— Что поделаешь, надо! — притворно вздохнул Петька.— Самому надоело, но надо. Ну, побегу. Дома ждут с получкой. Поправляйся.
Несостоявшееся знакомство
Как по особому заказу выдался денек, когда я впервые после болезни вышла на работу. Кончились поздние, темные и зябкие утра. Солнце только выглянуло оранжевым ослепительным краешком. В его лучах заиграли, заискрились сосульки. На путанице проводов, на деревьях — всюду висел пушистый иней. Высвеченный солнцем, он был розовым и тоже сверкал.
— Рута, Рута пришла! — дружно завопили наши, когда я вошла в конторку.— Качать Руту!
И парни уж было бросились ко мне. Вмешался Славка.
— Еще чего надумаете! — сказал он по-хозяйски и закрыл меня от них своими широкими плечами.— С ума посходили!
Мне приятен и хозяйский его тон и то, как он прикрыл меня. Ребята понимающе переглянулись и больше не детали попыток качать. И так весело было сознавать, что все рады моему выздоровлению.
Нет, не все. Расма сидела в углу, наскоро, через край, зашивала рукавицу. На меня даже не глянула. И ушла сегодня одна, раньше всех.
Стройку нашу я не узнала. Месяц проболела, а сколько перемен!
Один дом почти готов. Блестят на солнце промытые стекла его окон. На втором — начали ставить стропила. На остальных — кладка в разгаре.
Славка поставил меня работать рядом с собой. Я и раньше-то плохо умела проверять вертикальность стенки по отвесу. Теперь совсем разучилась. Каждый раз спрашивала:
— Слава, смотри. Так? — Очень приятно лишний раз назвать его по имени.
Расма, работающая рядом, только язвительно кривила губы. Славка ворчал:
— Все-то ты перезабыла!..
А сам показывал так, будто это в первый раз. Обязательно брал меня за руку и потом обеспокоенно говорил:
— Замерзла!
Нет, мне совсем не холодно. Что-то все время пело, звенело у меня внутри. Казалось, раскинь руки— и полетишь. Словом, это был счастливейший день.
В обед Славка спросил тихонько, не глядя мне в лицо:
— Ты не передумала?
Я не поняла, о чем он говорит. Славка объяснил:
— Знакомиться с моим Антанасом не передумала?
Я немножко испугалась, но ответила храбро:
— Нет, конечно!
— Сегодня, наверно, они сюда придут… Если хочешь, конечно…
— Ну, ясно, ну, как же!
Что ж, праздник так праздник. Сегодня мне все представлялось простым и легким. Придет мать Славки — наверно, очень добрая женщина. Приведет мальчика, похожего на Славку. Я скажу мальчику: «Антанас, хочешь я тебе почитаю?» И он сядет ко мне на колени, а Славка будет посматривать на нас, и глаза у него засветятся изнутри теплом и лаской.
Пока что они не светились. Мне даже показалось, что Славка чем-то обеспокоен. Не насвистывает, как обычно. Не слышит шуток. О чем задумался?
Время между тем стало клониться к вечеру. Я изрядно устала, но ни за что никому не показала бы этого.
В ворота въехал грузовик с кирпичом. За ним вошла пожилая, полная, очень знакомая женщина. Такая седая, что казалось, волосы ее посыпаны мукой. Женщина толкала перед собой санки-кресло. В них сидел мальчик. Очень знакомый мальчик.
Напротив дома, где я жила с папой, большой тенистый сквер. Я часто видела там эту женщину с мальчиком. Он почти совсем не умеет ходить. Ножки тоненькие, слабые, подламываются, не держат худенькое тельце.
«И зачем такому жить? — как-то сказала тетя Анна.— И ему мука, и родителям на него смотреть — тоже мука».
Так вот это и был тот мальчик. Я сразу поняла, что он Славкин сын. И сердце у меня забилось тревожно-тревожно.
Славка не сразу заметил вошедших. Я со страхом ждала, когда он скажет: «Что ж, Рута, пойдем знакомиться».
— Слава, твои пришли! — крикнул Тадеуш. Славка вздрогнул и глянул на меня. Я отвела глаза.
Только потом поняла: ведь это он взглядом спросил у меня: «Пойдем, Рута?»
Я не сказала ему ни слова, не сделала ни одного движения. Я окаменела. Славка, не торопясь, будто выжидая, положил кельму, по одной снял и бросил поверх нее рукавицы. Еще помедлил и очень тихо пошел вниз.
