестера.

— И что?

— Огромная куча народа, полиция из трех соседних округов, ребята из штата и все такое. Криминалистическая лаборатория, следователь Тельма Филдинг, шериф Рид Уэллс, может быть, даже ФБР из Ноксвилла, телевизионщики, журналисты и корреспонденты всех газет и радио трех штатов, обычное столпотворение. Со всех сторон подъезжают местные жители, привлеченные огнями и суматохой. Они словно чуют запах крови в воздухе. Близко нам подойти не удалось, там все оцепили, но толпа собралась порядочная.

— Что говорят?

Последовало молчание, словно ни Верн, ни Эрни не хотели сообщать новость первым. Наконец заговорил Эрни:

— Тут в толпе говорят, что какой-то юнец вступил в перестрелку с двумя вооруженными грабителями в масках. Убил обоих наповал.

Преподобный перебрал другие возможности.

— Это ничего не значит. Нет, во-первых, ни один юнец не справится с Кармоди и Би-Джеем Грамли, нет, ни за что, об этом не может быть и речи. Понимаете, требуется случайное совпадение, чтобы руку парня направил какой-нибудь профессиональный снайпер, даже если Кармоди и Би-Джей были заняты тем, что пытались пришить кого-то другого, представив это как ограбление. Уверен, милостивый Господь не заберет у меня двоих Грамли, особенно сейчас, когда до большой работы осталось всего два дня и у меня на счету каждый человек. Так что вы просто…

Он умолк, подбирая нужные слова.

— Сэр, — снова заговорил Эрни, — дело в том, что, кажется, на стоянке машина Кармоди, я могу разглядеть ее отсюда. Вокруг толкутся копы, они снимают отпечатки пальцев, а рядом эвакуатор.

— О черт! Проклятье, адское проклятье, пламя и искры, проклятье! Этого не может быть!

— Сэр, я говорю только то, что вижу.

— И никаких следов другого человека? Была стрельба, и наши два мальчика погибли, но они ведь укокошили этого старика, правда? Скажите мне, что это так.

— Сэр, ни про каких других ничего не слышно. Один только этот убогий продавец, настоящее чмо, но на сей раз он весь в козырях, первоклассный стрелок, не побоялся встать против двоих вооруженных убийц лицом к лицу, дулом к дулу, он выстрелил, и их нет в живых, а он герой высочайшей пробы, твою мать!

Преподобный испустил животный рев, проникнутый болью и бешенством, крик израненной души, вой — называйте это как угодно. Один… нет, двое Грамли ушли из жизни. От его вопля содрогнулся воздух, и его потомство и прочая родня выскочили из комнаты отдыха, где они играли в карты, смотрели черно-белый телевизор с дрожащим экраном, пили и просто бездельничали, — выскочили, чтобы посмотреть на преподобного и усвоить то послание отчаяния и злости, которое он выдавал.

— Ребята, выясните все, что сможете, и возвращайтесь домой, — сказал преподобный Верну и Эрни.

— Да, сэр.

Преподобный обвел взглядом свое стадо.

— Ребята, мы потеряли Кармоди и Би-Джея. Они отправились к Творцу. Так не должно было случиться.

— Сэр, что произошло?

Преподобный передал им услышанное. Единодушное мнение было таково: «Нет, не может быть и речи о том, чтобы кто-либо из Грамли уступил какому-то мягкотелому юнцу».

— Пап, — послышался чей-то голос, — этот продавец, он попросту не мог завалить Кармоди и Би-Джея. Кармоди был отличным стрелком. У него был дар. Он мог отстрелить лапки мухе.

— И Би-Джей тоже не был ротозеем, — подхватил другой. — Помните, в две тысячи шестом он встретился с двумя черномазыми громилами в темном переулке в Сент-Луисе, и, хотя его тоже продырявили, Би-Джей остался на ногах, а оба громилы улеглись на асфальт.