Лишь спустя несколько часов доктора позволили родственникам снова увидеть ее. Питер вернулся к тому моменту в офис, предварительно взяв с Джейн обещание, что она поедет вечером домой, чтобы отдохнуть и оправиться после переживаний минувшего дня. В конце концов, она тоже в положении. Хватит с них и одного выкидыша.

Они попытались дозвониться до Фредди, но его не было дома, никто не знал, где он и когда вернется. Горничная очень расстроилась, услышав о «происшествии» с миссис ван Диринг, и пообещала направить мистера ван Диринга в больницу, если тот позвонит или появится, но все понимали, что это маловероятно.

– Это моя вина… – всхлипывала Сара, когда родные снова увидели ее. – Я не очень-то хотела этого малыша… Меня удручало то, что Фредди так разозлился, и вот…

Она рыдала, а мать заключила ее в объятия и попыталась успокоить. Все три женщины плакали, в итоге Саре пришлось дать успокоительное. Ей пришлось остаться в больнице на несколько дней, и Виктория сообщила медсестрам, что останется в палате дочери на ночь, отправила в итоге Джейн домой на такси и долго-долго беседовала с мужем по телефону из холла больницы.

Когда Фредди в тот вечер вернулся домой, то, к своему изумлению, обнаружил в гостиной тестя. К счастью, сегодня он выпил меньше обычного, был на удивление трезв, учитывая, что время уже перевалило за полночь. Вечер выдался скучным, и в итоге Фредди решил вернуться домой пораньше.

– Господи! Сэр… что вы тут делаете? – Он еле заметно покраснел, затем по-мальчишески широко улыбнулся, но потом понял, что что-то произошло, раз Эдвард Томпсон ждет его в его собственной квартире в столь поздний час. – С Сарой все нормально?

– Нет. – Эдвард Томпсон на минуту отвел глаза, а потом снова посмотрел на Фредди. Сообщить о случившемся деликатно не получится. – Она… эээ… потеряла ребенка сегодня утром, сейчас находится в больнице Леннокс-Хилл, с ней ее мать.

– Да? – Он выглядел ошарашенным, но ощутил облегчение и надеялся, что не настолько пьян, чтобы выдать себя. – Мне жаль это слышать. – Он произнес это так, будто речь шла о чьей-то жене и о чьем-то ребенке, а не о его. – Она в порядке?

– Как я понимаю, у нее еще могут быть дети в будущем. Если ты об этом. Но что явно не в порядке, так это то, что, по словам жены, ваша семейная жизнь далека от идиллии. Я не стал бы вмешиваться в семейные дела дочерей, однако тут особый случай. Поскольку Сара… больна… кажется, сейчас самое время обсудить это с тобой. Жена говорит, что Сара весь день билась в истерике, и мне кажется весьма примечательным, Фредерик, что тебя не было рядом. Мы с утра не можем тебя найти. Подобная жизнь не может быть счастливой ни для нее, ни для тебя. Должен ли я что-то узнать прямо сейчас или же ты в состоянии дальше жить с моей дочерью с таким настроением, с каким вы стояли у алтаря?

– Я… я… разумеется… не хотите выпить, мистер Томпсон? – Он проворно подошел к бару, где стояло спиртное, и плеснул себе щедрую порцию скотча, слегка разбавив водой.

– Думаю, нет. – Эдвард Томпсон выжидающе сидел и наблюдал с недовольством за зятем, а у Фредди даже мысли не мелькнуло, что тесть ждет ответа. – Что мешает тебе быть ей хорошим мужем?

– Я… эээ… что ж, сэр, ее беременность была несколько неожиданной.

– Я понимаю, Фредерик. Так часто бывает с детьми. Но есть ли у вас какие-то серьезные разногласия с моей дочерью, о которых мне стоит знать?

– Вовсе нет. Она чудесная девушка. Просто… просто мне нужно некоторое время, чтобы приспособиться к статусу семейного человека.

– И найти себе работу, как я полагаю. – Он многозначительно взглянул на Фредди, который подозревал нечто подобное.

– Да, да, разумеется. Я думал, что начну искать работу после рождения ребенка.

– Но сможешь сделать это чуть скорее, да?

– Разумеется, сэр.

Эдвард Томпсон поднялся с места, по сравнению с взъерошенным Фредди он выглядел устрашающе солидным.