Я знала: мне надо идти за ним. И не могла сделать ни шагу.
Славка спустился, пошел по двору.
Отсюда, сверху, казалось, что он едва передвигает ноги.
— Папа! Папа! — закричал Антанас.
И Славка бросился к нему, выхватил мальчика из санок. Соскользнуло укрывавшее ноги Антанаса байковое одеяло. Славка на лету подхватил его.
Мать что-то быстро, весело говорила по-литовски. А Славка, очень прямой, стоял спиной ко мне, без надобности поправлял, поправлял у Антанаса под подбородком шарфик.
К ним подошел Тадеуш, поздоровался с матерью. Протянул руку Антанасу, и тот по-дружески хлопнул красной варежкой по ладони Тадеуша. Как я в это мгновение позавидовала Тадеушу!
Потом все они направились в конторку. Через минуту Славка вышел, по полешку, не торопясь, набрал дров. Выпрямился. Вот сейчас глянет сюда, наверх, на меня.
Я нагнулась к ящику с раствором.
Когда я выпрямилась, Славки уже не было. Расма в упор смотрела на меня, и глаза ее смеялись.
«Надо идти! Сейчас же надо идти!» — думала я, а руки хватались за кирпичи, как за спасение.
Вернулся Тадеуш. Потом тяжелым шагом поднялся по мосткам Славка. Я не смотрела в его сторону, но знала: это он идет.
Не сразу разобрался в рукавицах: сначала сунул левую руку в правую рукавицу. Скребнул кельмой по кирпичу. Нет, прямо по сердцу мне скребнул! И стал класть — кирпич за кирпичом, ровно, спокойно, как всегда. Докончил ряд. Взял кельму и молоток под мышку.
«Я иду с тобой! — хотела крикнуть я и не смогла.— Только вот ряд докончу и пойду. И пойду! — твердила я сама себе.— Что из того, что это тот самый жалкий мальчик? Все равно я должна, я обязана пойти. Иначе это будет предательство».
«Немножко погодя! — умолял другой голос.— Ты пойдешь, обязательно пойдешь. Но не сейчас. Капельку обожди. Успокойся, возьми себя в руки, чтоб войти в конторку с веселым лицом».
Рабочий день кончился.
Один за другим спускались во двор наши, скрывались в конторке. Только я и Расма остались теперь тут, наверху.
Неся Антанаса на руках, вышел из конторки Славка. Усадил мальчика в санки; мать укрыла ему ноги. Санки тронулись. Антанас замахал рукой Тадеушу.
Славка ни разу не оглянулся.
Санки проехали ворота, завернули и скрылись за забором.
Вот и все. Никуда больше не надо спешить. Но что же это? Неужто я рада этому?
— Что, не помогла и «производственная практика»?— уязвила Расма и, нарочно громко напевая, побежала вниз.
Свадьба Ганнули и Тадеуша
Внешне ничего не изменилось. Как всегда, присматривал Славка за моей работой. В обеденный перерыв наши хохотали, дурачились. А мне мерещилось: от меня отворачиваются, знают, что я испугалась Антанаса. Осуждают меня за это.
Ждала, Славка спросит еще раз: «Ты не передумала?»
Отвечу беззаботно: «Как можно? Прошлый раз ты не позвал меня, я думала, неудобно»…
Но Славка ни о чем не спрашивал. После работы сразу же уходил с Тадеушем: они взяли на вечера «халтурку» — дом кому-то строили.
В субботу я не выдержала, спросила:
— Что ты делаешь завтра?
— На завтра — куча дел,— с преувеличенно озабоченным видом ответил Славка.— В баню пойду — раз. Второе — с Тадеушем кое-что им в хозяйство обещался посмотреть. Матери помочь…
Нет, не в том дело, что так уж занят Славка. Просто не хочет со мной встречаться. Вот так, разом, взял все и оборвал. Без лишних слов.
Дома вечером оказалась одна Ганнуля. Сейчас я все ей расскажу.
Но Ганнуля сама хотела со мной посоветоваться. Что лучше повесить на окна — пестрые гардины или тюль? Что лучше — тахта или кровать? Тадеуш хочет тахту. А для кровати все давно приготовлено. Она извлекла из чемодана кружевной, собственной вязки подзор[11], такие же занавески на спинки кровати.
