— О Господи, молодой человек! — воскликнула дама, присмотревшись. — Вы выглядите, как член банды «Ангелы Ада»!

— Это сходство уже отмечали, мадам, но, честно говоря, я ни разу в жизни не сидел на мотоцикле. Это слишком опасно.

— Тогда почему на вас эти обноски? — спросила она в явном недоумении.

Дэвлин посмотрел ей в глаза. Кажется, женщину это действительно интересовало. Она совсем не напоминала тех Эверсонов, с которыми он уже успел познакомиться.

— Вы действительно хотите это знать? — спросил он.

— Мне всегда хочется знать, что движет вами, молодыми.

Попав в разряд молодых людей, Дэвлин растаял. Ему было сорок восемь, и он уже не помнил, когда в последний раз думал о себе как о молодом.

— В какой-то момент я понял, что такой стиль одежды помогает мне в работе, — пояснил он.

— Ну и скажите-ка мне честно, чем же вы занимаетесь? Что это за работа, которая заставляет вас одеваться так… — женщина на секунду запнулась в поисках нужного слова, — …угрожающе.

Дэвлин рассмеялся и сразу же закашлялся. Он знал, что пора бросать курить.

— Я разыскиваю и возвращаю преступников, убежавших от правосудия. Или тех, кто пытается его избежать.

— Как интересно! — воскликнула женщина. — И как благородно!

— Не знаю, насколько это благородно, мадам, я делаю это ради денег.

— Ну, каждый должен что-то получать за свою работу, — вздохнула женщина. — И что же тогда привело вас ко мне?

Дэвлин объяснил, что ему нужен Кристофер Эверсон. Правда, он не убегал от правосудия и не нарушал закон, но мог случайно кое-что знать о другом человеке, который это сделал.

— Нет, в нашей семье ни у кого не было такого имени, — сказала она. — Но мне кажется, что несколько лет назад кто-то упоминал Кристофера Эверсона. Мне кажется, человек, с которым я тогда говорила, был врач. Я могу спросить мужа, когда он вернется домой. Муж лучше меня знает Эверсонов в нашей семье. Могу ли я как-нибудь с вами связаться?

Дэвлин оставил ей адрес и телефон офиса Майкла Москони, сказав, что там она может оставить для него сообщение. Поблагодарив пожилую леди за помощь, он вернулся к своей машине.

Перейдя к следующему имени в списке, Ральфу Эверсону, Дэвлин покачал головой. А не проще ли позвонить ему по телефону и задать все вопросы? Это легче, чем снова ехать черт знает куда.

Но он завел двигатель и выехал на улицу. Его ждал Дэдхэм. В этом районе жили целых два Эверсона. Дэвлин хотел проверить сначала всю нижнюю часть города, чтобы одним разом охватить Дэдхэм, Кэнтон и Милтон, а уже потом возвращаться в город.

Если ехать через Хаммонд-стрит до Тремонта, а дальше до старой дороги Роут Уан, он сразу попадает в центр Дэдхэма. Пока он ехал, в голове у него проносились воспоминания о сегодняшних встречах со всеми Эверсонами. Такие они разные. Бросаются из крайности в крайность. Вот и Келли С. Эверсон. Он на сто процентов уверен, что в доме кто-то был, потому что после первого звонка за дверью что-то грохнуло. Хотя это могла быть и кошка. Придется заехать туда еще раз. Если в другом месте ничего стоящего не обнаружится, то возвратиться надо обязательно.

Поиски доктора оказались не такой простой работой, какой она показалась ему на первый взгляд. И тут Дэвлин впервые подумал о совершенно другом — собственно, как возникло это судебное дело, почему доктора осудили за убийство второй степени? Обычно он не отягощал свое сознание такими мелочами, если, конечно, они не помогали определить, какой тип оружия может оказаться у противника. А виновность людей, которых он разыскивал, как, впрочем, и невиновность их, его мало волновали.

