Сам Фейн успел сродниться с необходимостью вести тайную жизнь. Его доля не вызывала у него ни страха, ни отвращения. Мартен воспринимал ее как нравственный выбор, нечто, определяющее человеческую натуру. Личные тайны ставят перед человеком этические дилеммы — от кого что утаивать, кому доверять, а кому нет и почему, — связывая его по рукам и ногам.

Он и вспомнить уже не мог, когда в последний раз желал, чтобы жизнь сложилась иначе. Но зато помнил, какую боль приносило это желание. Глядя на Рому, он ловил себя на мысли, что испытывает некоторую ностальгию по тем временам, когда еще был способен ощущать острую тоску по другой жизни.

Рома отвернулась. Мартен завел машину.

Когда «мерседес» остановился за внедорожником Ромы в Пасифик-Хайтс, стрелки часов перевалили за полночь. Дождь наконец прекратился. Устав от сидения в машине, они вышли размяться. С фиговых деревьев падали запоздалые капли.

Оба вымотались до предела и оставили разбор бурных событий последних пяти дней на потом.

— Поедешь к Вере? — спросила Рома, вынимая ключи из сумочки.

— Не стоит откладывать. Нужно сообщить ей, что Кролл мертв, и все закончилось.

В слабом свете уличных фонарей вместо лица Ромы он видел лишь бледное пятно лба да желтоватый клин выступающей скулы. В темноте было сложно различать выражение лиц друг друга, но Фейн физически ощущал на себе взгляд из глубоких воронок, в которых прятались глаза Ромы. Взгляд ее был таким же неоднозначным и трудночитаемым, как и все события последних дней.

Рома шагнула вперед и обняла Мартена. Он растерялся, но ответил на объятия.

Если впоследствии ему покажется, что объятия чересчур затянулись, что он слишком остро ощутил теплоту ее лица на своей щеке, запах ее кожи, то это можно будет списать на мимолетнее помутнение памяти.

Не говоря ни слова, Рома отвернулась, села во внедорожник и уехала. Фейн смотрел вслед машине, пока та не скрылась из виду. Через минуту он отправится на встречу с Верой Лист. Та, конечно, ждет его с огромным нетерпением, невзирая на поздний час. Но Мартен все не двигался с места. Сделав глубокий вдох, он попытался отогнать от себя все мысли, сосредоточил внимание на окруженных кольцами тумана огнях уличных фонарей.

Опять пошел дождь.

Мартен вернулся в «мерседес» и завел мотор. Развернувшись, он направился к офису Веры в Рашен-Хилл.

Три месяца спустя

Дело было поздним вечером, я сидел в кабинете, заканчивая длинный разговор с Ромой, которая в Нью-Йорке шла по следу нового объекта. Дав отбой, я удобно расположился на диване и вернулся к потрепанной книжке э.э. каммингса, [5]но тут снова зазвонил телефон.

— Мартен, линия надежная?

Звонил Шен Моретти. Ему ли не знать о надежности линии. Не иначе подает знак, что разговор пойдет серьезный, на случай если не смогу продолжать его прямо сейчас. Я предложил перейти к делу.

— Мне только что позвонил Паркер. С тобой желает встретиться один человек из «Вектора».

«Вектор стратеджис» давно не занимал мои мысли, и слава Богу. После смерти Райана Кролла я добрый месяц не мог выбросить операцию из головы. Когда работа закончена, всегда требуется время на восстановление равновесия. Испытание, через которое я прошел из-за Веры, продолжалось всего неделю, одну стремительную, бесконечную, напряженную неделю. Сама операция заняла гораздо меньше времени, чем последующие попытки обрести душевный покой. Даже вспоминать об этой истории было неприятно.

Мы с Ромой постепенно занялись другими делами, ступая чуть осторожнее, тщательнее вникая в детали, лучше читая между строк. Звонок Шена, как удар хлыста, оживил память о событиях трехмесячной давности.

— Что за человек?

— Паркер говорит, важная персона. Крупный воротила. Они предлагают устроить встречу.

— А мне-то она зачем?

Перспектива встречи с сотрудником «Вектора», даже одним из руководителей корпорации, меня не прельщала. Мне и без того казалось, что они почти установили мою личность.

