– Конечно. Оно состоит из ученых, писателей и прочих, увлеченных сверхъестественным. Сначала мы изучали лишь проявления духа и явления призраков, но затем сделали несколько удивительных открытий в других психических сферах.

Я делаю небрежный глоток кофе.

– И какие же еще психические таланты вам удалось открыть?

Он улыбается:

– Боюсь, я не вправе говорить об этом в общественном месте, но мы могли бы обсудить некоторые аспекты в приватной обстановке. В конце концов, вы увлеченная последовательница. Может, вы с вашей знакомой – Синтией, не так ли? – как-нибудь встретитесь со мной?

Синтия появляется рядом, и я практически могу видеть значки доллара в глазах доктора.

Я напрягаюсь и мысленно молюсь, чтобы моя спутница, не дай Бог, не сказала этому человеку, чем занимаемся мы с мамой. Первое правило при получении информации от кого-то: не давай им в ответ слишком много сведений о себе.

Синтия берет меня под руку.

– Спасибо за приглашение. Знаете, Анна ведь еще совсем юная. Думаю, будет лучше, если я поприсутствую на этой встрече – чтобы ее матушка меньше волновалась.

Честно говоря, я рада ее компании. Доктор Беннет может быть исследователем сверхъестественного, а может оказаться мошенником. Еще рано судить, но следует быть осторожной. И, возможно, стоит посоветовать Синтии не разбрасываться так деньгами.

– Было бы чудесно. Просто позвольте мне проверить свой график встреч. Вы можете связаться со мной через церковь позже на этой неделе. – Доктор снисходительно похлопывает Синтию по руке и отходит.

– Разве он не великолепен? – спрашивает она, наблюдая, как Беннет общается с мистером Хубером. – Не так красив, как Джек, конечно, но все-таки видный.

Мы идем к двери, моя голова разрывается от открывающихся возможностей. Неужели после стольких лет без какой-либо информации о своих способностях я наконец-то приблизилась к получению ответов? Жаль, не удалось коснуться руки Беннета – хотелось бы узнать, что он чувствовал. Прежде чем выйти на улицу, я оборачиваюсь и еще раз оглядываю переполненную комнату… и вижу, что доктор смотрит мне вслед.

Настраиваясь на спиритический сеанс следующим вечером, я осознаю, что нервничаю сильнее, чем когда-либо прежде перед выступлением. Страх разоблачения усиливается, да еще и это перемещающее вещи устройство мистера Дарби, которое мы добавили к своему репертуару… Я словно канатоходец над бездной. «Еще чуть-чуть, – обещаю я себе. – Еще немного, и мы сможем бросить это занятие».

Чуть ранее посыльный доставил записку, в которой говорилось:

«Готов я столкнуться и с чудом, и с юдом,

и с лешим оттуда,

и с тем, кто шуршит во тьме[11] –

все лишь бы с тобою побыть этой ночью… увидимся при луне».

Сейчас листок спрятан у меня в кармане. Текст заставляет меня улыбаться, прямо как Оуэн. Конечно, он ведет себя несколько наигранно. Но с такой-то матерью, как у меня, разве вправе я осуждать? В моей жизни все в какой-то мере помпезное и театральное.

«Только не Коул», – шепчет внутри тоненький голосок. Да, Коул не имеет со всем этим ничего общего. В сравнении с Оуэном он кажется немного угрюмым, кроме тех редких случаев, когда ослабляет свою оборону. В такие моменты он становится едва ли не другим человеком.

Я качаю головой, смущенная собственными мыслями. Сейчас не до мечтаний, необходимо готовиться к сеансу.

После полудня мама уехала, а мы с мистером Дарби провели весь день, настраивая его УПВ и убеждаясь, что оно будет работать с первого этажа. Сосед, несомненно, сейчас внизу, возится с машиной.

– Вы точно уверены? – спросила я его, а мистер Дарби воодушевленно потер руки:

– Жаль только, что не смогу увидеть выражение их лиц.

По крайней мере, его не мучает совесть из-за нашего замысла. Старик смотрит на все происходящее как на грандиозный розыгрыш.

