Фейн подружился с семейством Солисов и раз в год навещал их в Боготе. В 2009 году тайное расследование заговора об убийстве неуступчивого федерального прокурора обернулось для семьи Солиса двумя взорванными машинами и авиакатастрофой. Первая бомба убила самого Фелипе с женой, вторая — сестру Ромы с мужем и детьми.

Рома по срочному заданию находилась в Санта-Марте и не успела на авиарейс в Картахену. Самолет упал в джунгли. Несколько дней спустя Рома под усиленной охраной вернулась в Боготу. Быстро покончив с похоронами и распродав имущество, девушка перебралась в Мехико.

Фейн начал набирать команду только через год после вынужденной отставки. В первую очередь он созвонился с Ромой. Та несколько лет проработала в департаменте административной безопасности, авантюрном и неразборчивом в средствах колумбийском эквиваленте американского ФБР. Такой опыт — все равно что научная степень по конспирации и дезинформации. Через три месяца после звонка Мартена Рома высадилась в международном аэропорту Сан-Франциско.

С тех пор прошло почти два года.

Второй звонок Фейн сделал Джону Бюхеру, эксперту по контрразведке. Тот обретался в тесном, перестроенном из небольшого магазина офисе в Портеро-Хилл. Мартен познакомился с Бюхером в сумасшедший год после катастрофы 11 сентября, когда срочно потребовалось уточнять «списки особого внимания» и на подмогу ФБР бросили сотрудников УОР. Бюхера наняли по контракту, восполняя нехватку «технарей».

Бюхер умел совмещать выдержку с изобретательностью, а Фейн высоко ценил оба качества и звонил Бюхеру всякий раз, когда возникала нужда в специалисте по отлову «жучков».

— Джон, Мартен говорит. Есть срочная работа. Завтра, ближе к обеду. Буду признателен, если возьмешься.

— Что нарыл?

— Роме скорее всего понадобится проверка на прослушивание и установка дистанционной камеры. Справишься за такое короткое время?

— Будь спок. Техфургон нужен?

— Пока не знаю. Рома с тобой свяжется и сообщит подробности. Я просто хотел уточнить, можно ли на тебя рассчитывать.

— Вполне.

Третий звонок принял Бобби Нобл, чья компания «Виртуальные рыночные исследования» занималась отнюдь не рыночными исследованиями.

— Бобби, это Мартен. Примерно через пятнадцать минут я буду у заправки «Шелл» на перекрестке Калифорния-стрит и Стейнер-стрит. Найдешь время для встречи?

— Ясное дело.

Фейн завел машину и развернулся в сторону Ларкин-стрит.

Нобл был коренаст, хорошо сложен. Густые прямые волосы всегда аккуратно подстрижены и зачесаны назад в некоем подобии стиля «ретро». Биография у него сложилась любопытно. Семья Нобла жила в Панаме в те времена, когда Мануэль Норьега еще заигрывал с ЦРУ. Отец работал американским политконсультантом при панамских политиканах, не гнушавшихся связями с «фирмой». Бобби насмотрелся, как ЦРУ действовало в те годы. «Фирма» не брезговала ничем.

Потом Бобби переехал в США, окончил магистратуру в Стэнфорде и разработал хитроумную компьютерную фишку для предвыборного анализа оппозиционных сил.

Жизнь подручных Фейна определялась гаммой серых тонов. Фасадом Ноблу служила записанная на его имя компания, но по большей части Бобби работал тайком, по негласным контрактам с разведслужбами. Ему приходилось бдительно и ревниво приглядываться, с кем иметь дело.

Когда «мерседес» Фейна остановился у тротуара, Нобл уже заливал бензин в бак взятой у жены машины. Он сопровождал взглядом «мерседес», пока тот скользил сквозь неоновый свет заправочной станции и подруливал к колонке с другой стороны.

Открылась водительская дверца, из машины вышел Мартен в двубортном костюме, тугом галстуке и сшитой на заказ рубашке. Он любил хорошо одеваться, и его подтянутая, почти двухметровая фигура неплохо смотрелась.

— Привет, Бобби!

— Как дела, Мартен?

— Хорошо.

Фейн продернул кредитку через прорезь и воткнул носик шланга в горловину бака. Насос загудел. Нобл переключил бензонасос на автоматику и обошел вокруг «мерседеса».

— Я назову тебе несколько имен, — безо всякого перехода сказал Фейн.

