— Шарф отвратительный, — бормочет Эйприл. Но в ее голосе глубокие эмоции, что-то такое, что она не хочет показывать никому из нас.

— Элиот, — мой голос — едва слышный шепот.

Его лицо в розовых ссадинах, а на руках повязки.

Я делаю два шага вперед, подходя к Элиоту, но он отклоняется от меня, поворачиваясь боком.

— Хорошо, что вы здесь, — говорит Кент. — Теперь можно убираться.

Эйприл вырывается вперед и падает на грудь Элиота, а тот притягивает ее к себе на мгновение. Его глаза, когда он смотрит на меня через плечо, холодны.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, извиниться, но порыв ветра бросает нам шквал памфлетов. Один из них застревает в моей юбке, и я тянусь, чтобы вытряхнуть его.

Это политический памфлет, и на нем лицо моего отца с грубой подписью.

«Разыскивается за преступление против человечества.

Финеас Уорт, ученый, разыскивается за распространение смертоносной чумы и убийство как минимум половины населения Земли».

Слова бегут перед моими глазами, и я изо всех сил пытаюсь придать им смысл. Половина населения Земли. Это оптимистично. Отец говорил, что потери слишком велики для нашего понимания. Для устойчивости я опираюсь рукой о стену. Это было тем, о чем знала мама? Что отец уничтожил человечество, прежде чем спасти его? Неудивительно, что она боялась, что он потеряет надежду.

— Как он мог... — задыхаюсь я.

— Аравия, по всей вероятности, это неправда, — говорит Эйприл. — Но если это так, мы не причастны к тому, кто есть наши отцы и что они делают. — Эйприл сжимает мою руку. Ту, которая не кровоточит. Элиот осматривает улицу позади нас. Его глаза, когда встречаются с моими, остаются осторожными.

— Эй, мальчишка, может, ты поможешь мне с этим сундуком? — Кент зовет Тома, одаривая Элиота острым взглядом.

Когда снова поднимается ветер, бумага в моих руках трепыхает.

— Надо идти, — настаивает Кент.

— Я ненавижу мысль, что сейчас нужно уходить, — хмурится Элиот. — Это новое несчастье плохое, и Мальконтент поощряет хаос. Если мой дядя не будет ничего делать, то может быть...

— Мальконент не один, Элиот. У него есть армия и оружие, — обрывает Эйприл.

— И твоя армия не готова, — говорит Кент. — У нас недостаточно масок, чтобы раздать их. Мы даже не знаем, как противостоять новой инфекции.

— Но порядок в городе некому поддерживать.

— Это не значит, что ты сможешь сделать это в одиночку, — поспешно выпаливает Кент. Кажется, он знает о планах Элиота как никто другой. — Нам нужно доставить этот ящик с запасами на крышу морга. Моя заинтересованность здесь заключается в сохранении моей работы. И себя. Я бы с радостью взял вас всех с собой, особенно, с тех пор, как Элиот финансирует большинство моих изобретений.

Он хлопает Элиота по спине, и тот вздрагивает. Затем Кент указывает на Тома, и они начинают тащить коробку по направлению к зданию.

— Откуда у Мальконтента армия? — спрашивает Элиот. Какое-то время меня забавляло заблуждение Элиота, но это время прошло.

— В болоте, — говорит Эйприл. — Сотни людей.

— Сотни? — он показывает Эйприл двигаться за Кентом и Томом.

— Аравия ранена, — говорит ему Эйприл.

— А разве не мы все?

Эйприл обнимает меня снова. Я делаю два шага, и теперь Элиот видит мою спину.

— Насколько плохо? — спрашивает он на ходу.

— Она потеряла много крови.

Музыка, пульсирующая на первом этаже морга, напоминает мне об Уилле и его предательстве, и моем предательстве собственной клятвы.

— Элиот, — задыхаюсь я.

Когда он оборачивается, его глаза уже не так холодны, как раньше.

— Да, дорогая? — слова ироничны, но не тон.

Я не знаю, что сказать. Я все еще держу памфлет. Я показываю его ему, но он смотрит прочь, словно не может смотреть и на него, и на меня одновременно.

— Отпусти, Аравия, — мягко говорит Эйприл.

Но я не могу. Мое плечо в огне, я истощена, но я не помню, когда в последний раз ела. И эта ужасная вещь, эта... ложь... о моем отце.

