– О нет, увольте! Но я с удовольствием познакомлю вас с людьми, у которых вы сможете купить хорошую землю под виноградники. Сейчас многие продают свои участки. – Ее лицо стало серьезным. – Здесь все сильно пострадали от депрессии.

– От нее пострадали всюду, миссис Харт.

Во Франции положение было не лучше. Только Германии в годы правления Гитлера удалось добиться подъема экономики, но один Бог знал, на что способен этот безумец. Андре не доверял ему, как все, наверное... Хотя американцы считали, что он не опасен, де Верней не мог с этим согласиться...

– Я так давно мечтал об этом! Похоже, время настало. Я уже продал свои виноградники во Франции и хочу начать все сначала здесь.

– Почему?

Какой неожиданный шаг... Она не смогла удержаться от вопроса.

– Мне не нравится то, что сейчас происходит в Европе. Я считаю, что Гитлер представляет собой реальную угрозу, хотя со мной мало кто согласен. Думается, мы стоим на пороге войны. Именно поэтому я и оказался здесь.

– А если не будет войны, вы вернетесь во Францию?

– Может быть, да, может быть, нет. У меня есть сын, и я хотел бы, чтобы он приезжал сюда.

– Где он сейчас?

– Катается на лыжах в Швейцарии, – засмеялся он. – Трудная жизнь у нашей молодежи!

Сабрина фыркнула.

– А сколько ему лет?

– Двадцать четыре. Вот уже два года, как он работает со мной на виноградниках. Он учился в Сорбонне, а потом вернулся в Бордо, чтобы помогать мне. Его зовут Антуан.

Он был очень горд своим сыном. Сабрину это тронуло.

– Вы счастливый человек. Моему сыну исполнится в этом году двадцать один год; он учится в университете на северо-востоке. Кажется, ему там очень нравится, поэтому я сомневаюсь, что он вернется и будет жить со мной в Сан-Франциско.

– Ничего, это пройдет. Поначалу и Антуан был очарован Парижем, а сейчас он спорит со мной и доказывает, что Париж ужасный город. В Бордо он чувствует себя лучше и свободнее, чем в шумной столице. Он такой провинциал, не захотел даже поехать со мной в Нью-Йорк. У молодых свои взгляды. – Он усмехнулся. – Но к счастью, со временем они опять становятся людьми – как говаривал мой отец, он очень любил своих детей... – когда им исполняется тридцать пять. Так что ждать нам осталось недолго.

Она рассмеялась и налила ему еще чаю. Неожиданно Сабри-не пришла в голову отличная мысль. Она посмотрела на настенные часы; де Верней перехватил ее взгляд и забеспокоился:

– Я вас задерживаю, мадам Харт?

– Сабрина. Зовите меня Сабриной. Нет, нет, ничего. Я просто подумала, не съездить ли нам в Напу прямо сейчас. Ведь у нас есть время? Мне бы хотелось самой показать вам некоторые участки. Какие у вас планы?

Он был тронут.

– Да, да, я был бы вам очень признателен. Но, наверное, у вас есть какие-то неотложные дела.

– Нет, никаких, если не считать подстригания живой изгороди. Я давно не была в Нале и с удовольствием съезжу с вами. – Она должна сделать это ради Амелии, старого друга ее отца, доброй, отзывчивой, всегда готовой прийти на помощь. – Кстати, как поживает Амелия? – Она поставила чашки в раковину, а затем вместе с Андре вышла в холл.

– Отлично. Стареет, да и здоровья не прибавляется. Но, учитывая, что ей уже восемьдесят девять, она держится прекрасно. Быстрый, живой ум, острый язык... Я люблю с ней поспорить. Мне никогда не удается одержать верх, да я и не стараюсь переубедить ее; мне нравится сам процесс, этакий дух поединка. У нас разные политические взгляды. – Он улыбнулся Сабрине и вспыхнул, когда та улыбнулась в ответ.

– Я думаю, мой отец был тайно влюблен в нее. Она всегда опекала меня. А ее доброта, внимание... Она была мне как мать. Моя мама умерла, когда мне исполнился год...

