На секунду опять шевельнулось дурное предчувствие, но он решительно шагнул в комнату, прикрыв за собой дверь.

Ничего не видно. Он опять зажег фонарик, выпустив из ладони тонкую полоску света. Вот она, Трейси. Согнулась, уткнувшись лбом в собственные колени, длинные черные волосы покрывали голые ноги, словно их закутали платком от холода.

Вот и хорошо. Тогда какого черта ему пригрезилось, что труп мог очнуться? Идея оказалась навязчивой, и он потащился проверять. Вот черт! Колдовские мысли Лоры Ча заползали в голову, подобно нематодам, проникающим в череп мертвеца через рот и выедающим мозг изнутри.

Но ведь все должно быть наоборот! Это он планировал забраться в ее мозги и постепенно внедрять в них нужные мысли, пока Лора окончательно не сломается. Это он хозяин положения, а не она. Что за чертовщина, чья психическая магия заставила его прийти сюда и пялится на эту дохлую обезьяну?

Он уселся за обеденный столик, угрюмо глядя на Трейси Ли.

Разум сменил декорации: Кролл вдруг вспомнил своего первого «клиента» в Пешаваре.

В коридоре послышались и тут же стихли шаги. Кролл насторожился. Шаги возобновились, нарушая безбрежную тишину, теперь удаляясь.

Кролл допрашивал агента пакистанской разведки, который долго жил в Нью-Йорке и отменно говорил по-английски. Обнаружилось, что по какой-то идиотской причине агент обращался в Нью-Йорке к психоаналитику. Нью-йоркские коллеги Кролла проникли в офис аналитика, сняли копию с рабочих записей и прислали ему в Пешавар.

Пакистанец работал на две стороны или даже на три, а может быть, просто сбрендил — Кролл так и не понял. От агента не было абсолютно никакого проку, и его решили пустить в расход. Кролл вмешался, уговорил отдать агента ему, пообещав, что тот свое в итоге получит, но только не сразу. Коллеги лишь пожали плечами.

Работа с пакистанцем продолжалась несколько месяцев. По запискам психоаналитика Кролл изучил все навязчивые представления, страхи и ужасы агента. Субъекта преследовали воспоминания о его жертвах, инцесте в семье, трудном детстве. Кроллу открылась картина сознания, измученного чувством вины, витавшего в мире фантазий и в то же время охваченного безысходностью — вся подноготная, типичные наносы гаденьких тайных пороков, которые люди всегда предполагают в других, но никогда не признают за собой.

Кролл вылепил из мешанины, почерпнутой из записок аналитика, подборку ужасов и несколько месяцев кормил парня его собственными кошмарами. Кролл до такой степени отравил и запутал его разум, что мог с уверенностью предсказать, как агент поведет себя в тех или иных обстоятельствах.

Одним жарким летним днем Кролл вывел пакистанца из камеры в небольшой двор, окруженный глинобитными стенами. Они сидели в деревянных креслах в тени тутовых деревьев, ноги пакистанца покоились на горячей от солнца земле. Он был до такой степени сломлен и подавлен, что не воспрянул духом, даже впервые за несколько месяцев оказавшись на свежем воздухе.

Кролл угостил агента сигаретой, прикурил и для него, и для себя. Когда перекур закончился, Кролл достал из нагрудного кармана «беретту» и отдал пистолет агенту. Тот мог запросто пристрелить своего мучителя. Но вместо этого нажал на спуск, направив пистолет себе в глаз.

Кролл сидел без движения. Луч фонарика упирался в потолок. Тело Трейси Ли маячило в белесом, холодном отраженном свете.

Кролл потерял чувство времени, глядя на труп пакистанца, лежавший в пыли возле пустого кресла. Он был очарован. Он сделал удивительное открытие — разум человека, его собственные мысли можно направить так, что тот сам себя прикончит без чьей-либо помощи. Стало пронзительно ясно: в темных закоулках души любого человека таится невероятная разрушительная сила.

