У меня кровь стынет в жилах. Он имеет в виду обыкновенное «я-чувствовал» или что-то из разряда «я-предвижу-будущее»? Многие люди – в частности создатель Шерлока Холмса, сэр Артур Конан Дойл – полагают, что у Гудини есть сверхъестественные способности, но сам иллюзионист это яростно отрицает.
– А я-то считала, что вы не менталист, – говорю смело, откладывая карты.
Гудини следует моему примеру:
– Я и не менталист. Догадка чисто интуитивная.
– Хорошая интуиция.
Он едва заметно улыбается.
– Так скажи мне, иллюзионист Анна, наша встреча случайна или нет?
Вдруг занервничав, я перехожу к другим товарам.
– Намекаете, что я вас преследую? – Беру ящик и открываю двойное дно, лишь бы не встречаться глазами с собеседником. Я ведь за ним не следила, так почему же чувствую себя виноватой?
Краем глаза замечаю, как Гудини пожимает плечами:
– Такое уже бывало.
Естественно. С его-то известностью, я бы удивилась, если б не бывало.
– Что ж, сейчас не тот случай.
Ставлю ящик и направляюсь к мячикам для жонглирования. Беру набор и несколько раз для пробы подкидываю в воздух.
Гудини скрещивает руки на груди, рукава его пиджака сморщиваются, и в этой позе он выглядит еще ниже ростом, чем на самом деле.
– Итак, ты жонглируешь и отлично управляешься с картами, но все это цирковые трюки. Не магия.
– В смысле совсем не похоже на ваши трюки с освобождением из цепей? – В моем тоне проскальзывают оборонительные нотки.
«Покажи ему», – призывает мой внутренний иллюзионист.
«Убирайся отсюда!» – вопят защитные инстинкты.
– Ключевое слово здесь «трюки». – Гудини иронично изгибает губы. – Эдриан Монс и Робер-Гуден[12] – вот кто творил настоящую магию.
– Настоящую магию? – усмехаюсь я, и он улыбается в ответ. Ободренная, я продолжаю: – А не вы ли посвятили целую книгу разоблачению Робер-Гудена?
Он пожимает плечами:
– Я был молод и горяч. – Затем склоняет голову, прищуривается, будто что-то обдумывая, и, наконец, достает из кармана карточку. – Моя личная визитка. Думаю, миру не помешало бы побольше талантливых женщин-иллюзионистов. Моя жена, к примеру, весьма способная. Ты всегда можешь прийти и показать мне свои номера. Возможно, я смогу что-нибудь посоветовать.
Я еще какое-то время жонглирую, потом кладу мячи. Медленно беру карточку, будто она может взорваться перед моим лицом, и бросаю в карман. Искушение показать Гудини, на что я способна, гораздо сильнее здравого смысла.
– Может, я прямо сейчас вам что-нибудь продемонстрирую?
Его заостренные брови весело приподнимаются.
Я тайком поглаживаю лежащую в сумке отмычку:
– Есть у вас наручники?
– И что же ты знаешь о наручниках?
Мой пульс учащается, и я нагло улыбаюсь:
– Испытайте меня.
Улыбка Гудини становится шире, когда он идет к загроможденному прилавку. Наклонившись, какое-то время роется в вещах, а затем возвращается, держа в руках манжеты Ловелла.
Я не показываю, какое испытала облегчение. На секунду я испугалась, что он собирается надуть меня, вручив наручники «Гигант Бин». Расширителя у меня с собой нет, так что пришлось бы признать поражение. Но с этими… с этими я справлюсь.
Гудини крепко сковывает мне руки, не замечая отмычки в рукаве пальто, и разворачивает меня лицом к себе.
– Отвернитесь.
В отличие от мистера Дарби, он не спрашивает зачем. Большинство трюков, Гудини и сам выполняет за занавесом.
Какое-то время я просто смотрю на его шею, на то, как пиджак обтягивает плечи… Мы с ним одного роста.
– Итак. Что ты имела в виду, сказав, будто медиумы найдут другие способы обманывать клиентов?
От испуга и удивления я едва не роняю отмычку.
– Лишь то, что они придумают новые, более качественные иллюзии, как поступают фокусники.
Секунду мои пальцы неуклюже возятся с замком, но затем я успокаиваюсь и позволяю телу действовать самому. Мышцы помнят, что делать.