Он кивал и внимательно слушал. Сабрина извинилась и поднялась наверх, чтобы переодеться. Вскоре она спустилась, готовая к поездке. На ней был красивый твидовый костюм в серо-голубых тонах, свитер под цвет глаз и удобные туфли без каблуков. Волосы были собраны на затылке. Да, у нее великолепный вкус, он сразу обратил на это внимание. Она выглядела совсем по-другому и не была похожа на ту Сабрину, которую он видел несколько минут назад. Ему опять вспомнились слова Амелии: «потрясающая женщина». Амелия была права. Она всегда права. Во всем, кроме политики, усмехнулся он, идя вслед за Сабриной. Гараж, скрытый от постороннего взгляда деревьями и живой изгородью, располагался неподалеку от главных ворот. Сабрина вывела оттуда голубой «форд», открыла Андре дверь, выехала за ворота и заперла их за собой. Они ехали на север. Сабрина весело посмотрела на спутника:

– А я-то думала, что сегодня успею подстричь живую изгородь...

Они выехали из Сан-Франциско и через два с половиной часа уже были в Сент-Элене. Сабрина глубоко вдыхала чистый воздух, любуясь холмами в изумрудной зелени. Впервые за долгие годы она чувствовала себя обновленной. С тех пор как она продала дом и рудники, Сабрина больше не ездила в Напу. Только сейчас она осознала, как много для нее значит эта долина. Почувствовав взгляд Андре, она вздохнула, повернулась и улыбнулась ему. Ничего не нужно было говорить, он и так все прекрасно понимал.

– Да, мне знакомо ваше состояние. В Бордо... и Медоке я чувствую то же самое...

Ему дороги места, откуда он родом, а ей эта долина. За долгие годы Напа стала важнейшей частью ее жизни. Как радостно было ехать в машине и показывать ему мелькавшие мимо городки: Оквилл... Резерфорд... какие-то новые виноградники... Она махнула рукой в сторону холмов, где находились ее рудники, а затем, обогнув Сильверадо Трейл, остановила машину и указала на открывшийся их взору огромный участок. Он был заброшен, зарос сорняками, и было видно, что на нем давно ничего не сажали. На земле валялась сброшенная кем-то табличка «Продается». Она так и не решилась продать свои участки, да и сейчас не знала, как ей поступить. Когда-то она строила грандиозные планы, мечтала выращивать винные сорта винограда... Она обернулась, посмотрела в темно-голубые глаза Андре и пожала плечами, словно прося прощения:

– Когда-то здесь было чудесно... – Указывая рукой, она описывала росшие здесь сорта, рассказывала про филлоксеру и «сухой закон», погубившие виноградники. – Не думаю, что это можно восстановить.

Плантация простиралась на две тысячи акров, и это было еще далеко не все. Они брели по полю. Андре внимательно изучал ее владения. Несколько раз он наклонялся, зачерпывал пригоршню земли и тщательно рассматривал ее. Затем он поднял на Сабрину серьезный взгляд и заговорил с ужасным французским акцентом, который заставил ее улыбнуться.

– У вас здесь золотая жила, миссис Харт. – Кажется, он не шутил.

Сабрина покачала головой:

– Возможно, раньше так оно и было, но сейчас... Земли упали в цене, как и все остальное.

Она думала о рудниках, которые пришлось продать, и о том, какие здесь раньше были виноградники. Они были неузнаваемы. Она с печалью вспоминала о былом. Ей мучительно хотелось вернуться на землю, которую так любил ее отец, и в то же время она вспоминала о тех, кого больше не было. Отец... Джон... Даже Джонатан, и тот ушел от нее. Когда они медленно возвращались к машине, Сабрина почувствовала, что на нее вновь навалилась тяжесть прожитых лет. Она вдруг пожалела, что приехала сюда. Что от этого изменилось? Какой смысл оплакивать прошлое?

– Мне следовало давно продать все это. Я сюда никогда не езжу, а земля пустует.

– Я бы купил ее... – Он придержал перед ней дверцу машины. – Но ведь это то же, что обокрасть ребенка. Друг мой, мне кажется, вы и сами не понимаете, чем владеете.

Те же плодородные почвы, что и в Медоке. С первого взгляда на заросшие виноградники он понял, что здешний климат и земли сулят ему удачу.

– Я хочу купить эту землю, Сабрина... – При взгляде на холмы его глаза сузились.

Нет, это не Бордо, но здесь чудесно. Здесь он будет счастлив. Если сюда приедут Антуан и несколько его лучших работников, они сотворят чудо, но сначала надо выбрать подходящие участки.