Сначала целый час или около того она притворялась, что спит. Его теплая твердая грудь поднималась и опускалась под ее щекой, создавая необыкновенное ощущение уюта: Джеймс гладил ее по волосам и водил ее локоном по своему лицу, а потом целомудренно поцеловал в лоб и плотнее укутал одеялами.

Кларисса еще раз потянула за сапог, после чего отказалась от усилий, спустила ногу на пол и легла спиной на шелковое покрывало. Да, тому, что Джеймс заботится о ее безопасности, существует прозаическое объяснение. Но можно ли также объяснить его поведение, когда он думал, что она спит?

Или же Кларисса придает этому слишком большое значение? Она слишком легко поддается эмоциям, нет смысла отрицать это. И хотя он чудовищно разочаровал ее, она явно еще неравнодушна к нему.

— Люсьен?

Кларисса так быстро попыталась сесть, что не удержалась и сползла с кровати на пол. Джеймс стоял над ней с подносом в руках.

— Вы меня удивляете! — воскликнула она, неловко поднимаясь на ноги.

— Я то же самое могу сказать о вас, — парировал он, ставя поднос на кровать и отходя к окнам. — За каким дьяволом вы отказались следовать моим инструкциям?

— Мне следовало бы предвидеть такую реакцию, — пробормотала Кларисса, разглядывая маленькие сандвичи с огурцами. Потом взяла один и надкусила. Она медленно жевала, а Джеймс мрачно смотрел на нее с явным нетерпением. — Я размышляла как Сен-Мишель, вот и все. «Джеймс» звучит, ну как бы это сказать… простовато для человека с артистической жилкой. Так появился «Люсьен». Кроме того… — Она сделала паузу, поскольку откусила следующий кусочек сандвича и прожевала. — Почему я одна должна выдавать себя за другого человека?

— Потому что таков был план, — отчеканил он, резко отвернувшись к окну.

В комнате воцарилось молчание, Кларисса ждала. Джеймс провел ладонями по своим волосам, потом сложил руки на груди и повернулся к ней.

— Я прошу прощения за свою вспышку.

Кларисса перестала жевать и смотрела на него, не находя слов. Никогда раньше он не извинялся. Во всяком случае, не так скоропалительно и без предшествующих этому разговоров.

Она опустила глаза на свои брюки и сняла с них ниточку.

— Мне очень жаль, — Прошептала она. — Я сказала не подумав. Мне нужно было следовать разработанному плану. — Она мысленно отругала Себя зато, что неожиданно почувствовала удовольствие, видя, как смягчилось выражение его глаз после ее слов. — Но разве вы не согласитесь, что «Люсьен»…

— Кларисса, — произнес он сердито.

Она могла бы указать ему, что нелепо и грубо не только обрывать, но и отказываться выслушать ее очень разумные доводы. Но если Джеймс сможет контролировать себя, она тоже сможет. Внезапно Кларисса поняла, что виновата, — это открытие оставило ее в абсолютной растерянности.

— Да, — неуверенно сказала она, сжимая руки.

Он подошел к ней совсем близко.

— Кларисса, мне надо, чтобы вы поняли: это не игра.

Его запах, смесь ароматов сандалового дерева и цитруса, дразнил ее чувства, вызывая воспоминания, которые заставляли трепетать. Она крепко сплела пальцы, едва замечая, что от напряжения суставам стало больно.

— Конечно, я знаю это, Джеймс. Как я могу не знать?

Он придвинулся еще ближе, его лицо оказалось в опасной близости от ее липа. Кларисса испугалась, что он может попытаться поцеловать ее. Еще больше ее испугало то, что она не остановит его. Но он просто поднял ее сцепленные кисти рук и осторожно разжал пальцы, а потом, перед тем как отпустить, подержал в своих теплых твердых ладонях.

— Кларисса, людям, на которых я работаю, ничего не стоит убить вашу мать и Сен-Мишеля, если вы будете неосмотрительны или навлечете на себя их гнев. Ей хотелось снова ощущать тепло его рук, но она тут же пожалела о своей слабости.

— Вы пытаетесь меня напугать? — спросила она неприязненно, взяла с тарелки второй сандвич и начала нервно обкусывать его.

— Да, именно это я пытаюсь сделать. Пожалуйста, скажите, что мне это удалось.

