Сразу же стали выдвигаться рациональные возражения против необходимости непременно окунаться в микву, и очень скоро эти возражения сделались столь же популярны, сколь и возражения против соблюдения законов кашерности. Утвердилось мнение, что миква имела важное значение лишь в былые дни и в жарких странах, где цель обряда заключалась в том, чтобы заставить женщину мыться хотя бы раз в месяц. Даже поверхностное ознакомление с историей обряда очищения не оставило бы от этого довода камня на камне, однако евреи мало знали о своем прошлом. Воздержание от купания иудаизм считает одним из признаков траура. Частое же купание — по возможности ежедневное — есть нормальное поведение. Обряд омовения в микве, который занимает меньше минуты, — это чисто символический обряд. Этот символ слишком ясен, чтобы его объяснять.

Но горе семантике в переходные периоды! Во времена короля Джеймса, когда создавался английский перевод Библии, единственным эпитетом для женщины, не общающейся со своим мужем, было слово «нечистая». В этом смысле весь народ Израиля «нечист» — и был «нечист» со времен разрушения Храма. Однако для этих концепций не было подходящего слова в Новом Свете. Молодых американок слово «нечистая» обижало; это обстоятельство, а также нехватка микв развили в евреях неприязнь к этому древнему обычаю. Раввины стали метать громы и молнии и объявлять неполноценными всех детей, чьи матери не окунаются в микву, но строптивым все это было нипочем. Все чаще и чаще в еврейских семьях микву полностью заменяла ванна. Поскольку и без того почти все женщины так или иначе раз в день принимали ванну или душ, это действие совершенно утратило свой ритуальный смысл и перестало ассоциироваться с еврейским Законом. А потом и весь обычай двенадцатидневного разлучения, завершаемого ярким обрядом омовения в микве, потерял свое значение и был в конце концов предан забвению в большинстве семей.

То, что этот обычай со временем снова стал входить в обиход, вызывает удивление у всех тех, кто плохо знает еврейскую историю и забыл, что река иудаизма нередко может течь в гору, а не только под гору. Во многих городах Соединенных Штатов в недавние годы были построены или сейчас строятся новые ритуальные бассейны, отделанные красивой керамикой, с «предбанниками», в которых имеются салоны красоты. В эти бассейны все еще ходит довольно мало женщин по сравнению с тем количеством женщин, которые в них не ходят. Но уже прошли те времена, когда миквы существовали для ублажения все время мелеющего ручейка иностранок или новых иммигранток. Те, кто сейчас ходит в микву, — это в основном молодые американки.

По мере того, как постепенно возрождается иудаизм — а это, несомненно, происходит, о чем свидетельствует многое, начиная от все увеличивающейся доли иврита в консервативных и реформистских службах и до появления новых синагог, растущих, как грибы, по всей стране, — одновременно, как мне кажется, все больше еврейских супружеских пар начинает соблюдать предписанную иудаизмом брачную дисциплину. Американские евреи перестали считать обряд омовения в микве нелепым чудачеством — и одна из причин этого кроется, по-моему, в сделанном ими для себя открытии, что христианская церемония крещения и погружения в купель целиком заимствована из нашего древнего обряда. Эта аналогия может помочь перекинуть мост между иудаизмом и западной цивилизацией. По крайней мере, от неприязни иммигрантского поколения к микве сейчас не осталось и следа, ее сменило в большинстве случаев равнодушие, в основе которого обычно — недостаточность познаний. Однако, как ни странно, эти познания не так-то легко приобрести. Секс стал в Америке излюбленной темой для шуток и анекдотов, и мы приучились уже с серьезным видом проглатывать общеобразовательные статьи о чисто механических сторонах секса, которые в изобилии публикуются сейчас в популярных журналах. Однако говорить о сексе естественно — это совсем другое дело.

