Звучат трубы, и группа хорошо одетых мужчин выступает на палубу корабля.

Неделю назад я стояла на этом пирсе, только я и мой отец. Кроме его охранников, мы были единственными людьми на земле. Сегодня вечером вокруг меня сотни людей. Я не хочу даже представлять темные места, с которых они вышли. Когда я прохожу мимо двух мужчин, один из них тянется ко мне. Я бросаюсь прочь от него, но вдруг выхожу из толпы и оказываюсь на самом краю пирса. Я ловлю проблеск светлых волос на корабле.

Элиот осматривает толпу. На нем надета маска, но я все равно могу сказать, что он хмурится. Я поднимаю руку, но только до уровня глаз. Я хочу, чтобы он увидел меня, но не хочу привлекать к себе внимание. Матросы и стражники стоят по бокам от Элиота. Я оглядываюсь в поисках Эйприл, но не вижу ее.

Человек в цилиндре, который знавал лучшие дни, протягивает Элиоту бутылку шампанского.

Я не так далеко от него, но больше не могу разобрать выражение его лица. Он поднимает руку, чтобы прикоснуться к маске. Затем вокруг меня слышится крик.

Люди падают в воду, брызгаясь и вопя. Меня отталкивают назад, и я цепляюсь за людей вокруг меня, точнее, за единственного мужчину, оставшегося на причале. Он отбрасывает меня, но я восстанавливаю равновесие и не падаю.

И тогда я вижу ее. Девушку, бьющуюся в конвульсиях в толпе. По ее лицу бегут красные слезы, а светлые волосы становятся розовыми от пота. Она протягивает руки, моля о помощи, но люди лишь дальше отходят от нее.

— Красная Смерть, — слышу, как кто-то произносит.

Девушка падает.

Я не удивлена, что никто не подходит, но удивлена, что звук от удара ее головы о прогнившие деревянные доски причала так отчетливо слышен.

Я слышу голос Элиота и оборачиваюсь. Он перегнулся через перила корабля и его губы двигаются, но я не могу разобрать, что он говорит. Меня снова кто-то толкает, и я падаю на четвереньки.

Не уверена, зовет он меня или еще кого-нибудь. Кожа на моих ладонях разодрана и кровоточит, и, когда я пытаюсь подняться на ноги, то вижу, что кто-то пинает умирающую девушку. Это не злонамеренные пинки, они больше похожи на подталкивающий жест, но один человек начинает это, остальные подхватывают, используя ноги чтобы оттолкнуть ее к воде. Ее длинные белые пальцы дергаются и хватают все что попадется, чтобы удержаться. Девушка кричит, когда ее хватают за лодыжку.

Она еще жива, когда они сбрасывают ее в гавань.

Кто-то трогает меня за плечо, и я оборачиваюсь, отбрасывая руку.

— Аравия? — Уилл все еще протягивает ко мне руку. Я обнимаю его с таким облегчением, что он, наконец, нашел меня. Через его плечо я вижу Эйприл на пирсе, ее платье с красными блестками на полосках белого шелка мерцает в серой толпе.

Я не знаю, почему она в толпе, не на корабле, но Уилл помогает мне добраться до нее и проводит нас обеих на лодку. Он сможет спасти нас, и, когда мы вернемся, я спасу его.

На корабле несколько хорошо одетых мужчин подходят к Элиоту, чтобы пожать ему руку. Он говорит с ними, осматривая толпу. Он ищет меня.

— Пойдем со мной.

Голос Уилла невозможно нежный. Рядом с ним стоит мужчина. Пожилой мужчина среднего роста с шелковым шарфом, повязанным вокруг шеи.

— Расступитесь, идет дочь ученого, — громко кричит он.

Я слышу бормотание людей. Женщина тянется и почти касается меня.

— Благослови тебя Господь, — говорит она мягко.

— Спустите ее вниз, — говорит мужчина. Когда он двигается, становится заметно, что он хромает. Он к этому привык. Это произошло давно.

Теперь все смотрят на меня. Некоторые без масок, они улыбаются, но их улыбки не заверяющие. А Уилл смотрит в сторону. Внезапно я понимаю, что он не помогает мне. Он помогает этому мужчине. Я прекращаю двигаться, но он не отпускает мою руку.

— Аравия! — я слышу Элиота и оборачиваюсь.