– Я уверен, что ты проведаешь Сару прямо завтра утром, не так ли, Фредерик?

– Конечно же, сэр! – Фредди проводил тестя до входной двери, с нетерпением ожидая, когда же старик уберется восвояси.

– В десять я заберу мать Сары из больницы. Уверен, что и ты там уже будешь, да?

– Конечно же, сэр.

– Отлично, Фредерик. – Тесть повернулся в дверях и в последний раз взглянул на него. – Мы ведь понимаем друг друга?

Они почти ничего не сказали, но отлично поняли друг друга.

– Думаю, да, сэр.

– Спасибо, Фредерик. Доброй ночи. До завтра.

Фредди издал протяжный вздох облегчения, когда закрыл дверь за мистером Томпсоном, и плеснул себе еще виски прежде, чем лег в постель, размышляя о случившемся с Сарой и ребенком. Каково это потерять ребенка, размышлял он, но не хотел слишком в этом вопросе копаться. Фредди мало знал о подобных вещах и не желал углублять свои знания. Он жалел Сару, не сомневался, что она ужасно себя чувствует, но удивлялся, насколько наплевать ему было на ребенка, да и к Саре особо глубокой привязанности он не испытывал. Поначалу Фредди мечтал, что их брак станет сплошным весельем: постоянные вечеринки, можно ходить куда хочешь. Он не подозревал, что будет чувствовать себя связанным по рукам и ногам, таким утомленным, подавленным, загнанным в угол. В семейной жизни ему не нравилось ничего, даже Сара. Она красавица и стала бы идеальной женой для кого-то другого. Да, первое время она поддерживала дом в идеальном состоянии, отлично готовила, была гостеприимной, умной и приятной собеседницей, и даже волновала его физически. Но теперь одна только мысль о постоянной спутнице жизни была ему невыносима. Меньше всего на свете Фредди хотелось быть женатым. А еще он испытал ни с чем не сравнимое облегчение, когда жена потеряла ребенка. В его воображении младенец был похож на глазурь на отравленном пирожном.

На следующее утро он явился в больницу еще до десяти часов, с полным осознанием долга, чтобы мистер Томпсон увидел его, приехав за женой. Фредди был мрачен в черном костюме с черным галстуком, но, по правде говоря, физически больше страдал не от горя, а от дикого похмелья. Он купил цветы для Сары, но ее, похоже, не тронул этот жест: Сара лежала в постели, уставившись в окно. Она держала мать за руку в тот момент, когда Фредди вошел в палату, и на мгновение он ощутил укол жалости. Она повернула голову, чтобы взглянуть на мужа, не говоря ни слова, а слезы покатились по щекам. Ее мать тихо вышла из палаты, сжав на прощание руку дочери и коснувшись плеча зятя.

– Мне жаль, Фредди, – мягко сказала она; но Виктория была мудрее, чем думал Фредди, и с первого взгляда поняла, что зятю ничуточки не больно.

– Ты сердишься на меня? – спросила Сара сквозь слезы.

Она не делала попыток встать, просто лежала на кровати и выглядела при этом ужасно. Длинные блестящие волосы спутались, лицо было бледным, как простыни, а губы почти посинели. Сара потеряла много крови и была слишком слаба, чтобы сесть, и сейчас пыталась отвернуться, но Фредди понятия не имел, что ей ответить.

– Разумеется, нет. С чего мне на тебя сердиться?

Он пододвинулся поближе, взял Сару за подбородок, чтобы она снова посмотрела на него, но в глазах жены застыла боль, которую он не мог принять. Фредди не знал, как себя вести, и Сара понимала это.

– Это все моя вина… я передвинула вечером тот дурацкий комод в нашей спальне… я не знаю… доктора говорят, такие вещи случаются, потому что этого не миновать…

– Вот видишь… – Он переминался с ноги на ногу и наблюдал, как жена сначала сложила руки, потом опять развела их, но не попытался снова дотронуться до нее. – Слушай… так оно и лучше. Мне двадцать четыре, тебе двадцать, мы не готовы стать родителями.

Она довольно долго молчала, а потом посмотрела на него так, будто видела впервые.

– Ты рад, что мы потеряли ребенка, да? – Она пристально смотрела на мужа, и ее взгляд причинял ему неудобство, пока Фредди пытался справиться с головной болью.

– Я не говорил этого.

– А тебе и не надо было говорить. Тебе ведь не больно, да?