– Бэл, ну постарайся. Большего нам уже не сделать, никак, – устало и без малейшей надежды шептал кто-то совсем рядом.

Голос звучал глухо, мир воспринимался кое-как, словно бы находился далеко, укутанный войлоком корней. Ползти по норе из небытия, преодолевать сопротивление этого шевелящегося войлока уже не получалось, силы иссякли. Корни памяти подгнивали и снова угрожали лопнуть, даже последние и самые, пожалуй, надежные. Но без Милены, Черны и Руннара жизнь замка висела не на нитке даже – на паутинном волоске! И Бэл полз.

К свету, в котором не замечал ни искорки серебра.

К боли, выжигающей сознание.

К жизни, лишенной смысла.

Бэл застонал, последним усилием воли вынудил себя распахнуть веки. День слепил зенитным яростным жаром. Встревожено качались ветви деревьев опушки – толстые, похожие на плоские лапы. К самому лицу склонился Светл, его волосы щекотали кожу.

– Время, – едва слышно выдохнул Бэл.

– Пустяки, всего-то один рассвет ты пропустил, – шепнул Светл. Дрожащие губы не желали складываться в улыбку. – Я не надеялся. Прости, я правда уже…

– Расслоилось время, – чуть громче шепнул Бэл, вслушиваясь в себя и мир, полнее сознавая непорядок, опасный и пока что непосильный для изменения. Вдобавок непонятный. Бэл поморщился и заставил себя уделить внимание простому делу. – Помоги сесть.

– Лежи, я поправлю подушки, – засуетился Светл, порывисто, быстро озираясь. – Тут такое дело… Эти, западные, хоронят Йонгара. Запорол ты его в одно движение, даром что он вальз границ, таких завалить без поддержки – нельзя. Хорошо, что ты вернулся. Очень даже… Я совсем отчаялся, вот похоронят его, вернутся – и что делать? Милена как-то сказала, что я псарь и ни на ноготь не более, что таков предел мой. Я злился, а вот она права, понимаешь? Сейчас бы сам согласился, да еще поблагодарил за вразумление. Только нет ни её, ни Руннара, ни Черны. Сгинули. Никого рядом, один я оказался в ответе за замок, как такое вот выдержать? Я бы и тебя не вытащил, сил не доставало, а только буг удачно подвернулся, вот… В кои веки повезло заполучить такого могучего псаха75. Он пожелал даровать помощь, я бы не сговорил, буги – они вольные. Сами по себе… Откуда вот у Милены буг, тоже вопрос. Её буг, понимаешь? Молоденький, но крепкий, из леса он вышел без протеста, по душе ему идея пришлась, вроде так я вижу дело.

Светл бормотал и бормотал, иногда вытягивая «о-о» в словечке «вот» или обрывая на середине начатую фразу. Он, такой основательный, улыбчивый и сильный, ростом на полторы мужских ладоней выше Бэла – вдруг показался похожим на великана с картинки. Он готов был в любой день умереть во имя замка, он почитал Тэру равной серебряной лани. Но Светл совершенно не знал, как же ради этого замка – жить? Как принять бремя ответственности за все ошибки жителей замка и земель вокруг него, ведь не бывает решений без ошибок. Ровно так же не случается хозяев, которые вправе не платить.

Бэл слушал Светла, прикрыв глаза и привыкая к ноющей боли в груди, к ломоте в шее и куда более страшному ощущению пустоты ниже, где тело вроде бы продолжается, но ничуть не ощущается.

– Ружана?

– Позже, – попросил Светл, поперхнувшись вопросом. – Сам увидишь.

– Помоги сесть.

– У тебя не все ладно со здоровьем, – осторожно начал Светл.

– Я заметил, – криво усмехнулся Бэл. – Вот это – позже. Врост?

– Вроде бы глубоко в духе, не отзывается, – с сомнением выговорил Светл. – Угрозы жизни нет, я уверен. Его отнесли в замок. Я велел уложить в корнях большого дерева, ему без корней, без почвы – плохо. Тебя не трогали с места, тебе тоже на траве чуток полегче.

– Правильно, все правильно. Наши люди?

– Я отправил всех в замок. Готовиться, потому что мало ли, как оно с западными-то пойдет. Да и лес всколыхнулся.