Шли годы. Кролл сумел повторить эксперимент с еще одним узником… еще одним… и еще одним. Он от раза к разу наращивал свое умение использовать тайные темные мысли объекта для внедрения в его сознание идеи самоубийства. Но все это происходило в экстремальных условиях — секретных тюрьмах Афганистана, Пакистана, других стран. Там, где жизнь сама по себе кошмар.

«А можно ли это повторить в „нормальном“ мире? — задавал он себе вопрос. — Ведь все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо, не так ли? Если с открытыми глазами погрузиться внутрь себя… вот она, тьма, в душе у каждого. Достаточно содрать корочку, и откроется чернота».

Кролл смерил взглядом ссутулившееся в безобразной позе мертвое тело Трейси.

Он чувствовал, что еще немного — и наступит прорыв. Раньше полагали, что только мужчины способны быть террористами-смертниками и хладнокровными наемными убийцами. Теперь все знают: это чушь собачья. Психиатрия и психоанализ считаются инструментами спасения людей. Когда-нибудь все поймут, это такая же чушь. Если Кролл докажет, что рассудок можно натравить на себя самого и потемки разума можно использовать, чтобы разум сам себя прикончил, то в его руках окажутся реальные мощные рычаги управления человеческой душой.

Лодыжки Трейси отекли, плечи округлились и набухли трупными газами.

Он докажет всем, на что способен. Крышу сорвет одинаково и у скептиков, и у сторонников. С Лорой будет проще, но Элиза тоже скоро созреет. Если, конечно, он не загубил дело последними двумя встречами. Ничего, еще немного — и все прояснится.

Длинные волосы Трейси струились у нее по ногам, как вытекающие из черепа черные тени.

В кафе «У Розы» они сели за любимый столик Фейна справа от входа, за перегородкой, у большого, выходившего на улицу окна. Место в углу предоставляло возможность поговорить без посторонних, чего нельзя было сказать об остальных столиках в обычно оживленном кафе.

За окном шел проливной дождь, из-за чего в уютном заведении было малолюдно и спокойно. Погода, испортившись с самого утра, остановила обычный наплыв посетителей.

— В нашем положении нет смысла беспокоиться, что еще может вытворить Кролл, — сказал Фейн, отставляя в сторону чашку кофе. — У нас просто нет на это времени.

— А может быть, передать дело в ФБР? — предложила Рома. — «Вектор стратеджис», говоришь? С ними лучше не связываться. Одни не потянем.

— Послушаем, что скажет Шен. Если Кролл действует в одиночку, значит, «Вектор» тут ни при чем. Я от него так просто не отстану.

Мартен посмотрел в усталые глаза Ромы.

— Давай сыграем против Кролла его же картами, — сказал Фейн. — После разговора с Шеном я предложу Вере полностью открыться пациенткам. Пора собраться всем вместе, подумать, как выкурить Кролла из норы.

— Вера не согласится.

— Если захочет спасти положение, согласится.

Рома скептически нахмурила брови. Мартен заметил две дождевые капли, приставшие к пряди волос на ее виске. Его напарница никогда не обращала внимания на подобные случайные мелочи, а они делали ее еще красивее.

— Думаешь, Вера на это пойдет?

— Ей некуда отступать. Она и так вся извелась.

Рома покачала головой, поправляя через трикотажную блузку лямку бюстгальтера.

— Чертовщина какая-то, — сказала она. — На мой взгляд, Кролл обошелся с Элизой более жестоко, чем с Лорой. Но Лора боится его больше, чем Элиза.

— Объяснение следует искать в фантазиях Лоры, — ответил Фейн. — Кролл видит ее насквозь. Даже если ей не грозит опасность, Кролл способен вызвать у нее ощущение угрозы. Возможно, это доставляет ему удовольствие.

— Ты считаешь, что опасность ей не грозит?

— Я сказал «если». Лора более импульсивна, склонна принимать воображаемое за действительное. Кроме того, Кролл похитил записи Веры — массу конфиденциальной информации. Достаточно нажать клавишу на компьютере, и вся она мгновенно станет достоянием широкой публики. Тогда многим несдобровать.

Зажужжал смартфон Фейна. Звонил Моретти.

Шен не хотел обсуждать дело по телефону, и они договорились встретиться у Мартена, на полпути от дома Моретти до кафе, где они сидели.