Треск сопровождается взрывом. Я смотрю в небо, когда пламя вспыхивает с корпуса корабля и дымовая труба движется в сторону, в кричащую толпу.

— Отведи ее в тоннель! — вопит мужчина. Горящие обломки древесины падают с неба, и мои глаза слезятся. Меня обрызгивает чем-то кровавым. Я продвигаюсь вперед, подальше от кричащей толпы в гавани, на боковую улицу.

Выцветшая вывеска с изображением осьминога рекламирует таверну, закрытую годы назад. Уилл помогает мне на развалинах, а затем хромой мужчина поднимает кусок брезента и жестом предлагает мне спуститься по лестнице. Я качаю головой.

Второй взрыв, гораздо громче первого, сотрясает пирс. На мгновение Уилл прижимает меня ближе к себе, а затем толкает вперед. Мы не говорим. Моя голова раскалывается от шума. Я ставлю ноги на лестницу и начинаю спускаться. Прямо передо мной, за ржавыми перекладинами, я вижу вырезанный глаз — символ, который Элиот хотел использовать для восстания. Элиота, вероятно, уже нет в живых.

— Значит, она дочь ученого, — говорит мужчина. Он не спрашивает. Он просто извещает людей в доке. Он знает.

— Я привел ее, Преподобный, — говорит Уилл. — Как и обещал.

Конечно. Там, на пирсе, мужской голос был похож на голос министра. Кто еще мог быть в центре этого хаоса, разрушая планы Элиота? Я думала, мне доведется встретиться с Преподобным Мальконтентом при других обстоятельствах. Но не так.

Я пытаюсь отступить, но Уилл толкает меня вперед. Теперь все изменилось. Я наступаю ему на ногу, и он чертыхается.

Мальконтент хватает меня за талию. Я брыкаюсь и сопротивляюсь, когда он пытается повернуться и провести меня через дверь, и я сбегаю от него, на мгновение освободившись. Пока Уилл не хватает меня.

— Будет лучше, если ты не будешь сопротивляться, — говорит он.

Я бью его коленом в грудную клетку, но прежде чем могу бежать, Преподобный грубо заталкивает меня в камеру с деревянной дверью.

Через маленькое зарешеченное окошко в двери я наблюдаю, как Уилл передает мужчине тонкую черную книгу. Дневник отца.

Преподобный улыбается. — Подожди здесь, — говорит он и уходит в еще один тоннель.

Уилл стоит в центре комнаты в одиночестве. В профиль он невозможно красивый. Его высокие скулы, темные ресницы. Он тихо ждет, не проявляя ко мне никакого интереса.

Я хватаюсь за решетку, готовясь накричать на него, готовясь просить его помочь мне. Прежде чем я могу это сделать, в комнату возвращается Преподобный, ведя перед собой Генри и Элис. На детях надеты маски. Маска Генри треснула, но все еще цела. Уилл опускается на колени и заключает их в объятия.

— Как было обещано, — говорит мужчина.

Уилл проводит детей до двери, затем останавливается и оборачивается ко мне. Я не пытаюсь понять, что он делает. Часть меня понимает, но от этого не легче.

— Ты не причинишь ей вреда?

Мужчина смеется.

— Если она невинна, Лорд ее защитит.

— Невинна в чем?

Мужчина снова смеется.

— Забери детей домой. На улицах сегодня будет литься кровь.

А затем Элис видит меня.

— Аравия! — кричит она. — Уилл, Аравия тоже здесь! Она может пойти домой с нами.

Элис отталкивается от брата и бежит к двери. Я не могу представить, как выгляжу, вероятно, как сумасшедшая. Боль от предательства Уилла ударила меня неожиданно сильно, как удар кулаком в живот.

— Мы не можем взять ее с нами. Прости, — Уилл остается там, где он есть. Он, вероятно, не хочет подходить достаточно близко, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я должна на прощание ее поцеловать, — настаивает она.

— Элис, иди сюда.

Она бежит ко мне, тянется маленькой ручкой к решетке.

— Я никогда не говорила до свидания маме.

Он меняет свое решение, пересекает комнату и поднимает ее. Элис сдвигает маску в сторону. Я осторожно, чтобы не поймать его взгляд, принимаю ее поцелуй.

— Будь хорошей девочкой, — говорю я. — Позаботься о братьях.

Преподобный стоит в комнате, качая головой, забавляясь. Он стоит прямо, спрятав руки за спину.