– Немедленно найди людей Йонгара и потребуй, чтобы первый анг предателя явился ко мне, принял груз вины и посильную нашу поддержку при выборе воздаяния, – распорядился Бэл, радуясь своей способности говорить почти обычным голосом, внятно и без хрипоты.

– Что?

– Дословно повтори ему мои слова, понял?

– Нет, ничуть не понял… но исполню, – оторопело кивнул Светл. – Тебя надобно нести в замок, раз ты очнулся, там и стены помогают, родные они.

– Меня пока не трогай, рано. Тэра?

– Сидит… – Светл безнадежно махнул рукой.

Подушки наконец легли под шею должным образом. Теперь было возможно осмотреть луг до самой опушки.

Луговина полностью омертвела в границах, обведенных полусгнившим узором витого стебля, уложенного Вростом еще до боя. Черная трава полужидким киселем мокла на взбитой, истерзанной почве. Рваные раны земли покрывала короста плесени. Время, как и заподозрил Бэл, накрепко расслоилось. Поздняя осень ломилась в отцветшее лето, пятнала бытие прорехой прямого лаза в исподние миры. Значит, Йонгар обманул дважды: не провел боевую границу, как обещал, а воздвиг на её месте предел, сминая мир и облегчая для вальзов королевы постановку севера на якоря… Предатель заранее в мыслях пожертвовал жизнями Черны, а равно и всех людей замка Файен, занятых в поддержании того, что выглядело границей боя. Но север остался свободным, корни не высохли, люди выжили. Потому что Тэра, затевая дело, не поведала временному союзнику всего. Первая дама круглого стола прорицателей, лишившись с годами друзей и поддержки, все же не проиграла. Она знала наперед многое – и подстроила остальное, потакая чужим слабостям и не предупреждая об ошибках.

Бэл поморщился от боли и вздохнул, поправляя свои рассуждения: Тэра Ариана Файенская не играла. Она спровоцировала интерес королевы к созданию спайки и указала точное время и место. Сделала это вроде бы под давлением, против воли, верша дело куда более опасное, чем игра.

Самые отчаянные и могучие вальзы не решаются на подобное. Теперь хозяйка замка телесно пребывала все на том же пеньке, который для неё услужливо подвинул Бэл. Сидела, оплетенная с головой. Корни тянулись из-под травы, от опушки. Кутали тело все новыми слоями, слабо шевелились, вздрагивали. Сохли, отмирали, выкрашивались, теряли кору – и упрямо ползли опять, заращивая прорехи и восстанавливая плотность покрова. Корни полагали хозяйку достойной замка, и помогали ей, важной части свободного севера, оставаться в Нитле всей душой, чтобы двигать и дальше дело сохранения мира таким, каким должно ему быть.

Тэра взялась за непосильное человеку. Нитль заметил – и чуть изменил баланс возможного. Дал шанс. Не более – и не менее.

– Угораздило её пророчить76 именно теперь, – поморщился Бэл. Чуть оживился и добавил: – а ведь не встали мы на якоря.

– Какое там, тропы все как есть выворотило, лес кругом непролазный, ни хода, ни выхода, – передернул плечами молоденький травник, оставленный Светлом при больном.

Собственно, травника Бэл заметил, когда тот заговорил. Нахмурился, коря себя за рассеянность. Внимательнее осмотрелся. Псарь уже бежал к опушке, торопился передать слова, сказанные старшим учеником и, вероятно, способные обезопасить замок от многих бед. Было почти смешно смотреть на суетливого Светла. Как он не догадался сам до столь простого хода в отношении свиты покойного Йонгара?

Ну, возмечтают вальзы и анги запада окружить замок Файен границей и отрезать от мира. Так ведь не их земли здесь!

Ну, объявят в полный голос о своем праве судить… так нет за ними права и правды.

Пожелают заручиться поддержкой окрестных селений, угольщиков потянут на свою сторону, о леснике начнут спрашивать? Или заведут разговор и похлеще, об ошибке Тэры и своем праве на огниво. Пригрозят всем вымиранием и ранней зимой. Разве это – беды? И разве они уже сбылись? Куда худшее лезет в глаза, если уметь смотреть.

– Где мой клинок? – запереживал Бэл, досадуя на слабость шеи и узость доступного обзору сектора поля.