Но Джеффри Роудс неожиданно превратился для него в загадку, не говоря уже о том, что он оставался противником, открыто бросившим ему вызов. Москони не сказал ему ничего конкретного, за исключением того, что выложил за Джеффри солидный залог и что, по его мнению, доктор Джеффри Роудс мало напоминал преступника. Во всяком случае все запросы и справки, адресованные им преступным авторитетам и простым нарушителям с целью собрать как можно больше информации по этому делу, так и остались без ответа. О Джеффри Роудсе никто ничего не знал. Очевидно, ничего преступного раньше он не совершал, что само по себе было уникальной ситуацией в практике Дэвлина. Почему, например, такой умопомрачительный залог? Что же все-таки этот доктор натворил?

Еще Дэвлина сбивало с толку поведение Джеффри: сначала тот пытался улететь в Рио, а теперь ведет себя совсем по-другому. На обычного преступника, пустившегося в бега от правосудия, Джеффри Роудс похож не был. После того как Дэвлин в аэропорту забрал у него билет на самолет, доктор уже не пытался бежать. Теперь Джеффри Роудс над чем-то усердно работал, Дэвлин был в этом уверен. Он чувствовал, что бумаги, которые он нашел в отеле, это подтверждают, только вот каким образом подтверждают, он не знал. А если попросить кого-нибудь из полицейских хирургов, чтобы они просмотрели бумаги и высказали свое мнение? Кто такой Кристофер Эверсон? Дэвлин решил взглянуть на это с другой стороны.

Несмотря на настойчивые возражения Келли, после обеда Джеффри помог ей вымыть посуду. Келли стояла у раковины, когда он взял в руки стопку чистых тарелок.

— Ты знаешь, у нас тоже произошло несчастье в этот день, не только в операционной, — произнесла она, пытаясь вытереть лоб тыльной стороной запястья, так как на руках у нее были резиновые перчатки. — В блоке интенсивной терапии тоже была трагедия.

Джеффри взял тряпку, чтобы вытереть стол.

— Что же случилось? — рассеянно спросил он, занятый своими мыслями. Он боялся, как бы Дэвлин снова не появился под окнами этого дома.

— Умерла одна из наших медсестер, — сказала Келли. — Она была хорошей медсестрой.

— Умерла она на работе?

— В том-то и дело, что нет. Она работает в вечернюю смену в операционной. Ее привезла «скорая» рано утром, где-то около восьми.

— Может быть, автокатастрофа?

Келли покачала головой и стала вытирать тарелки.

— Нет. Насколько им удалось выяснить, у нее дома произошел припадок.

Джеффри оставил стол в покое и поднял голову. Слово «припадок» вызвало в памяти картину предсмертных судорог Пэтти Оуэн. Как будто все произошло только вчера. Он видел ее лицо и помнил взгляд, который молил о помощи. А потом начались эти ужасные судороги.

— Это было ужасно, — продолжила Келли. — Припадок или приступ чего-то произошел в ванной и, падая, она сильно ударилась головой обо что-то твердое. Этого было достаточно, чтобы проломить череп.

— Какой ужас, — пробормотал Джеффри. — От этого она и умерла?

— Этого тоже было достаточно, тем не менее смерть наступила не от удара. К тому моменту, когда «скорая» прибыла на место, она застала у нее прерывистое сердцебиение. Была поражена проводящая система сердца. Она умерла уже в отделении: сердце остановилось. Еще немного ее продержали на электрокардиостимуляторе, запустив сердце после остановки, но оно было слишком слабым.

— Подожди-подожди, — оживился Джеффри, пораженный сходством в рассказе Келли с тем, что происходило с Пэтти Оуэн. Он хотел еще раз убедиться, что понял все правильно. — Значит, одну из медсестер вашего отделения доставили в больницу после приступа с осложнением сердечной деятельности, так? — спросил он.

— Да, — ответила Келли, продолжая машинально наводить порядок в кухне. — Это было просто невыносимо. Как будто кто-то из твоей семьи умер.

— А с каким диагнозом?

Келли покачала головой.

— Ни с каким. Сначала думали, там сказалась опухоль мозга, но рентген ничего не обнаружил. Вполне возможно, у нее была какая-нибудь прогрессирующая болезнь сердца. Так мне сказал один из ординаторов терапевтического отделения.

— А как звали медсестру? — спросил Джеффри.

— Гэйл Шаффер.

— Ты что-нибудь знаешь о ее личной жизни?

— Не очень много, — ответила Келли. — Я же тебе сказала, что Гэйл была одной из моих знакомых.