Хитрость заключается в том, чтобы не позволить нашим гостям увидеть маленькие магниты, управляемые устройством, и не дать услышать, как я трижды стучу ногой об пол, подавая наш условный сигнал. Один магнит мы прикрепили к лампе над столом, другой спрятали в дешевых часах, которые я сегодня купила как раз по этому случаю. Даже если они разобьются вдребезги, пролетев через всю комнату, полагаю, люди все равно решат, будто кругляш – часть механизма.

«Всего несколько раз», – обещаю я себе, пытаясь успокоить совесть. Как только пойдут слухи, мол, у нас предметы летают по комнате, народ станет умолять, чтобы принять участие в одном из сеансов. Мы уже повысили цены и сегодня вечером заработаем более двухсот долларов. И раз уж мы получаем больше денег, я смогу отложить достаточно, чтобы спасти нас от нищеты. И тогда наконец можно будет завязать с мошенничеством.

В комнату, танцуя, вплывает мама в струящемся восточном платье из шелка с широкими рукавами. В одном из них спрятан ключ от наручников, которыми будет скована мадам Ван Хаусен, как только войдет в кабинет. Также платье скрывает маску «призрака», сделанную из муки и бумаги. Это один из наших самых шокирующих трюков, который смотрится весьма потусторонне и убедительно в мерцании свечей.

Если только один из гостей не побывал на последней лекции Гарри Гудини.

– Так кто сегодня придет? – Я ставлю чайник.

– Гейлорды, венгерская пара по рекомендации Жака – не припомню их имена – и мать и дочь из Кливленда, Джоанна и Лизетт Линдсей. Все они приверженцы спиритизма, так что на сей раз никаких скептиков.

Обведенные черным глаза матери выделяются на абсолютно белом лице; в волосах ее египетский обруч из бисера. Она похожа на Теду Бара из «Клеопатры» – экзотичная, прекрасная и таинственная. На мне платье попроще, из темно-синего жоржета с белым кантом. Мама считает, что мы создаем «восхитительный контраст». Что бы это ни значило. По-моему, так она просто хочет убедиться, что все взоры сегодня будут устремлены только на нее.

– О, еще в твое отсутствие звонил Оуэн и, считай, напросился. – Она бросает на меня косой взгляд, и я отворачиваюсь.

Наливаю себе чашку чая и ставлю тарелку с крошечными бутербродами для наших гостей. Пока мама опустошает шкафчик с алкоголем, снова проверяю лампу над столом, желая убедится, что магнит не виден.

– О, прекрати, – недовольно ворчит мама, потягивая херес. – Из-за тебя я нервничаю. Успокойся. Жак проверил едва ли не каждого и дал мне кое-какие пикантные сведения о Гейлордах.

Едва ли не каждого?

В дверь стучат, и я впускаю первых гостей: пару из Кливленда. С вьющимися светлыми волосами и голубыми глазами чуть на выкате, они больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. Я никогда не смогу их различить.

– Хотите что-нибудь перекусить? – Я протягиваю тарелку с сэндвичами.

Гостьи резко качают головами. Дочь отводит взгляд, тогда как мать смело смотрит мне в глаза:

– Но выпить я бы не отказалась. Что-нибудь, чтоб дух разогнать? – И громко лающе хохочет над собственным каламбуром.

– Джин? Херес?

– Джин подойдет, спасибо.

– Мне просто воды, – произносит дочь, посмотрев на мать.

Я наливаю и приношу им напитки, но миссис Линдсей залпом опрокидывает свой прежде, чем я успеваю повернуться и предложить что-нибудь только что прибывшей венгерской паре.

– Еще, пожалуйста.

Мои глаза округляются.

– Конечно...

Я делаю вид, что не заметила, как дочь бросает на мать очередной предупреждающий взгляд. Поддавшись внезапному порыву, протягиваю руку и мягко касаюсь плеча младшей гостьи:

– Уверены, что не хотите сэндвич?

Во рту внезапно пересыхает, когда мне передается ее волнение. Почему она так нервничает?

Не лучшее начало для этой ночи.

После этого семейство Линдсей в своих модных платьях молча стоит в углу. Странно. Большинство гостей обожают, когда их приглашают на наши эксклюзивные вечера, и сразу же стремятся завязать дружеский разговор.