— Он готов ответить на твои вопросы.

— С какой стати им отвечать на мои вопросы?

— Откуда мне знать, Мартен. Ты не хочешь послушать, что они скажут?

Вопрос был риторический, поэтому я промолчал. Шен все еще ждал решения. Ему не позавидуешь. Он — связной для обеих сторон в этой странной сделке и не имеет права раскрывать личность тех, кого представляет. Позволив Шену быть посредником, мы как бы говорили друг другу, что доверяем ему. Шен не стал бы меня беспокоить, если бы не считал, что на то есть серьезные причины.

Моретти только делал вид, что ждет моего решения. Он слишком хорошо меня знал, чтобы сомневаться, каким будет ответ.

— Меры безопасности я определю сам.

— Как скажешь.

Встреча состоялась на третий день на Пауэлл-стрит, где улица резко уходила вниз к перекрестку с Маркет-стрит. Мы с Шеном использовали это место в похожих ситуациях, и он знал, что делать. Я уже ждал на стоянке, когда внедорожник Шена повернул на Пауэлл-стрит с поперечной улицы ниже по склону холма и остановился у тротуара за вереницей фикусов.

Мой будущий собеседник не представлял, где я нахожусь, но подозревал, что где-то рядом. Зазвонил смартфон. Шен сообщил, что передает трубку защищенного от прослушивания телефона человеку на пассажирском сиденье. Воцарилось молчание. Шен вышел из «лэндровера» и пересек улицу по диагонали, направляясь к угловому кафе «Роксана». Он будет сидеть в кафе до окончания разговора.

— Вас устраивают условия встречи? — спросили мягким баритоном. В голосе не чувствовалось ни малейшей скованности.

— Говорите.

— Я рад, что мы оба можем сохранить анонимность. Будет проще ее поддерживать, если окажется, что мы хотим одного и того же.

Я не совсем понял, к чему он клонит, но мне не оставили времени на размышления.

— Мои люди предполагают, что у покойного имелись компьютеры с массой информации о нашей конторе. Информации, которая нас компрометирует.

Собеседник сделал паузу, на случай если я захочу с ним согласиться. Я промолчал.

— Когда этот парень пришел к нам, он предложил свои… довольно необычные навыки. Вам понятно, о чем я говорю? Речь не только о его биографии и подготовке. Таких у нас много. Он предложил нечто особенное.

Пауза.

— Я не знаю, насколько вы осведомлены… или что вы сумели извлечь из его компьютеров. Вы меня понимаете?

— Вы о его «необычных навыках»?

— Да-да.

— Речь идет о его экспериментах?

— Да. О тех, что он проводил в другой стране.

— Понимаю.

Иносказательный стиль грозил завести нас в тупик, однако ни одна из сторон не желала говорить открытым текстом. В нашем деле подозрительность, как вялотекущая лихорадка, никогда не отпускает насовсем.

— Итак, он предложил нам свои услуги. Разумеется, его навыки невозможно использовать в рядовой ситуации. Вещь заумная и хитрая. Все зависит от проницательности того, кто ведет игру. К тому же игра требует артистизма, находчивости. Поэтому там, где этот метод можно применить, он способен дать блестящие, несравнимые результаты.

И все-таки предложение агента вызвало в нашей конторе горячие споры. Мы наняли его на краткосрочной основе, как многих других людей с похожей биографией, и, пока шло обсуждение предложения, поручили ему разработку ценных источников.

Вот это новость! «Вектор» собирался нанять киллера? «Мы» тоже о многом говорит. Значит, эта шишка сидела в иерархии «Вектора» так высоко, что участвовала в дебатах о приеме на работу киллера. Тогда он действительно из самого верхнего эшелона власти этой глобальной корпорации. Таких наберется полдюжины, если не меньше.

— Мнения насчет его предложения разделились. Я был с теми, кто считал, что такие вещи не наше дело. Моя сторона проиграла. Победившая сторона все же потребовала от нового сотрудника определенных гарантий. Его метод работал в особой обстановке в других странах, и они предложили ему доказать, что метод будет работать в «нормальных» обстоятельствах. Агент согласился.