Расма переглянулась с Ганнулей, словно спросила: «Можно ей верить или нет?» Ганнуля кивнула.

— Тогда сейчас же иди! — строго сказала Расма, и глаза у нее стали странные, пеленой какой-то словно заволоклись.

— Куда?

— Вот дура! Куда же еще, к Славке. Наверно, вид у меня был совсем идиотский: так вот сразу и пойти?

Расма толкнула меня к дверям.

— Иди и все расскажи!

Легко сказать: расскажи! Так и начать: «Слава, мне надо тебе все объяснить…»

А вдруг он насмешливо сощурится и спросит: «Зачем мне знать твои похождения?»

Казалось, ноги мои приросли к полу. Расма еще раз толкнула меня в спину.

— Умела натворить, умей и ответ держать. Иди! Сейчас же…— Голос у нее оборвался, словно Расма поперхнулась.

Ведь она любит Славку. Давно. Безнадежно. Уйди я с ее дороги, у нее, наверно, появилась бы маленькая надежда. Она сама, добровольно лишает себя надежды. Вот какая, оказывается, она, наша Расма!

Мне хотелось обернуться, глянуть ей в глаза. Не знаю, поцеловать ее, что ли.

— Ну, идешь ты или нет? — глухо, недобро спросила Расма.

И я пошла.

— В третьем доме, на втором этаже полы настилает!— крикнула мне вслед Расма.— Налево!

Чем ближе я подходила к третьему дому, тем медленнее двигались мои ноги. Они зацеплялись за каждый камень, за каждый обломок доски.

Ну, хорошо. Допустим, все они правы: Тоня, Расма, Ганнуля. Славка любит меня. Но что от этого меняется? По-прежнему у него нет да и никогда не будет выбора между мной и Антанасом. Я-то сумею полюбить мальчика. Я уже немножко люблю его. Не зря же все тянуло меня к окну, пока я болела.

А если Антанас меня не полюбит? Может быть, лучше не ходить сейчас к Славке? Лучше вечером спуститься в сквер — Антанас всегда бывает в сквере вечером. Как с тем мальчиком, с Вовой, заговорить с ним. Сначала завоевать это недоверчивое, такое обиженное жизнью ребячье сердце, а уж потом…

Я остановилась в раздумье.

— Если ты назвался смелым! — пропела из окна Расма.— Эх!

И я пошла. Пошла быстро, не колеблясь больше.

Что и как будет потом, не знаю. Знаю одно: сейчас я должна пойти к Славке и все ему рассказать.

Один этаж. Второй. Поворот налево. Веселый, насквозь просвеченный солнцем сквозняк затрепал волосы. Пузырем надулась на спине блузка.

Из самой дальней комнаты доносятся гулкие удары. Как в тот, в самый первый мой день на стройке. Только свиста не слышно.

Подошла, остановилась в дверях. Вся комната залита солнцем. Желтеют чистенькие, недавно проструганные половицы. Славка стоит на колене, забивает гвоздь. Все, как тогда. Комбинезон — лямки по плечам. Пестренькая ковбойка расстегнута на груди. Носовой платок с четырьмя узелками — на голове. Потное, блестящее, загорелое лицо. Все, как тогда.

— Слава! — шепотом позвала я.

Я сама не слышала своего голоса, а он услышал. Дрогнула занесенная рука с молотком. Молоток опустился не на шляпку гвоздя, а на указательный палец. Опустился со всего размаху.

Мгновение Славка не шевелился. Потом холодно, вопросительно посмотрел на меня.

— Что надо? — грубо спросил он.

— Слава, я пришла…—начала я и сама изумилась, мой ли это голос.

— Вижу,— сквозь зубы бросил Славка и отвернулся, с досадой стряхнул с пальца кровь.

Капелька крови упала на чистый, желтый пол, зарделась на нем, как бисеринка.

Я вошла в комнату. Славка не обернулся. Выбирал из железной коробки гвозди. Кровь медленно накапливалась, накапливалась на пальце. Капля становилась круглой, выпуклой. И вдруг пролилась, побежала по пальцам, ослепительно красная в солнечных лучах.

— Дай завяжу,— сказала я не своим голосом и выхватила из кармана чистый, аккуратно сложенный вчетверо носовой платок.

Спавка оглянулся. Снизу вверх глянул на меня с насмешкой.

— Дай завяжу,— повторила я, как будто это сейчас было для меня самым важным, самым главным.

Славка еще раз усмехнулся, теперь очень горько. «Такую ли ты рану мне нанесла! Носовым платком откупиться хочешь?»—так я поняла смысл этой усмешки.

— Слава,— сказала я и протянула к нему руку с носовым платком.— Слава, все это неправда! То, что Юзя… Неправда! Честное слово!

Славка медленно поднялся с колена. Еще одна капля крови скопилась и шлепнулась на пол.

— Дай завяжу! — взмолилась я.

Он молча протянул руку. Пальцы мои дрожали. Платок, казалось, склеился. Насилу его развернула.

Осторожно, самым кончиком, обтерла кровь. Обернула палец платком. Кровь тотчас проступила. Второй, третий раз бинтовала я палец, а кровь все проступала и проступала.

Славка внимательно смотрел мне прямо в лицо. Я чувствовала его взгляд. С трудом заставила себя поднять голову и тоже взглянуть на него.

Славка смотрел серьезно, но глаза его улыбались. Нет, взгляд этот пока еще ничего мне не обещал. Он, казалось, говорил: «Смотри! Теперь все будет зависеть от тебя самой!»

Это так трудно, когда все, решительно все зависит только от себя самой!

г. Рига. 1962 г.