Таков был рабочий стиль Мартена. Он не отказывался поболтать о пустяках, но сначала всегда говорил о деле, словно расставляя фигуры на доске.

— Валяй, — кивнул Нобл.

— Ричард Ча.

— Чэ-а?

Нобл никогда не записывал имен. Он запоминал их, повторяя по буквам.

— Ага. И еще Джеффри Сафра Керрин.

Нобл фыркнул:

— Уж его-то я и так запомню. Род занятий Ча?

— Он из Кремниевой долины. Похоже, занимается патентами на компьютерный софт.

— Хорошо, искать проще. — Нобл улыбнулся и поставил ногу на бампер «мерседеса». — Будем работать.

— Кратко обрисую ситуацию, — начал Фейн и пересказал историю в виде намеков, недомолвок и ссылок на третьи лица — чтобы и суть раскрыть, и лишнего не выдать. Подоплека и подробности никуда не денутся, но, приступая к новому заданию, Мартен всегда недоговаривал на случай, если дела примут непредвиденный оборот.

Дождь сменился сырой мглой. С Тихого океана через парк Президио наползал туман.

Нобл улыбнулся каким-то своим мыслям, поднял воротник ветровки и поежился от холодной сырости.

Мартен любил запутанные истории. В каждом деле видел ребус, в каждом движении души — подтекст. Разум у него был как у хорька: верткий, пытливый, недоверчивый — обычное явление среди кадровых разведчиков. Он инстинктивно различал подноготную махинаций, имел природную склонность к разгадыванию головоломок.

Как-то раз Фейн с кривой усмешкой, но не совсем в шутку заметил, что «бритва Оккама» — подходящий принцип для проверки научных гипотез, однако человеческая природа изначально парадоксальна и плохо поддается предсказаниям.

— Ни фига себе! — Нобл, дослушав рассказ, нахмурился. — Хорошенькое дельце тебе подбросили!

— Да, не соскучишься.

Нобл, глядя на приятеля, позвенел мелочью в кармане. Мартен стоял, чуть привалившись боком к крылу машины и скрестив руки на груди. Он с угрюмой сосредоточенностью рассматривал неясные границы освещенного пространства.

— Мне кажется, это не шантаж, — наконец сказал Фейн, возвращаясь к предыдущей части разговора.

Выражение серьезности его лицу придавали не нахмуренные брови, а две вертикальные складки на лбу. Из-за этого можно было подумать, что он постоянно в чем-то сомневается. Лицо, вытянутое и резкое, с высокими скулами и римским носом, не вязалось с ухоженностью и отменным гардеробом. В уголках черных глаз обозначились пока не очень заметные куриные лапки морщин. В минуты волнения лицо Мартена оставалось непроницаемым — лишь еще больше темнели карие глаза.

— Похоже, он что-то другое затеял, — продолжал Фейн.

Насос Нобла щелкнул.

— Например?

Фейн покачал головой:

— Понятия не имею.

Нобл кивнул. Больше ему сегодня все равно не скажут.

— Что искать-то? — спросил он. — На Керрина найдется чертова прорва информации. На Ча, может быть, тоже.

— Меня интересует, нет ли между ними какой-либо другой связи, кроме того, что их жены спят с одним и тем же мужиком.

Насос Фейна тоже щелкнул и отключился. Партнеры разошлись, чтобы повесить шланги на место.

Покончив с заправкой, Нобл шагнул в промежуток между двумя колонками и облокотился на них. Фейн открыл дверцу машины.

— Учитывая, с кем мы имеем дело, — сказал Нобл, — и какая каша заваривается, история — чистое попадалово.

— Да-а, — отозвался Фейн, задержавшись у открытой дверцы. Он хотел было что-то добавить, но передумал и только кивнул: — Ты прав.

Фейн сел в «мерседес» и захлопнул дверцу. Через минуту габаритные огни машины растаяли в ночном тумане.

От дома в Пасифик-Хайтс — старом элитном районе на вершине одного из холмов, которыми богат город, — Фейна отделяли несколько минут езды. Дом стоял над заливом Сан-Франциско, и из него открывался потрясающий панорамный вид: слева — Тихий океан, справа — Окленд. Район облюбовали наиболее именитые и богатые обитатели города. На молчаливых, обсаженных деревьями улицах теснились величественные постройки самых разных стилей, от викторианского до псевдоиспанского, от боз-ар до модерна. Несколько старых домов приспособили под иностранные консульства и частные школы. Лишь звон церковных колоколов изредка нарушал желанный покой.