Она кивнула. Говорить с набитым ртом она не могла и была рада этому, потому что не знала, что отвечать. Ей вдруг стало не хватать воздуха, шею словно сковало — его слова наконец произвели желаемый эффект.

— Хорошо, — твердо сказал Джеймс, легонько подтолкнув ее к кровати. — Теперь нам предстоит объяснить, почему мне — простому слуге — необходимо занимать комнаты рядом с вашими. Какие есть предложения?

Он опустился на одно колено, взялся за носок и пятку ее сверкающего высокого сапога и одним движением стянул его.

Кларисса вздохнула, размяла освобожденные пальцы и снова легла на спину, вытянув вторую ногу.

— Вам необходимо поселиться рядом со мной?

— Меня проинформировали, что «Монахи» внедрили в дом несколько своих людей. Я предпочел бы находиться рядом, а не наверху, когда вы будете нуждаться во мне, — угрюмо ответил он, стаскивая с нее второй сапог.

— О, — с пониманием отозвалась Кларисса. — В таком случае я дам понять, что мы любовники.

— Замечательно. Меня зовут Люсьен, и я любовник знаменитого портретиста Сен-Мишеля. Как такое не пришло мне в голову?

Кларисса хихикнула.

— Ладно. Если вас немедленно не переселят, я рассержусь, как и положено французскому художнику. В самом деле, Джеймс, я представления не имела, что вы настолько провинциальны.

— А вы слишком долго жили в Париже. Вам лучше следовало бы научиться снимать собственные сапоги, — закончил он и вышел, не прибавив больше ни слова.

К удивлению Джеймса, Джошуа Беннетт ему очень понравился. Их хозяин, с явным энтузиазмом поглощавший говядину, отрезая по кусочку от солидной порции, был, несомненно, человеком симпатичным. Он говорил о вещах, в которых не каждый разбирался, смеялся больше, чем дозволяли приличия, и был доволен своей семьей и жизнью в целом.

Славный парень, ей-богу, восхищенно думал Джеймс, наблюдая, как мистер Беннетт в который раз за вечер дружелюбно хлопал Клариссу по спине.

Его жена Адель хотя и не могла потягаться со своим мужем в живости и громогласности, была совершенно очаровательна и гостеприимна, что не шло ни в какое сравнение с гранд-дамами из общества, которых он когда-либо знал. Беннетт оказался достаточно толстокожим, чтобы вступить в противоборство с самыми значительными английскими родами за титулованного мужа для их дочери Айрис.

Джеймс поднял бокал с вином и под предлогом того, что пьет за здоровье присутствующих, окинул всех взглядом и посмотрел туда, где сидела Айрис. С первого взгляда было ясно, что лишь одна ее красота могла бы пробудить интерес у молодых людей, присматривающих невест. Она к тому же каждую минуту своего времени отдавала занятиям с учителями, и ее безупречные манеры и занимательный разговор делали честь ее наставнице.

Однако в девушке было что-то такое, что настораживало Джеймса. Может быть, искорки непокорности в глазах? Он не мог определить, что именно насторожило его, но что-то было.

— Должен сказать, что я уже сыт по горло, — заявил мистер Беннетт, роняя нож, который звякнул, упав на почти пустую тарелку.

Айрис деликатно кашлянула, бросив на отца укоризненный взгляд.

— Мама, позволь нам отпустить джентльменов к их сигарам, — произнесла она, и слуга придержал кресло, пока она вставала из-за стола.

Джеймс встал, мистер Беннетт тоже, Кларисса последовала их примеру.

Айрис и леди Адель вежливо кивнули и рука об руку, чуть помедлив, вышли.

— Ну, посмотрим, найдем ли мы мой кабинет, джентльмены, — сказал мистер Беннетт, небрежно бросая на стол салфетку и поворачиваясь к двери.

Слуга кинулся на помощь, но Беннетт отстранил его.

— Если я смог выследить медведя за сорок миль и завалить его, то смогу найти и кабинет.

Слуга с покорным видом поклонился и отступил, давая дорогу хозяину и его гостям. Джеймс шел в ногу с Беннеттом справа, тогда как Кларисса замешкалась и оказалась позади них на шаг или два.

— Медведя, месье? — спросил Джеймс, отметив, что Беннетт расцвел от такого вопроса. — Мы считали, что вы банкир. Разве не так?