Я прячу памфлет в рукав. Прямо как делала с планами масок. Так давно это было.

— Надо торопиться, — говорю я слабым голосом. Кент и Том растворились в клубе, с коробкой между ними.

— Сейчас это не важно, — говорит Эйприл. — Смотри.

Шар плывет вверх и в сторону.

— Черт возьми! — бормочет Элиот. — Это привлечет каждого ублюдка в городе. О чем думает Кент?

Мы слышим приближающиеся шаги. Много людей, мужчин, марширующих вместе по улице.

— Бежим, — говорит Эйприл, вкладывая каждый кусочек ужаса, который когда-либо чувствовала по отношению к болезни, в одно это слово.

Мы бежим.

В лобби морга люди стоят повсюду, держа в руках напитки. Их лица выражают недовольство оттого, что мы тут шатаемся.

— Вам придется заплатить у двери, — говорит кто-то. Элиот ударяет его в лицо. И тогда мы снова пускаемся в бег, проходя через двери к лестнице. На втором пролете я спотыкаюсь. Элиот подхватывает меня, прижимая ближе к своей груди. Я знаю, что ему больно от этого, но не могу сделать еще один шаг, поэтому просить его отпустить меня выше моих сил. Я обхватываю его за шею и держусь так крепко, как только могу.

— Надо выбираться отсюда, — говорит Элиот на одном дыхании, пока карабкается вверх. — Город катится к черту. Все жгут и убивают. Мы можем что-нибудь сделать с этим, но только если не умрем.

Удивительно, что я все еще в сознании, когда мы добираемся до крыши.

Огромный бежевый непромокаемый брезент стягивают, и появляется то, что было под ним. Это некий корабль. Но не тот, на котором плавают по воде. Этот присоединен к вытянутому шару и плавает в футе над крышей. Дирижабль. Выглядит очень похоже на водный корабль с иллюминаторами, показывающими внутренние комнаты. Как и у корабля, у него есть две палубы.

— Нам нужно идти! — кричит Кент с нижней палубы. — Сейчас же!

— Я думал, ты умер, — голос Элиота приглушен из-за моих волос. Он несет меня через крышу, выше по деревянным лестницам. Эйприл прямо за нами.

Как только мы ступаем на палубу, он опускает меня на ноги. Мы стоим и смотрим друг на друга. Прежде чем я успеваю моргнуть, или ударить, или вскрикнуть, он снимает маску и целует меня, прямо перед Эйприл, Кентом и Томом. Я придвигаюсь к нему, чтобы обернуть руки вокруг его шеи, но не могу. Я игнорирую боль и концентрируюсь на поцелуе. Даже не знала, что это можно делать так долго.

— И я думаю, что нет ничего более отвратительного, чем этот шарф, — говорит Эйприл.

Элиот отпускает меня, и затем, когда я пытаюсь найти опору без его рук, обнимающих мою талию, он протягивает мне мою маску и поворачивается к складывающимся деревянным лестницам. Корабль восстановлен.

— Можешь вести, Элиот? — Кент работает над управлением.

Элиот тянет меня за собой, пока идет к штурвалу в передней части судна. Он кладет одну руку на штурвал, другая переплетается с моей. Я не уверена, что происходит между нами. Прямо сейчас достаточно того, что мы оба живы.

— О, черт, — говорит Элиот.

Я выглядываю за борт воздушного корабля, ожидая увидеть, целую армию.

Вместо этого я вижу Уилла, бегущего по крыше, прижимающего Генри к себе. Элис отстает от них.

— Что будем делать? — спрашивает Кент. Корабль поднимается, и мы уже вне зоны досягаемости Уилла.

— Бросьте лестницу, — говорит Элиот.

Я вижу мужчину с мушкетом позади Уилла и детей, затем еще двоих. Один из них стреляет в нас, другие размахивают ножами.

— Мы не можем кинуть лестницу вниз, — говорит Кент. Мужчины забираются на крышу по лестницам с обоих концов здания. — Если достаточно из них запрыгнут на нее, мы опрокинемся.

— Мы не можем просто оставить их умирать, — говорю я тихо. Уилл пожертвовал мной, но это потому, что детей он любил больше.

— Я и не хочу! — говорил Кент. — Мы с Уиллом были друзьями с детства. Просто я не знаю, как их спасти.