– Откуда тебе об этом хоть что-нибудь знать?
– Как вы выбираетесь из запертых ящиков? – спрашиваю вместо ответа.
Гудини издает низкий смешок:
– Туше?
Подойдя к нему вплотную, я шепчу:
– Думаю, секрет в коротких болтах.
После чего бросаю наручники на прилавок и со всех ног мчусь прочь из магазина.
* * *
Вечером, сразу после шоу, Синтия, как и обещала, ждет у театра. Внутри меня идет настоящая война радостного волнения с нервозностью. С одной стороны, очень хочется выяснить у Общества психических исследований все, что только возможно. С другой – я безумно боюсь того, что могу узнать. Например, что мои предчувствия никак не отключить, а видения все равно сбудутся, как бы тщательно я ни приглядывала за мамой.
Лицо Синтии озаряется предвкушением. Она сегодня просто восхитительна в блестящем коралловом кардигане и плиссированной бежевой юбке. Того же цвета фетровая шляпа красуется на сияющей светловолосой головке. Синтия выглядит непривычно скромно, что сильно отличается от ее обычного блистательного образа. Я так и не сняла сценический костюм, и в этом шелковом восточном платье чувствую себя чересчур разодетой и яркой.
– Волнуешься? Я – очень!
Я согласно улыбаюсь и забираюсь в автомобиль.
Поездка до церкви пролетает незаметно. Синтия рядом со мной что-то радостно щебечет, и я убеждаюсь, что она не изменилась, несмотря на свой новый облик. Прислушиваясь к ее болтовне, я отвлекаюсь от внутренних спазмов.
Не задерживаясь в святилище, мы идем в заднюю комнату, которая похожа, скорее, на контору и не соответствует итальянскому стилю церкви. В углу стоит ветхий стол, а темно-коричневый ковер на полу обшарпан и покрыт пятнами. В центре комнаты кругом выстроено восемь деревянных стульев с прямыми спинками.
Тут же, общаясь, стоит несколько человек. Как только мы с Синтией заходим и представляемся, я сажусь на один из стульев, а моя спутница продолжает болтать с остальными. Я в моем нынешнем настроении к светским беседам никак не расположена. Не знаю, чего жду от этой встречи, но надеюсь получить какие-нибудь ответы. Не похоже, что Коул собирается осчастливить меня таковыми.
Я хмурю лоб. Сосед сказал, что есть и другие люди со способностями. И хотя он об этом не заикался, интересно… он имел в виду Общество психических исследований? Я так и сяк кручу эту идею. Может быть, но всяких спиритических объединений предостаточно. А вдруг он говорил о более зловещих сообществах? Вроде того, к которому принадлежит Алистер Кроули[13] или другие оккультисты. Но Коул отказался уточнять, значит, я уже не узнаю.
Даже сидя спиной к двери, я понимаю, когда доктор Беннет входит в комнату. Чувствую его энергию еще до того, как он бодро здоровается с присутствующими. Мои способности становятся сильнее и острее, как и предупреждал Коул. В голове вспыхивает видение, и я вздрагиваю.
Почему мне кажется, что у меня осталось мало времени?
– Рад, что вы смогли прийти, мисс Ван Хаусен.
Застигнутая врасплох, я смотрю в румяное лицо доктора Беннета:
– Э-э-э… да. Спасибо за приглашение.
– Что вы надеетесь получить от этой встречи?
Вопрос ожидаем, так что и ответ у меня уже заготовлен. Я сверкаю улыбкой в стиле Синтии Гейлорд:
– О, мне просто крайне интересны всякие там сверхъестественные явления.
Доктор Беннет разглядывает меня, склонив голову, а я все улыбаюсь, пока щеки не начинают болеть. То, что я хочу найти ответы, не значит, будто я ему доверяю. Пока нет.
– Вы пришли по адресу, – произносит он наконец и сцепляет руки в замок: – Ну что, занимаем свои места?
Сложив переплетенные пальцы на живот, доктор Беннет какое-то время рассказывает об истории Общества психических исследований:
– Это самое долгоживущее объединение по изучению сверхъестественного, членами которого являлись такие светила, как Диккенс, Йейтс, а в настоящее время и сэр Артур Конан Дойл.
