— Да я вовсе не устала.

— М-м-м… — Он опустился на маленький стульчик, заскрипевший под тяжестью его тела.

Уже чувствуя действие тоника, она наблюдала из-под полуопущенных ресниц за тем, как он устраивается на стульчике. С годами Роберт стал еще мускулистее и мощнее и раздался в плечах.

— Ты выглядишь таким здоровым, — громко произнесла она.

Она немного поерзала, потому что ее охватило какое-то беспокойство.

— Тоник начинает действовать? — спросил он.

— Д-д-да, наверно.

Ей показалось, что все чувства обострились. Простыни стали мягче, рисунок на покрывале — четче, лимонад щекотал ноздри, и она слышала собственное дыхание. Все вдруг стало ясным и странно чувственным. Она дернула за ворот ночной рубашки, который вдруг стал тесным.

Взгляд остановился на губах Роберта. Его поцелуи всегда были чувственными. Его губы дразнили и сводили ее с ума… «Прекрати думать об этом!»

— Так ты все это время был со мной?

— Да.

Без накрахмаленного галстука, насколько я успела заметить.

Его губы дрогнули.

— Хотя и мой камердинер, и мой чемодан прибыли, у меня были дела поважнее, чем мытье и переодевание.

— Твой камердинер, наверно, смущен.

— Не то слово. Бюффон уверен, что моя внешность — это отражение его полезности. Так что нет необходимости говорить, что его чувствительность немного оскорблена.

— Бюффон… Мне следовало догадаться, что твой камердинер француз. Ни один английский камердинер не позволил бы тебе так много оборок с кружевами.

— Мой камердинер никогда не будет одевать меня или навязывать мне свой стиль, будь он англичанином или кем-либо еще.

Она внимательно посмотрела на него:

— Мне бы хотелось, чтобы ты снял с меня эту ночную рубашку.

— Почему? — Он удивленно поднял брови.

— От этих складочек у меня болит голова. Я пытаюсь проследить за ними глазами, но это невозможно. — Он хотел возразить, но она вдруг сказала: — Я удивлена, что ты не поехал за шкатулкой дальше. У тебя с самого начала было преимущество.

Он вытянул длинные ноги.

— Я не хотел оставлять тебя до тех пор, пока не увижу, что ты поправилась. Я более чем уверен, что ты сделала бы то же самое.

«Я не стала бы ухаживать за тобой».

Увидев его насмешливый взгляд, она поняла, что не просто об этом подумала, а…

— Я сказала это вслух, да?

— Да. Этот тоник действует на тебя как-то странно. Ты становишься… честнее.

— Я всегда честная.

Он поднял брови, и она поняла, что должна поправить саму себя.

— Почти всегда. Иногда ложь необходима… особенно если у тебя есть какой-то секрет. — Она понимала, что надо перестать болтать, но не могла остановиться. — Я хотела бы, чтобы у меня не было столько секретов — их гораздо больше, чем у обычной женщины.

— Со мной ты никогда не была честной. За то короткое время, что ты была под воздействием тоника, я узнал о тебе больше, чем за те недели, когда мы торчали друг у друга на глазах.

— Что я тебе рассказала?

На его лице отразилось выражение удовлетворения.

— Всякие интересные вещи.

Она прижала пальцы к губам. Неужели она рассказала ему о Ровене?

— Кое-что в моем рассказе тебя удивило?

— Очень многое.

— Неужели я рассказала нечто действительно необычное? Если да, то я скорее всего солгала. После этого тоника я чувствую себя как-то странно, и кто знает, что я такого насочиняла пока…

— Мойра, ты рассказала о нашей дочери…

О Господи, только не это! Но одного взгляда на его строгое лицо было достаточно. Он знал.

— Ты звала ее, когда бредила. Я знаю о Ровене все.

— Понятно, — устало сказала она. Тоник уже не обострял ее чувства. Сейчас он, наоборот, притупил их так, что ей стало трудно думать.

— Не надо так расстраиваться. Это многое объясняет: почему тебе обязательно надо заполучить шкатулку и почему ты работаешь на Энистона.

— Я его ненавижу.

— Я тоже. — Он так стиснул зубы, что на щеках появились желваки.

На какое-то мгновение они объединились.

Она закрыла глаза, чтобы передохнуть, и услышала голос Роберта, который доносился откуда-то издалека:

— Я принял кое-какие решения относительно поисков шкатулки.

Она заставила себя открыть глаза, хотя веки были страшно тяжелыми.

Он посмотрел на нее и хихикнул:

— Я посвящу тебя в детали, когда ты проснешься.

— Нам надо… ехать… прямо сейчас. — Ей было трудно шевелить губами.

— Посмотрим.

— Ты беспокоишься, что я… смогу опередить тебя и приехать к Россу первой?

Роберт заметно повеселел.

— Если бы мы покинули эту комнату одновременно, секунда в секунду, я добрался бы до финиша первым.

— Я… обогнала тебя… до… аварии.

— Аварии не было бы, если бы ты не гналась за мной. Ты воспользовалась слишком глупым шансом.

Она воспользовалась бы многими, гораздо более опасными шансами, чтобы вызволить Ровену. Мойра хотела произнести это вслух, но мысли путались. А через секунду она уже крепко спала.

Когда Мойра проснулась, солнце уже стояло высоко в небе. Вместо Роберта у ее постели сидела слишком веселая служанка по имени Фирта, которая начала носиться по комнате и болтать без остановки, от чего настроение Мойры стало совсем не солнечным.

С помощью Фирты Мойра умылась и переоделась в чистое. Эти процедуры хотя и утомили ее, но все же она почувствовала себя намного лучше. Надо быть готовой к путешествию.

— Фирта, я умираю от голода.

— Ой, мисс, я сейчас же прикажу принести ленч.

Фирта позвонила в колокольчик и попросила лакея принести еду. Мойра между тем переместилась в удобное кресло у пылающего камина. Она надеялась, что сможет спокойно поесть, но поднос с едой принесла сама хозяйка дома.

Леди Анна была широколицей женщиной, одетой в новое платье со множеством оборок, модное в прошлом году. Она, по-видимому, была рада неожиданно появившейся возможности поболтать с кем-либо, кроме прислуги, и, поздоровавшись с Мойрой, начала в подробностях рассказывать об аварии экипажа, попутно задавая множество вопросов.

Мойра вежливо отвечала на каждый вопрос, радуясь тому, что хозяйка, видимо, вполне довольна почти односторонней беседой. Это давало Мойре возможность думать о своем.

Может быть, пришло время включить Роберта в свои планы по поиску шкатулки? У нее была довольно рискованная идея, как завладеть шкатулкой так, чтобы лорд Росс ничего не заподозрил, и ей не помешала бы помощь Роберта. Но больше всего ее интересовало, как Роберт относится к Ровене. Что он чувствует? Когда они ее освободят, не потребует ли он попечительства над ней? От этой мысли Мойру охватила паника.

«Сейчас не время об этом думать. Чтобы освободить Ровену, мне нужно достать шкатулку. И чем скорее я поговорю об этом с Робертом, тем лучше». Она взяла чашку с чаем и подождала, пока ее хозяйка сделает паузу, чтобы перевести дух.

— Леди Анна, мне хотелось бы до обеда повидаться с мужем. Нам надо подумать о том, как путешествовать дальше. Ведь у нас осталась только одна карета и…

— Но, моя дорогая, я думала, что вы знаете. Мистер Херст уже уехал.