Один из трактатов Талмуда носит название «Развод». Иудаизм рассматривает развод как страшное несчастье, которое, увы, неизбежно должно иногда постигать людей, чей брак не удался. Наш закон предпочитает все же не сковывать насильно неразрывной цепью двух не сошедшихся характерами и нередко ненавидящих друг друга супругов, а развести их; предусмотрен специальный порядок и церемония расторжения подобного рода брачных союзов.

Оснований, достаточных для развода, — хоть отбавляй, а сама процедура развода довольно проста. Раввинам строжайше предписывается отговаривать разводящихся, тянуть время, всячески откладывать рассмотрение бракоразводного дела и стараться предотвратить развод так долго, как только возможно. Закон требует, чтобы был назначен посредник между разводящимися, чтобы им дали какой-то дополнительный срок для обдумывания и чтобы суд сделал несколько настойчивых попыток их помирить. Однако если все эти меры исчерпаны, муж перед лицом раввинского суда вручает своей жене юридический документ, составленный по существующей с древних времен форме, — бракоразводное свидетельство; и брак на этом прекращается.

Эту церемонию не может заменить гражданский бракоразводный процесс. Еврейская супружеская пара остается связанной по религиозному закону до тех пор, пока муж не освободит свою жену согласно нашему обычаю. Раввинский суд может вынудить его к этому, если он по злой воле намеренно создает препятствия к разводу. Равным же образом раввинский суд может заставить жену принять бракоразводное свидетельство. Однако это — неприятные и сложные случаи. Как правило, еврейские супружеские пары разводятся по обоюдному соглашению.

Очерк о трактовке иудаизмом такого важного и обширного предмета, как любовь и брак, был бы неполон, если бы я не добавил ни слова об одной из удивительнейших особенностей нашего брачно-сексуального законодательства, запечатленного в Торе, — о запрещенных союзах.

Читатель, возможно, помнит так называемый «Отчет Кинси», опубликованный в Соединенных Штатах несколько лет тому назад.[1] Серьезное научное исследование стало бестселлером, к вящему изумлению солидного издателя, специализирующегося на выпуске пухлых медицинских трудов, расходящихся крохотными тиражами. Люди штурмовали книжные магазины. Издателю, к его огорчению, не осталось сделать ничего иного, как напечатать оба труда профессора Кинси под одной обложкой, выпустить эту книгу огромным тиражом и положить деньги на свой счет в банке. Я думаю, в лучшем случае один покупатель из тысячи прочел весь «Отчет Кинси» от корки до корки, или хотя бы половину, или хотя бы десятую часть его. Читатели продирались сквозь заумные научные рассуждения, сквозь непонятные графики, диаграммы и таблицы, выискивая — часто напрасно — жемчужные зерна интересных фактов. Главное, что они почерпнули из «Отчета Кинси» — это то, что нужен научный подход, дабы сделать секс неинтересным предметом.

Но газеты ликовали: наконец-то настал и на их улице праздник! Искушенные и дотошные журналисты, бойко владеющие пером, выкопали эти жемчужные зерна и преподнесли их читателям горяченькими, с пылу и с жару. Оказывается, в «Отчете Кинси» под семью запорами ученых выкладок скрывались открытия, которые хоть кого вгонят в холодный пот. Приведя в подтверждение своих выводов точные статистические данные, собранные в результате многочисленных конфиденциальных бесед с пациентами, профессор Кинси показал, что в Соединенных Штатах весьма широко распространены такие явления, как добрачные и внебрачные связи, прелюбодеяние, гомосексуализм, кровосмешение и скотоложество. Появившиеся в последние годы вызывающе смелые романы и пьесы подготовили читателей к новым откровениям — к тому, что незамужние девушки в нашей стране не все сплошь девственны и что некоторые женатые мужчины и замужние женщины время от времени ищут и находят, как выражается профессор Кинси, «выход» для своей сексуальной энергии где-то на стороне, а не в постелях своих законных жен и мужей. Однако, по-моему, что больше всего поразило обыкновенных американцев, так это прежде всего распространенность половых извращений и скотоложества.